Когда Хаггердорн отпустили, королева сказала королю:

– Я подумываю о том, чтобы найти Хаггердорн замену.

– Да, да! – закивал король. Теперь он всегда живо интересовался домашними делами.

– У меня есть идея. Интересно, как вы ее воспримете, Ваше Величество.

С королем произошла прямо-таки чудесная перемена.

Королева подумала: «Если б он мог отгородиться от государственных дел и несносных сыновей, он был бы счастливым семьянином. И занимался бы только всякими пустяками. Бедный Георг, как же ему не повезло, что он родился наследником престола!»

– Я слушаю вас с нетерпением, – сказал король.

– Помните писательницу, которую мы встретили у нашей милой миссис Делани? Знаменитую мисс Берни? Я раздумываю, не предложить ли ей это место.

Лицо короля засветилось от удовольствия.

– Ах, дорогая миссис Делани, – промурлыкал он. – Да, я прекрасно помню.

Это были приятные воспоминания. Король поселил миссис Делани неподалеку от Виндзорского дворца; он сам выбрал для нее всю мебель и даже позаботился о том, какими продуктами загрузить кладовку. Королева помнила, как король радовался, показывая миссис Делани ее новое жилище, а у него сейчас при мысли об этом навернулись на глаза счастливые слезы.

– Мисс Берни… – протянул король. – Говорят, она очень умна, эта молодая леди.

– Да, в ее уме можно не сомневаться. Я бы хотела, чтобы она почитала мне вслух свои сочинения. Нам как раз нужен человек для чтения вслух, и по-моему, залучить во дворец знаменитую писательницу – это великолепная идея.

Король закивал. Да, то была приятная встреча! Мисс Берни совершенно покорена королевской любезностью, а он и королева милостиво беседовали с ней о ее книгах.

– Да, да, да! – подхватил король. – Я считаю, вам следует дать это место мисс Берни.

* * *

Жарким июльским утром, в десять часов, экипаж, в котором сидели мисс Берни и ее отец, выехал с Сент-Мартин-стрит и направился в Виндзор. Доктор Берни был в восторге от того, что его дочери выпала такая честь; Фанни же не была уверена, что это великое благо.

Что будет она, знаменитая романистка, любимица лондонской литературной братии, привыкшая к беседам в просвещенном обществе, делать среди ограниченных, недалеких королевских придворных?

Может быть, ей не так уж и повезло, когда она, приехав погостить к миссис Делани, познакомилась там с королем и королевой? Но кто бы мог подумать после той встречи, что такое случится?

Однако отказываться от предложения, которое несомненно должно быть расценено как великая честь, не принято.

«О Господи! – мысленно простонала Фанни. – Ничего не остается, кроме как подчиниться».

Она подумала о королеве – некрасивой пигалице, говорящей с немецким акцентом, – о дородном, несколько жутковатом короле с кустистыми бровями, о его шокирующей привычке забрасывать человека вопросами, на которые он, возможно, и не ждал ответа. «А? А? Что-что?..» И разговаривает он так быстро, что если его собеседник хоть немного нервничает – а кто не будет нервничать, беседуя с королем? – то понять, что имеет в виду Его Величество, практически невозможно.

Но отец, любимый отец, был в восторге. И все остальные родственники тоже. Она прекрасно себе представляла, как они будут хвастаться:

– А знаете, Фанни… наша знаменитая Фанни теперь при дворе, общается – причем запросто! – с Ее Величеством королевой.

У доктора Берни был сейчас такой довольный вид, словно он раскланивался на сцене после самого удачного выступления за всю свою жизнь.

«Ну как, – недоумевала Фанни, – в такой обстановке я могу показать свои истинные чувства?»

Она уставилась на свой саквояж. В нем лежала одежда, которая – Фанни была в этом уверена – будет выглядеть во дворце совершенно ни к месту. Фанни не умела красиво одеваться и знала, что никогда не научится. Однако в саквояже лежал еще и дневник; это будет ее отрадой, ее утешением; в нем она будет откровенно писать о своих чувствах и впечатлениях… а еще она собирается писать письма своей сестре Сьюзен. Да, как бы ей там ни было тревожно и неуютно, она ведь всегда сможет взяться за перо!

Доктор Берни говорил о короле с почтительным трепетом. Что бы ни болтали о короле люди, а он любит музыку, так что Фанни сможет насладиться при дворе приятными мелодиями. В Виндзоре каждый вечер устраиваются концерты.

«Да, я знаю, – подумала Фанни. – Но что за разговоры мне придется там слышать?»

Фанни вспоминала старые добрые времена, когда ей доводилось беседовать с доктором Джонсоном, Джеймсом Босвеллом и миссис Трейл.

«О Господи! – мысленно воскликнула Фанни. – Я похожа на монашку, заточенную в монастыре, или на невесту, отправляющуюся к жениху, которого совсем не знаю. Должно быть, именно так чувствовала себя бедная королева, когда давным-давно приехала сюда из Мекленбург-Стрелитца. Но все же мое положение не столь ужасно. Ведь это не навсегда. И потом… – Фанни тихонько хихикнула, – мне не придется вынашивать королевских детей».

Отец улыбнулся дочери. Фанни постепенно понимает, какая великая честь ей оказана.

Они въехали в Виндзор, и перед ними вырос замок – огромный и величественный.

– Ты, конечно, в замке жить не будешь, – напомнил Фанни отец, – тебя поселят в Верхних покоях.

– Это не так впечатляет, – пробормотала Фанни и с надеждой добавила: – Но, может, там уютнее?

Экипаж подъехал к дому миссис Делани, и пассажиры вышли. Миссис Делани, сияя от удовольствия – ведь она считала, что это благодаря ей Фанни получила столь почетное место! – пригласила их войти.

Пока выгружали багаж, миссис Делани успела отправить человека в Верхние покои, велев ему сообщить о приезде мисс Берни. Затем Фанни, доктор Берни и хозяйка дома расположились в маленькой гостиной, и миссис Делани принялась обучать Фанни придворному этикету.

– Я наверняка сделаю что-нибудь не так! – воскликнула Фанни. – Я знаю!

– Моя дорогая, – успокоила ее миссис Делани, – Ее Величество будет к вам очень добра, вот увидите.

– У нее не будет другого выхода, – мрачно сострила Фанни.

– Не забывайте, милочка, вы знаменитая романистка, и королева обожает ваши книги. Вообще-то она надеется, что вы прочтете их все до единой вслух – ей и принцессам.

– Но вы же знаете мой голос. Он слишком тихий, а когда я его повышаю, он… он становится скрипучим. Ох, дорогая миссис Делани, я так страшно опозорюсь!.. – Тут вдруг Фанни просияла. – Меня прогонят, и я вернусь домой. Пожалуй, все не так уж и плохо!

– А я думаю, хорошо, – вмешался доктор Берни, – что Ее Величество тебя сейчас не слышит.

Посыльный сообщил миссис Делани, что королева, узнав о приезде доктора и мисс Берни, готова принять их.

– Ну, что ж, – сказала миссис Делани, – идите. И пусть вам сопутствует удача!

Фанни взяла отца под руку, и они быстро дошли до Верхних покоев – от дома миссис Делани до них было совсем недалеко.

Ее Величество сидела в гостиной, за спиной королевы стояла высокая и чрезвычайно безобразная женщина, которая сразу же не понравилась Фанни.

«Подойди поближе, – приказала себе Фанни, вспомнив наставления миссис Делани. – Поклонись, напусти на себя смиренный вид, не заговаривай, пока к тебе не обратятся».

– Доктор Берни… Мисс Берни. Королева улыбалась.

– Мне очень приятно видеть вас. Мисс Берни, мы надеемся, вам будет у нас хорошо.

– Ваше Величество очень любезны, – пробормотала Фанни. Доктор Берни, чувствовавший себя непринужденно, сказал, что его дочь совершенно сражена оказанной ей честью.

– Просто восхитительно, что теперь с нами будет романистка, которая доставляет нам такое наслаждение своими сочинениями, – продолжала королева. – Познакомьтесь, это хранительница моего гардероба. Она расскажет, чем вам предстоит здесь заниматься. Швелленбург, будьте любезны провести мисс Берни в ее апартаменты. Я полагаю, она немного устала с дороги и прежде, чем приступить к своим обязанностям, не прочь отдохнуть.

Это был знак, что можно уходить, поняла Фанни, и воспряла духом – она вообще не имела привычки долго расстраиваться.

Фанни принялась пятиться к двери – мисс Делани сказала, что это необходимый ритуал. Фанни сочла его ужасно неудобным.

«Господи, я наверняка споткнусь… а если мне придется ходить на высоких каблуках, как же тогда пятиться задом?»

Наконец дверь за ней закрылась, и Фанни опять смогла ходить как все люди.

Она задрала голову и, улыбнувшись мрачной мадам фон Швелленбург, подумала, что у нее необычайно неприятная физиономия.

– Ходить сюда, – это были единственные слова, вырвавшиеся из удивительно противного рта.

«Пожалуй, – сказала себе Фанни, идя в свои апартаменты, – я недооценивала тяготы жизни при дворе».

* * *

Комнаты Фанни располагались на первом этаже особняка, в котором жила королева. Фанни выделили гостиную, откуда была видна Круглая башня, и маленькую спальню, окна которой выходили в сад. Фанни решила, что помещение вполне подходящее, хоть и не очень просторное. Гораздо менее удобно было то, что через стенку от ее гостиной обитала мадам фон Швелленбург.

Фанни дали слугу и служанку, и романистка было подумала, что ее ждет сладкая жизнь, однако была быстро разочарована.

Мадам фон Швелленбург всячески давала ей понять, что Фанни – ее подчиненная, ведь мадам считалась хранительницей гардероба, а Фанни была назначена помощницей хранительницы.

– Я здесь становляйт правила! – сообщила Швелленбург Фанни. – Я… сам!

И поинтересовалась, любит ли Фанни жаб, добавив, что у нее, мадам фон Швелленбург, жабы просто потрясающие. Это самые умные жабы в мире. Они квакают, когда она стучит по клеткам табакеркой.

У Фанни квакающие твари вызвали отвращение, и она не сумела этого скрыть.

– Значит… вы их не любить? – Швелленбург была разобижена. Она не позволит, чтобы какие-то выскочки-бумагомараки воротили нос от ее прелестных любимиц!.. С тех пор мадам решила сделать все, дабы жизнь при дворе не казалась Фанни раем.

– Романы… – провозгласила фон Швелленбург, обратившись к своей фаворитке и бросив уничижительный взгляд через плечо на Фанни. – Я не понимайт, что называйт романы, а что романсы, а что историй… Я не желайт читайт этот… хлам.

Фанни ужасно хотелось хихикнуть, но она сдержалась. Фанни быстро сообразила, что общение с мадам фон Швелленбург станет для нее суровым испытанием в новой придворной жизни.

Были и другие испытания: так, Фанни приходилось вставать каждое утро в шесть утра и, надев платье и чепец, быть готовой по первому зову королевы – а это могло произойти в любое время от семи до восьми часов – помчаться в ее покои. Королева вставала раньше, но посылала за Фанни только тогда, когда миссис Тилки – она была немкой, но говорила по-английски не хуже королевы и даже с меньшим акцентом – завершала ее прическу.

Швелленбург же, насколько было известно Фанни, валялась в постели до полудня. Вскоре после приезда в Англию она заявила, что столь важная особа, как она, не может работать: ее задача – надзирать за фрейлинами и служанками. Швелленбург упорно настаивала на этом, чем очень радовала Фанни, поскольку тогда по утрам она не сталкивалась со вздорной старушенцией. Когда же королева вызывала Фанни к себе, Фанни и миссис Тилки вдвоем одевали Ее Величество: миссис Тилки как более опытная камеристка подавала одежду, а Фанни обряжала госпожу.

Фанни не могла сдержать улыбку, представляя себе, какой был бы кошмар, если бы ей самой пришлось решать, что следует надеть раньше, а что позже.

Она писала Сьюзен, что вполне могла бы попытаться надеть на королеву платье, не надев кринолин, и дать ей веер, еще не успев повязать шейный платок.

Вскоре после восьми начиналась служба в дворцовой часовне, где собиралось все королевское семейство. Затем все шли завтракать: это было самое приятное время суток, поскольку Фанни могла целый час посидеть за едой, уставившись в книгу. Потом ей предоставлялась возможность побездельничать… если, конечно, королеве не нужно было завивать волосы, что происходило, как выяснила Фанни, дважды в неделю, на сей церемонии ей тоже следовало присутствовать.

Однако дневной туалет королевы начинался лишь в четверть первого; это был уже настоящий ритуал, и заправляла там всем Швелленбург. Фанни была благодарна королеве, которая никогда не обращала внимания на ее мелкие ошибки, а просматривала во время одевания газеты и часто зачитывала из них по нескольку фраз. Зачитав что-нибудь, королева всякий раз поглядывала на Фанни, словно пытаясь понять, понравилось ей или нет; Фанни трогали эти небольшие знаки внимания, и она чувствовала, что, если бы не скверный характер фон Швелленбург, которая была ее непосредственной начальницей, она вполне могла бы приспособиться к новой жизни.

Очутившись при дворе, Фанни была вынуждена заниматься и своим собственным туалетом, о чем раньше она почти не думала. А в пять часов дня ее ждало самое большое испытание – Фанни приходилось обедать в компании с мадам фон Швелленбург: это была ужасная пытка, ибо старая немка каждым жестом и почти каждым словом давала понять, что не одобряет свою новую помощницу. Кофе Швелленбург пила в своей гостиной, а король и его семейство разгуливало по террасам, и принцессам нравилось устраивать из этого целую церемонию: тщательно принарядившись, они прохаживались, помахивая веерами, и с улыбкой кланялись людям, которые приходили на них посмотреть.