— Ты дразнишь меня?

— Боюсь, что да. — Он провел пальцем по ее щеке, вытирая слезы. — Я не собираюсь забирать тебя в свое время.

Его слова поразили ее.

— Ты хочешь оставить меня здесь?

— Лаура, — прошептал он, взяв ее лицо в свои руки. — Ты — мое сердце; как я могу думать о том, чтобы покинуть тебя?

— Но…

Он поцелуем заставил ее замолчать. Ее гу­бы, мягкие и нежные, прижались к его губам. Она обхватила руками его за шею, прижима­ясь к нему, впитывая тепло его тела, как пер­вые весенние цветы впитывают солнечное теп­ло. Все ее страхи рассеялись в одно мгновение. Вся печаль растворилась в бурлящем котле желания.

— Мне предназначено судьбой прийти к те­бе, — прошептал он, прижимаясь к ее губам. — Мне предназначено жить в этом времени.

Она провела пальцами по его щеке, чув­ствуя его гладкую и теплую кожу.

— Ты останешься здесь?

Он повернул голову, прижимаясь губами к кончикам ее пальцев.

— Навсегда, любовь моя.

Коннор поднял глаза и улыбнулся, увидев на пороге библиотеки лорда Остина Синклера.

— Входите.

— Прошу прощения, что помешал. — Остин улыбнулся, переводя взгляд с Лауры на Коннора. — Но Эйслинг сообщила мне, что я могу найти здесь Генри Тэйера.

Коннор показал на потолок.

— Не думаю, что в данный момент он может чем-нибудь навредить.

Остин поднял голову, и его глаза расшири­лись, едва он увидел Генри, распластанного по потолку.

— Генри, вас интересовало, какой силой может обладать Коннор. Сейчас, похоже, вы почувствовали ее на своей шкуре.

Генри простонал что-то сквозь платок, за­ткнувший ему рот.

— Я подозревал, что именно он стрелял в вас, но ничего не мог сделать без доказа­тельств. — Остин потер висок. — Сегодня вече­ром я потерял бдительность, и он подложил мне в бренди наркотик. Если бы Эйслинг не пришла ко мне на помощь, я бы до сих пор спал в библиотеке глубоким сном. Мне жаль, что я не смог этого предотвратить.

— Я понимаю. — Коннор обнял Лауру за плечи, не желая отпускать ее от себя. — Что вы с ним сделаете?

— Отвезу в Авилон. Мы умеем исцелять людей. — Остин мгновение разглядывал Коннора. — Я надеялся, что вы тоже поедете со мной. Вы можете многому научить нас.

Коннор почувствовал, как Лаура застыла рядом с ним. Он молча погладил ее руку, как бы успокаивая, хотя он очень хотел восполь­зоваться этой возможностью, чтобы вывести свой народ из мрака.

— Я не уверен, что это возможно.

— Я считаю, что вас привела в это время единственная причина. — Остин взглянул на Лауру, затем снова на Коннора, и в его гла­зах читалось полное понимание причины от­каза Коннора. — Мы — дети одного и того же источника, вы и я. Но с течением столетий наша сила, загнанная внутрь нас, убывала, как река, текущая глубоко под землей. С вашей помощью, мы научимся снова пользоваться ею. Без вашей помощи, боюсь, способности, которыми мы когда-то обладали, будут утеря­ны безвозвратно.

Коннор еще крепче сжал руку Лауры.

— Моя жизнь — здесь, с Лаурой.

Лаура дотронулась до его щеки, и он почув­ствовал кожей ее нежную руку. Ее глаза свети­лись любовью к нему.

— Думаю, что мы должны поехать в Авилон, — сказала она. — Мне тоже нужно много­му научиться у моих предков.

Коннор прижал ее руку к своей щеке.

— Ты поедешь в Авилон со мной?

— Я буду с тобой всегда и везде до конца времен. Я целую вечность ждала тебя. — И она поцеловала его. — Ты — моя любовь, мое сердце, человек, превративший мои мечты в ре­альность.

Коннор повернул голову, прижимая губы к ее ладони, поняв, наконец, что он нашел свое место в мире.


Лаура стояла на носу яхты лорда Остина Синклера. Всего несколько часов назад они покинули Бостон, и мощное судно уже несло их в теплые края. Волны разбивались об изящ­ный стальной нос, поднимая брызги в теплый воздух. Она смотрела, как солнце окрашивает золотыми и розовыми полосами облака, опус­каясь за горизонт, и вспомнила события этого дня — дня ее свадьбы.

Утро расцвело солнечным светом, и золо­той ореол окружал Лауру, стоявшую рядом с Коннором под аркой из живых белых роз в музыкальной зале, и ее ясный голос звенел, произнося клятвы, подтверждающие их союз. Софи стояла между Лаурой и Дэниэлом в под­венечном платье своей матери, связывая себя клятвами со своей первой и единственной лю­бовью. Множество народа наполняло комна­ту, приветствуя новобрачных.

— Мы будем часто возвращаться. — Кон­нор обнял Лауру за талию и положил щеку на ее волосы. — И твою семью будут всегда рады видеть в Авилоне.

Лаура повернулась в объятиях мужа, глядя в его красивое лицо. Заходящее солнце окра­сило золотом его высокие скулы, позолотило кончики густых черных ресниц.

— Научи меня магии.

Он прижался губами к ее лбу, и она по­чувствовала его улыбку.

— Ты околдовала меня, моя прекрасная чаровница.

Она провела руками по его широким плечам, чувствуя тепло сильных мышц под белой тканью рубашки.

— Я хочу знать все твои секреты. Он весело посмотрел на нее. Теплый ветер развевал его густые черные волосы.

— А что ты дашь мне в ответ, моя до­рогая?

Она провела по его губам пальцем, чув­ствуя кожей его влажное дыхание.

— Мне казалось, что викинги всегда сами берут то, что хотят.

Он подмигнул ей.

— Нет, если он может заслужить то, о чем так сильно мечтает.

Она обхватила руками его за шею.

— А у меня есть то, чего ты хочешь?

Он привлек ее к себе, прижимаясь к ней всем телом.

— Ты — вот все, что я всегда хотел.

— Тогда возьми то, что хочешь, люби­мый. — Она смотрела в его глаза, видя веч­ность в их бездонных синих глубинах. — Мое сердце, мою душу, все, что есть и будет во мне.

— Моя Эдайна! — Их губы встретились. — Навсегда, любовь моя.

Эпилог

Авилон, Бразилия. 1895 г.

— Учить детей летать буду я, — сказала Сиара, и, выпятив подбородок, поглядела на сестру. — В конце концов, я — их бабушка.

Эйслинг уперла руки в бедра.

— Если мне не изменяет память, Сиара, ты даже не хотела, чтобы Коннор отправился в этот век, а теперь проводишь здесь почти столько же времени, сколько в Эрин. Ты не боишься, что твой викинг станет скучать по тебе?

Коннор сидел в кресле-качалке, обитом бор­довой кожей, в библиотеке своего дома в Авилоне, наблюдая за спором матери и тетки. Они стояли лицом друг к другу в круге света, льющегося сквозь открытую французскую дверь, не замечая нежного ветерка, который приносил из сада запах роз.

Его дети сидели рядом на ковре — пяти­летний сын Куинн и Гленна, трехлетняя дочь. Между ними на зелено-золотом ковре возвы­шался замок из кубиков, но Куинн и Гленна сидели, задрав свои темные головки, и смот­рели на препирающихся женщин.

— Мне кажется, тебе пора найти супруга, Эйслинг, — заявила Сиара, разглаживая широкий рукав сапфирового шелкового платья. — Если бы у тебя были собственные дети, ты оставила бы моих внуков в покое.

Эйслинг повертела в пальцах кулон — изумрудный птичий глаз, оправленный в ста­ринный золотой медальон, замерцал в солнеч­ном свете.

— Во-первых, если бы не я, Коннор никог­да бы не нашел Лауру, и ты бы никогда не увидела этих прелестных деток.

— Как ты можешь… — Не договорив фра­зы, Сиара взмыла в воздух.

— Великий Алексис! — Эйслинг последова­ла за ней.

Куинн захлопал в ладоши. Гленна засме­ялась.

— Коннор! — закричали обе женщины. Коннор пожал плечами, улыбнувшись жен­щинам, которые парили в пяти футах над по­лом.

— Я тут ни при чем.

— Но если это не ты, — сказала Эйслинг, глядя на детей, то…

— Это означает… — Сиара улыбнулась, взглянув на внуков. — Какие вы талантливые, мои дорогие. А теперь спустите вашу бабушку вниз.

Гленна, хихикая, помотала головой.

— Куинн, Куинн! Я горжусь тобой, но ты должен спустить меня, — сказала Эйслинг.

Куинн поднял кубик и поставил его на за­мок.

— Когда вы пообещаете не ссориться.

— Но мы вовсе не ссорились, мой доро­гой, — возразила Эйслинг. — Мы просто не­много разошлись во мнениях. Куинн покачал головой.

— А мне кажется, что ссорились.

— Коннор, сделай что-нибудь со своими детьми! — потребовала Сиара.

Коннор опустился на одно колено рядом с детьми. Куинн взглянул на отца, и его глаза темно-зеленого цвета внезапно наполнились сомнением. Гленна посмотрела на Коннора глазами цвета летнего неба, невинная, как ан­гел. Оба затаили дыхание, ожидая услышать, что скажет отец.

— Какой красивый замок, — сказал Кон­нор, приставляя кубик к крылу, начатому Куинном. — Я очень горжусь вами обоими.

Гленна сплела пальцы и улыбнулась. Куинн подмигнул отцу. Коннор едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— Коннор, прикажи им спустить нас! — закричала Эйслинг, когда Коннор направился к открытым французским дверям.

— Я не имею ни малейшего намерения ме­шать вашим урокам. — Коннор обернулся, дойдя до двери, ведущей в сад, и улыбнулся тетке и матери. — Подумать только, сколько они уже знают! — Он вышел из комнаты, тихо улыбаясь при звуках долетающих в сад го­лосов.

— Куинн, Гленна, спустите меня, мои ми­лые ангелы, — умоляла Эйслинг.

— Я дам вам большой кусок имбирного пряника, если вы спустите вашу бабушку вниз, — вторила ей Сиара.

Коннор нашел Лауру в саду. Она сидела на каменной скамье посреди клумбы с разноцветными розами и держала чашу с мороженым, глядя на руины древнего Авилона.

Хотя его ноги, обутые в сапоги, бесшумно ступали по черным камням, из которых были выложены дорожки в саду, Лаура обернулась, когда он подошел к ней, как будто ощутила его присутствие. Она улыбнулась, маня его к себе теплым взглядом.

— Мороженое перед ленчем? — спросил Коннор, подходя к ней. Красные, белые и розо­вые цветы склонялись ему навстречу.

— Наверно, я ужасно испорченная. — Ла­ура улыбнулась ему, и в ее изумрудных глазах заплясали веселые искорки. — Хочешь?

— С удовольствием, — он опустился рядом с ней, примостившись между ее колен, и зелень ее брюк протянулась вдоль его черных штанин. Лаура давно оставила жесткие корсеты и пла­тья, предпочитая им мягкие, ниспадающие ту­ники и штаны, популярные у женщин Авилона. Только во время частых визитов в Бостон она облачалась в одежду, приличествующую вик­торианской леди.

Она взяла ложечку мороженого и поднесла к его губам.

— Попробуй.

Он раскрыл рот, и сладкий шоколад рас­таял у него на языке.

— Я знаю более интересный способ попро­бовать мороженое, — сказал он, забирая ложку из ее пальцев.

Наполненный ароматом роз ветерок взъе­рошил его волосы.

— Правда?

— Сейчас увидишь. — Он положил сереб­ряную ложку на скамейку рядом с ней и окунул кончик пальца в шоколадное мороженое.

— До сих пор ешь пальцами?

— Некоторые блюда лучше есть твоими пальцами. — Он прикоснулся пальцем к ее гу­бам, оставляя на них след мороженого. — И твоим языком.

— Грубый варвар! — Она улыбнулась, ко­гда он запустил руку в ее золотые волосы, обнимая за шею и привлекая к себе.

— Сладкая леди, — прошептал он, прижи­маясь к ней губами.

— Можно придумать еще более интерес­ные способы есть мороженое, — отозвалась она. — Пойдем наверх, в нашу комнату.

Он ущипнул ее за подбородок.

— У тебя же нет ничего нехорошего на уме, верно?

— Только то, что когда-то один разбой­ник-викинг научил меня делать с медом. Он улыбнулся.

— Я твой раб, моя леди. Делай со мной все, что пожелаешь.

Лаура засмеялась и щелкнула пальцами. Они исчезли в тихом шепоте ветра, оставив лишь серебряную ложку, блестевшую на солн­це. И в спальне, выходящей окнами в сад с ро­зами и на древний город, выстроенный их предками, чародей и его возлюбленная нашли свой зачарованный рай.