Они говорили шепотом, но Эллиотт был уверен, Арабеллу вряд ли что-то разбудит, кроме плача новорожденной девочки.

Он вспомнил, что советовал Арабелле воспользоваться старой детской наверху и рассердился, когда та отказалась. Теперь, видя ее, понимал, почему она хотела, чтобы ребенок был рядом. Принесли новую колыбель в белых кружевах, купленную на тот случай, если родится дочь, уложили в нее девочку. Эллиотт стал снимать сапоги.

— Спасибо всем. Я останусь рядом с женой, пока она не проснется.

Новая няня, похоже, испугалась, но Гвен и миссис Найт улыбнулись и быстро вышли. Доктор Гамильтон взглянул на него и закрыл сумку.

— Следующие роды пройдут легче, — заметил он. — Вам обоим будет легче. — И вышел, тихо затворив дверь.


Белла проснулась совершенно разбитой, все тело болело, но она была довольна. Почему-то захотелось всплакнуть, и она от счастья тихо удовлетворила свое желание.

— Вот возьмите, — раздался низкий голос, когда она шмыгнула носом и вытерла слезы. Она повернула голову и увидела Эллиотта, державшего в руке платок.

— Спасибо. — Она вытерла глаза. — Я плачу от счастья.

— Знаю. Я очень горжусь вами. — Эллиотт наклонился и нежно поцеловал ее. — Вы умная храбрая девочка.

— Где она? — Белла хотела подняться, опираясь на подушку.

— Здесь, рядом с вами. Вот, позвольте мне помочь вам. — Эллиотт помог жене сесть, взял ребенка из колыбели и передал ей.

— Вы очень хорошо справляетесь с ней, — удивленно сказала Белла, испытывая к нему любовь.

— Спасибо. — Как ни странно, его голос звучал сдержанно. Он избегал смотреть ей в глаза. — Девочка такая крохотная, вдруг я сделаю что-то не так. — Он протянул руку и коснулся щеки девочки, затем отдернул ее.

— В чем дело, Эллиотт? С ней ведь не случилось ничего такого, о чем вы мне не сказали. Правда?

Глава 21

— Нет! — Эллиотт повернулся так, чтобы Белла могла хорошо видеть его лицо. — С ней все в порядке.

— Тогда что вас тревожит? — Его напряженные пальцы растопырились. — Я вижу это по вашим глазам, Эллиотт. Я вас уже слишком хорошо знаю. Вы потрясены? Миссис Найт удивилась, когда вы остались. Похоже, она ожидала, что вы упадете в обморок или с вами случится еще что-то.

— Потрясен? — Эллиотт состроил гримасу. — Скорее удивлен. Я поражен смелостью и выносливостью женщин. Разгоряченные мужчины часто сражаются, испытывают боль и называют это храбростью. Вы, женщины, спокойно, не жалуясь, даете жизнь будущему поколению.

— Помнится, я жаловалась. Причем отчаянно, — заметила Белла. — Думаю, со временем это забудется. Наверное, мне какое-то время не захочется снова испытывать все это. Однако скажите мне, Эллиотт, когда родилась девочка, я подумала, вы обрадуетесь.

Он боролся с собой, как человек, пытающийся признаться в собственных грехах. Белла прижала девочку к себе и крепче стиснула его руку. Теперь она член семьи, они все вместе, следует привыкнуть к этому.

— Я почувствовал большое облегчение, узнав, что родилась девочка, — наконец сказал Эллиотт, будто признаваясь, что совершил преступление.

— Знаю.

Его опасения насчет мальчика тревожили Беллу многие месяцы, хотя она понимала мужа и пыталась скрыть свои чувства. Но почему же он сейчас не радуется?

— Я молил Бога, чтобы родилась девочка, ибо хотел, чтобы наследником стал не ребенок Рейфа, а наш… ваш и мой. Вы это знаете. Это не делает мне чести. Я должен был отбросить подобные мысли и быть уверенным, что смогу полюбить его ребенка.

Мужская честь! Белла не знала, что сказать, чтобы не усугубить ситуацию. Эллиотт выглядел и говорил так, словно его поймали на мошенничестве в карточной игре или чудовищном преступлении. Белла любила мужа, но иногда не понимала его.

— Я понимаю, почему вы чувствуете себя так. Но не могу понять, почему вы считаете, что это плохо, — осторожно заметила она. — У мужчин развито чувство собственника, сейчас это ваше имение, ваша земля, ваш титул. Разумеется, вы хотите, чтобы ваш сын унаследовал все это.

Он был поражен тем, что жена не осуждает его. Белла жалела, что им не удалось обсудить это во время ее беременности. Похоже, потрясение во время родов избавило его от всех запретов.

— Уверен, я ничего подобного не ощущал, если бы Рейф женился на вас, а затем умер бы. Тогда я стал бы опекуном ребенка.

— Потому что вы никогда не думали, что станете наследником. Жизнь никогда не складывается так, как мы рассчитываем. Мы не в силах наказать себя за то, чего не случилось.

— Да. — Он не полностью уверен в этом.

— Эллиотт, вы думаете, что сможете полюбить ее?

— Да, — ответил он, снова коснувшись щеки малышки. На этот раз его палец задержался дольше. Для столь крупного мужчины проявление нежности необычно.

— В таком случае простите себя за прежние чувства хотя бы ради девочки. Вы стыдились этого чувства, боролись с ним. Неужели вы должны быть совершенством?

Белла почти угадала, о чем он думает. Ребенок обхватил ручкой его указательный палец и вел себя очень смирно.

— Да, ради нее я могу простить себя, — признался Эллиотт. — И ради вас, если вы попросите об этом.

Она коснулась волос мужа, но тут ребенок зашевелился, и она поднесла его к груди, потрясенная силой собственных чувств к малышке. Это не проявление слабости, она готова умереть за эту крошку.

— Мы должны выбрать ей имя, — предложила Белла.

— Рафаэла? — отозвался Эллиотт, напугав ее.

— Правда? Вы назовете ее так в честь Рейфа?

— Вы возражаете? Мне просто кажется, у нее должно что-то сохраниться от отца, хотя он того и не заслужил. Пусть не имя. Люди знали, что мы не были друзьями. Но если Рафаэла станет ее вторым именем, это не вызовет подозрений. Как звали вашу мать?

— Анабелла. Моих сестер зовут Маргарет и Селина.

— А мою мать звали Марджери. Мар… А что, если ее назвать Маргаритой? Она ведь настоящий цветочек. Достопочтенная Маргарита Рафаэла Кэлн?

— Здорово! Маргарита, только послушай, как папа назвал тебя. — Белла поймала взгляд Эллиотта. — Простите, мне не следовало произносить слово папа. Я подумала…

— Все правильно. Я уже объяснил дочери, что она должна слушаться папу во всем, после чего та перестала плакать и послушно смотрела на меня. Конечно, девочка смотрела как-то странно, пуская слюни, но я уверен, она делала это с сознанием дела.

Белла расхохоталась. Эллиотт, не отрывая головы от подушки, обнял ее. Она повернула голову, но не сумела разглядеть его лицо. Заметила, как оно напряглось и стало хмурым, и отбросила всякие подозрения. Он просто устал.

«Семья, — подумала она и снова начала клевать носом. — Мы — семья. Это замечательно». Но тут вспомнила, что все не так уж замечательно и мужчина, лежавший рядом с ней, не любит ее, хотя она ему нравилась. Белла знала это. Эллиотт оберегал ее, заботился о ней, будет наслаждаться ее телом, когда вернется в ее постель. Наверное, этого вполне достаточно. Так и должно быть, это больше, чем выпадает на долю других женщин.

Эллиотт крепче обнял ее. «Он так устал», — подумала Белла. Однако предстояло решить еще кое-что. Они не говорили об этом.

— Кто станет крестными девочки?

— Наверное, моя двоюродная бабушка.

— И Анна Бейнтон.

— Ваши сестры? Вы могли бы представлять их в церкви.

— Да, конечно. Спасибо, Эллиотт. А с мужской стороны? Наверное, следует пригласить Даниэля.

— Очень хорошо. Даниэль, Джон Бейнтон и мой третий кузен герцог Эвери.

— Вы близко знакомы? Герцог, боже мой.

— Мы хорошие друзья. К тому же он молод, богат, влиятелен. Обладает всеми качествами, которые юная леди ищет в крестном отце. — Эллиотт вздохнул. — Вижу, меня, как отца, ждет чертовски напряженное время. Ведь придется дубинкой отгонять от нее молодых людей. У нее будет такое же милое лицо, как у матери.

— … и ваши голубые глаза.

— И крестный отец, не чающий в ней души. Наверное, мне не следует давать ей большое приданое, иначе не удастся избавиться от масштабного нашествия молодых людей.

— Когда устроим крестины?

— Думаю, до Нового года. Все уже разъехались на Рождество. Бейнтоны отправились в Йоркшир, Эвери устраивает прием в замке Эвери, что в Линкольншире, Даниэль упоминал, что собирается погостить у друзей в Бристоле, а моя двоюродная тетя очень скоро отправится в Лондон с остановками в пути и так же без спешки вернется обратно. Мы обговорим точную дату с викарием, напишем крестным родителям и после того, как вы окрепнете, составим список гостей и пригласим их к себе на несколько дней.

— Мы могли бы пригласить ваших лондонских тетушек, — предложила Белла. — Мне хотелось бы встретиться с ними.

Как странно, что она радостно и уверенно говорит о приглашении гостей, ведь несколько месяцев назад такая мысль привела бы ее в ужас. Если бы Белла могла пригласить отца, Мег и Лину.

— Я узнаю, не согласится ли епископ Хантингфорд совершить обряд крещения, — промолвил Эллиотт сонным голосом.

— Герцог и епископ, — дивилась Белла. — Какими же важными мы стали. — В ответ она услышала легкое сопение малышки и громкое дыхание мужа. Наверное, мне тоже пора отправиться на боковую, — пробормотала Белла, закрывая глаза, и стала засыпать. Она не помнила, чтобы прежде была столь довольной.

6 января 1815 г.

— Ваша светлость. — Белла присела в низком реверансе, которому Анна Бейнтон обучала ее на протяжении многих часов, но молодой мужчина редкой красоты, какой ей не доводилось видеть, тут же поймал ее за руки и поднял.

— Уильям, — представился герцог Эвери, страстно целуя ее в обе щеки. — Эллиотт, как это ты ухитрился найти такую красивую жену? Ты не заслуживаешь ее. Стоило мне только взглянуть на нее, и я сразу понял это.

— Уилл, отпусти ее, — сказал Эллиотт, улыбаясь.

Взглядом муж готов был послать в нокдаун любого, включая герцогов, если те допустят какую-нибудь вольность.

Белла трепетала от непонятного волнения. Она так страшилась этих крестин, но, похоже, все шло отлично.

Белла знала, что Эллиотт предупредительно избегает являться к ней в спальню, позволяя оправиться после родов. После рождения Маргариты муж, казалось, не искал близости, на что она надеялась, а немного охладел к ней.

И хотя Эллиотт заботился о ней, был добр, Он не подавал виду, что сильно любит малышку, в чем почти уверилась Белла после его первой реакции. Она поняла, муж почувствовал облегчение после того, как родилась девочка. Это не его малышка. Поэтому Маргарита не удостоится его любви, лишь доброты, как это уже произошло с самой Беллой.

Однако Белла напоминала себе, что она должна многому радоваться. Она пришла в себя после родов, Маргарита цвела, гости приезжали на их первый прием и, казалось, были довольны тем, как их встречали. А Эллиотт злился, как собственник, если какой-то мужчина начинал восхищаться ею. Это еще не любовь, но все же лестно.

Белла взглянула на Анну Бейнтон, болтавшую с тетушками Эллиотта. Анна улыбнулась ей. Хенлоу снова отворил дверь и впустил епископа, миссис Хантингфорд, священника и их слуг. Реверанс, который она репетировала к встрече герцога, оказался к месту для епископа. Белла обменялась приветствиями и пригласила новых гостей пройти в дом.

«Да, очень повезло», — решила Белла после ужина, когда внесли поднос с чаем. Если бы здесь оказались Мег и Лина, все было бы прекрасно. Она подняла голову и поймала на себе взгляд Эллиотта. Муж подошел к ней. И конечно, хорошо было бы, если бы он любил ее. Тогда больше мечтать не о чем.

— Великолепно, леди Хэдли.

— Вы довольны? Я так рада. Похоже, гости чувствуют себя очень уютно. Только прислушайтесь к их голосам!

На прием явилось несколько друзей Эллиотта. Холостяки воспользовались присутствием нескольких незамужних леди, флиртуя с ними. Двое женатых мужчин уединились, чтобы обсудить жизненно важную тему о разведении гончих. Епископ с увлечением присоединился к ним.

Миссис Хантингфорд беседовала о чем-то с леди Абботсбери, тетушки волновались о том, хорошо ли присматривают за незамужними девушками.

— Я более чем доволен, — признался Эллиотт. — Арабелла, я горжусь вами.

— Гордитесь?

— Я и не предполагал, что вымокшая, изможденная, решительная мышка, переступившая в мае порог моего дома, станет такой красивой и уверенной виконтессой.

— Я не красивая, вы преувеличиваете, — возразила Белла, смеясь, чтобы скрыть огромное удовольствие, которое ей доставили его слова.

— Вы красивы, когда счастливы, — тихо заметил Эллиотт. — Мне просто следует заботиться о том, чтобы вы всегда были счастливой, ибо в противоположном случае вы останетесь всего лишь крайне привлекательной.