Внутри у него что-то дрогнуло, когда он вспомнил выражение ее зеленых глаз во время их прощания перед отъездом из кузницы. Тогда, насильно вложив серьги с изумрудами ей в руку и предложив использовать их в качестве приданого, он ранил ее в самое сердце. Но он сделал это сознательно.

В разлуке с ним Дизайр при воспоминаниях о нем должна испытывать горечь обиды. Она должна ненавидеть его за то, что он овладел ею, а потом покинул. Все это к лучшему, внушал себе Морган. Так ей легче найти другого мужчину, когда пройдет какое-то время.

Внезапно Морган сжал руки в кулаки. Он не сразу понял, в чем дело, когда резкая боль от костяшек пальцев пробежала по всей руке. Опомнившись, он сокрушенно покачал головой. Слава Богу, что удар кулака пришелся на деревянную раму, а не на стекло. Теперь за сломанную раму придется заплатить Лене Джерроу. Уж она не забудет включить расходы на возмещение ущерба в его счет.

– Мастер Тренчард, сэр… – Морган быстро обернулся, узнав взволнованный голосок юного Барни Джерроу. Барни – сынишка Лены, чумазый пострел с плутоватыми глазами. Удивительно, что он дожил до своих двенадцати лет в этой обители, где людей подстерегали опасность и тяжелые болезни.

– Ваш друг уже здесь, сэр.

Морган открыл дверь. При виде стоящего на пороге Еноха у него отлегло от сердца. Он бросил Барни мелкую монетку, и мальчишка тотчас же исчез на узкой, неосвещенной лестнице.

– Надо думать, дороги от Даунса до Корнуолла стали еще хуже, чем раньше, раз тебе пришлось ехать так долго.

Енох опустился на шаткий стул. Он не мог сказать ни слова и даже просто улыбнуться Моргану. Его обычно пышущее здоровьем лицо выглядело осунувшимся.

– Надеюсь, в Равенсклиффе все в порядке? – спросил Морган. – Хотя я всегда считал, что моя дорогая тетушка неподвластна времени, в ее возрасте все-таки…

– Но мы не доехали до Корнуолла, Морган. Мисс Дизайр и я, мы не смогли продвинуться дальше «Золотого Якоря». Когда…

Цепкой рукой Морган схватил Еноха за плечо. Сильные пальцы разгневанного друга держали вскрикнувшего от боли Еноха мертвой хваткой.

– Так где она сейчас?

Енох едва перевел дыхание, и тогда Морган заметил страдание в его глазах.

– Черт возьми, да скажи, наконец, что с тобой?

С виноватым видом Енох проговорил:

– Пуля из драгунского мушкета угодила мне в плечо.

– А Дизайр? Что с ней?

– Если бы я знал. – Енох замотал головой.

– У Лены есть кое-какие лекарства, – сказал Морган.

– Сейчас в этом нет необходимости. Мне уже легче, и скоро я смогу полностью поправиться. Налей мне немного бренди, если есть.

Морган плеснул ему коньяка в стакан. Отхлебывая спиртное, Енох рассказывал о событиях, разыгравшихся во дворе гостиницы.

– Этот гнусный подонок, Форрет, наверняка постарался сообщить наши приметы всем, кому сумел, – закончил свои объяснения Енох. – В любом случае мне не удалось бы одолеть их.

– Таким образом, ты отвлек их внимание от Дизайр, – тихо сказал Морган. – Ценой своей жизни.

– Я обещал тебе заботиться о мисс Дизайр, – напомнил ему Енох. – Раз уж не получилось доставить ее в Равенсклифф, я выбрал такой способ, который мне показался лучшим из возможных.

Резким движением Морган отвернулся от него, стиснув челюсти, чтобы скрыть свои чувства. Он знал, что слова благодарности только вызвали бы ощущение неловкости у его товарища.

– Как же тебе удалось убежать от красных мундиров с пулей в плече? – спрашивал Морган.

– Ведь при мне был кошелек с деньгами, которые ты дал мне, – снова напомнил ему Енох. – Когда положишь один или два соверена кому нужно на ладонь, то это действует замечательно. – Только теперь Енох улыбнулся. – Как-нибудь я расскажу тебе об этом.

– Что же дальше произошло с Дизайр? – продолжал расспросы Морган. – Как ты считаешь, ей удалось выбраться из этой ловушки?

– Как бы то ни было, для меня не оставалось выбора. Но я думаю, что девушке хватит сообразительности. И ей не откажешь в смелости, Морган.

– Какая польза от ее сообразительности и смелости, если она совершенно неопытна в тех делах, которые преследуются законом? – В потускневших глазах Моргана промелькнул испуг. – Как она не хотела ехать вместе с нами в ту ночь, когда мы ограбили карету лорда Боудина. Она просила оставить ее в фермерском доме. Но я силой заставил ее поехать, и вот теперь она оказалась в плену. Как она сможет убедить кого-либо в своей невиновности?

– Подожди, Морган. Ты не знаешь, находится ли девушка в плену или нет.

– И у меня нет способа выяснить это, – сказал Морган, снова начав быстрыми шагами ходить по комнате.

– Как знать. – Енох осушил стакан с коньяком и поставил его на стол. Он выразительно посмотрел на Моргана своими светло-голубыми глазами. – В последний момент, когда я видел ее, она была внутри карсты во дворе «Золотого Якоря» – цела и невредима. Поэтому наша задача – узнать, что произошло с ней после.

– И это не так просто. Придется, видимо, самому выехать в гостиницу и спросить хозяина, что случилось с девушкой в зеленой бархатной накидке.

– Путь, который ты решил избрать, мне совершенно не нравится. Признаться, я не ожидал от тебя такого, – удивился Енох. – Ты просто сходишь с ума из-за девушки и готов совершить ошибку.

– Другого выхода я просто не вижу, – возразил Морган.

– Как тебе будет угодно. Но если ты в состоянии сдержать свой гнев и выслушать меня, то я могу рассказать тебе свой план. Думаю, мы сможем разузнать все о мисс Дизайр, не подвергая тебя опасности оказаться с петлей на шее.

– Выкладывай свой план.

– Для этого у нас есть отпрыск Лены, Барни. Он может незаметно пробраться в какой-нибудь фургон и доехать до «Золотого Якоря». Через пару дней он вернется назад.

– Каким образом он сможет выяснить то, что произошло с Дизайр?

– Предоставь это ему самому. Как никак в его жилах течет кровь Лены, разве не так? Этот маленький хитрец проведет кого хочешь.

Обдумывая предложение Еноха, Морган помолчал с минуту. Мальчишка вырос в Рэм Эли, где его наставниками были отменные мерзавцы из Саутуорка. Лучше, чем он, пожалуй, никто не справится с этой работой.

– Можешь не сомневаться в его способностях, – сказал Енох. – Если и есть такой человек, который разузнает все о мисс Дизайр, так это малолетний Барни.

14

– Дизайр, дорогая моя, ваше новое платье просто неописуемо, – верещала леди Мирабель. – Мадам Лизетт положительно совершила чудо. Но общее впечатление от этого изумительного наряда будет испорчено, если вы не согласитесь надеть к нему еще украшения из жемчуга.

Когда ее светлость открыла обтянутую бархатом шкатулку с драгоценностями, у Дизайр невольно расширились глаза. На голубой атласной подкладке лежали великолепные, матово поблескивающие крупные горошины.

– Это необыкновенно красиво, но я не смогу воспользоваться такими дорогими вещами, – запротестовала Дизайр. – Как я могу позволить себе надеть их даже на один вечер?

– Но вам необходимо дополнить свой костюм драгоценностями.

– Может быть, мне привязать серебристую ленточку и приколоть цветок с одной стороны, возле шеи? Например, одну из белых роз, растущих у вас в саду.

– Деточка, ведь мы собираемся не на сельскую ярмарку или праздник урожая, – с упреком в голосе сказала ей леди Мирабель. Лучи солнца, косо падавшие сквозь большое окно спальни, в которой разместили Дизайр, позолотили локоны ее светлости. Оживленно жестикулируя, леди без конца встряхивала головкой. Дизайр отмстила, что по сравнению с предыдущим днем волосы хозяйки дома приобрели более сочный оттенок. Чувствовалось, что над ними хорошо поработал ее личный парикмахер.

– Во всяком случае, сейчас вам нужно примерить свой наряд вместе с жемчугом. – Леди Мирабель сделала знак рукой Тильде и сказала, обращаясь к ней: – Подойди сюда и помоги мисс Гилфорд.

Горничная поспешно отложила белый с позолотой ларец, в котором находились веера, и принялась выполнять поручение своей госпожи. Проворными ловкими пальцами она приложила ожерелье к шее Дизайр и застегнула мудреную пряжку.

Глядя на длинную белоснежную шею девушки, леди Мирабель не могла удержаться от торжествующей улыбки.

– Ну, что я говорила? Разве я оказалась не права?

Действительно, слова сейчас были излишними. Изысканное ожерелье и две сережки, как две падающие капли, две слезы, были последними штрихами к безупречно подобранному туалету. Сам костюм можно было без преувеличения назвать шедевром французского портняжного искусства. Лиф платья плотно облегал тело. Сине-зеленый атлас красиво просвечивал сквозь прозрачную с серебряной нитью ткань, покрывавшую широкие рукава и свободную юбку. В дань моде спереди на корсаже был сделан глубокий круглый вырез, а благодаря заложенной внутрь планшетке молодая упругая грудь девушки поднялась еще выше. Край выреза пересекал соблазнительную ложбинку посередине груди. На том уровне, где белая кожа в двух местах переходила в два розовых кружочка, была пристрочена тонкая рюшка из серебристого кружева. Мягкий отблеск жемчуга прекрасно сочетался с белизной шелковистой кожи и яркими, черными, как небо в ясную ночь, волосами.

– Бал, который ожидается в графстве Седжвик, будет самым важным событием сезона, уверяю вас, – сказала леди Мирабель. Поговаривают, что на балу может ненадолго появиться его величество. В таком случае, можно не сомневаться, что все дамы захотят блеснуть своими лучшими драгоценностями.

Она замолчала и встряхнула головой. Заглядывая на Дизайр сбоку, она приговаривала:

– Посмотрите, как хорошо смотрится жемчуг, я же говорила. Моя горничная знает, как нужно готовить замечательный лосьон для отбеливания кожи, но в вашем возрасте… – Тут ее светлость вздохнула, и в ее глазах появилась слегка притворная печаль. – Только вот я никак не могу убедить нашу дорогую Ровену пользоваться им. Она вообще не желает применять никаких лосьонов. Ее также невозможно уговорить наложить хотя бы чуть-чуть румян или губной помады. Я должна признаться, что никогда не могла понять ее, хотя она моя родная дочь.

При том, что Дизайр не забывала вставлять уместные слова каждый раз, когда ее светлость делала короткую передышку, мысли девушки были далеко отсюда.

Она вынуждена скрывать, что у нее нет своих драгоценностей. Зная, что никогда не решится надеть свои сережки с изумрудами, Дизайр постаралась спрятать их подальше. Она положила их в крошечный кармашек с внутренней стороны зеленой бархатной накидки. Как она заволновалась в тот момент, когда Морган преподнес их в качестве подарка, а потом заговорил о приданом. Даже сейчас она опять невольно содрогнулась, вспомнив его холодный и равнодушный тон, когда он обсуждал ее замужество с другим человеком.

Почему она не в силах перестать любить его? вспоминая ночи, проведенные вместе, его сильное тело, прикосновение его губ, мучительно-сладкие ласки языка, она чувствовала неослабевающую потребность в нем. Как ей хотелось снова оказаться в его объятиях, во всей полноте ощутить радость от слияния их сердец и тел…

«Но все это несбыточные мечты», – говорила она себе. Если ей сейчас хватит благоразумия, она должна использовать свой единственный шанс – спасти Моргана от виселицы.

Только бы король Карл действительно появился сегодня вечером на балу в Седжвике. Тогда она должна будет незамедлительно произвести неотразимое впечатление на любвеобильного монарха. Другой такой возможности может не представиться. Этот вечер решающий для будущего Моргана и ее собственного – тоже.

– Хорошо, я надену жемчужное ожерелье, – сказала Дизайр. – Я долго колебалась, потому что вы, ваша светлость, и так сделали для меня слишком много.

Говоря так, Дизайр была в самом деле недалека от истины. Несколько недель ее пребывания в роли гостьи Джеффри, благодаря стараниям его матери, станут незабываемыми. Вместе с Джеффри и леди Мирабель она побывала на празднике, проходившем на воде. Она пришла в восторг от пышного фейерверка этого дождя из разноцветных огней, которые вспыхивали в ночном небе над Темзой. Спустя несколько дней Джеффри в один из вечеров повел их с леди Мирабель на экскурсию в Спринт Гарденс. Там их ждал приятный легкий ужин из желе, сбитых сливок с сахаром и вином и фруктовых пирожных. Несколько раз Уоррингтоны брали ее с собой в театр. Представления доставили Дизайр огромное удовольствие, хотя она была в какой-то степени удивлена слишком свободными диалогами актеров и внешностью прекрасных исполнительниц женских ролей. Именно они теперь выступали в этом амплуа вместо привычных для публики юношей.

После обеда Дизайр обычно ходила с леди Мирабель на лондонскую биржу. Там они выбирали веера, расшитые шелковые чулки, кружевные подвязки, надушенные перчатки, атласные комнатные туфли на высоком каблуке и украшенные лентами сорочки. Ее светлость настаивала, чтобы Дизайр пользовалась исключительно услугами ее собственной портнихи – мадам Лизетт.