– Это точно! У тебя все время такая вкуснотища! Пальчики оближешь. Лилька завидует, между прочим. То есть ты хочешь сказать, что в прежней жизни была поварихой?

– Может быть, поварихой, а может быть, и поваром! Или матерью большого семейства. А вот еще пример. Меня очень сильно угнетает атмосфера ночного клуба. Гремящая музыка, задымленное помещение и все прочие атрибуты запретного плода. Мне почему-то это не интересно. Меня не привлекают бледные юноши с порочными лицами падших ангелов, мне не интересны наркотики, я терпеть не могу богемную публику. И это говорит мне только об одном: когда-то в нашей школе жизни я все это уже проходила.

– Наркоманкой, что ли, была? А что? Повар-наркоман или повар в притоне каком-нибудь!

– Не обязательно все это было в одной и той же жизни. Может, сначала поваром, а потом наркоманом. Ну, или просто вела какую-то вредную для здоровья жизнь. Или возьмем другой пример. Твое чувство бизнеса. Ты же нутром чуешь, куда бежать надо, чтобы в нужное время оказаться в нужном месте. Или Степку моего взять. Он языки ведь ни фига не учит. Они сами у него в голове укладываются. И заметь, то, что мы уже знаем и умеем делать, нам не особо-то и интересно. Мы осваиваем новые знания. Нам интересно все новое.

– Это ты все к чему сейчас? Что мне не интересно нашим бизнесом заниматься, потому что это у меня хорошо получается?

– Я о другом. В этой теории есть еще один интересный момент. Ты можешь не только новую жизнь прожить, а по новому разу прожить свою старую. Исправить ошибки. Как бы начать с чистого листа.

– «Мы с чистого листа опять начнем сначала!» – пропел Шестопалов. – А другие люди в это время, пока ты свои ошибки исправляешь, что будут делать? Тоже по новой проживать свою жизнь? Как актеры? А если они не захотят? Тут ты, Давыдова, явно перемудрила!

– Шестопалов! Другие люди как жили, так и живут. Каждый свою жизнь. Только ты во времени возвращаешься в самое начало. Потому что там, куда ты попадаешь после смерти, времени нет. То есть оно есть здесь, на земле, а со стороны оно выглядит как дорога, по которой можно попасть в любой момент своей жизни.

– Хорошо, допустим! И что из этого следует?

– Из этого следует, что когда мне родители велят идти в электротехнический институт, а я хочу в театральный, то я с ними не особо спорю, потому что где-то внутри себя я знаю, что в электротехническом мне понравится. То есть сейчас, с высоты прожитых лет, я могу предположить, что когда-то раньше, в прежней жизни, я в этот театральный ходила и ничего хорошего из этого не вышло. Но ходила я и в электротехнический, и это мне ни капли не повредило. Если я на первом курсе знакомлюсь с Игорем Шестопаловым, то я совершенно четко откуда-то знаю, что он мой друг, настоящий, и я могу с ним идти в разведку, ну или водкой с портвейном торговать. И он меня органам не сдаст!

– Мерси, конечно! Получается, я тебя ни в одной прежней жизни еще ни разу не предал и не подставил. Но при чем тут это? Мы ж про принцев вроде рассуждали.

– Игорь, я откуда-то очень хорошо знаю этого Гарика. Я ему в глаза заглянула. А там боль. Моя. Я чувствую, что надо посылать его подальше и не связываться. Ты ж, когда с Лилькой познакомился, сразу понял, что она твоя половина?

– Было дело. Так по всему выходит, что и ты и я не первый раз эту жизнь проживаем? И есть вариант, где я на Лильку ноль внимания, фунт презрения, так, что ли? А потом осознал, что упустил свое счастье, и в следующей жизни – сразу хвать ее и к ногтю!

– Неизвестно. Может, и так. Но у меня иногда, правда очень редко, возникает ощущение так называемого дежавю. Мне кажется, что какие-то ситуации повторяются. На переговорах, например, я сижу и думаю, что знаю этих людей, знаю, кто и что сейчас скажет. Даже чувствую, что вот сейчас зайдет секретарша с кофе, и знаю, какие в вазочке будут конфеты.

– Точно. Я тоже замечаю иногда подобные штуки, но боюсь сказать, еще примут за психа.

– Мне все можно сказать, я сама псих.

– Тогда скажу. Мне в детстве всегда казалось, что я не живу, а пребываю в каком-то анабиозе, что жизнь еще впереди. Я ем, сплю, получаю необходимый минимум знаний и навыков, родители меня одевают, обувают и водят за руку туда-сюда, но я ни фига не живу. А жить я по своим ощущениям начал, когда приехал в Питер и поступил в наш электротехнический. Только тогда более-менее стал себя осознавать.

– Это мы с тобой были гусеницами, а потом вылупились в бабочек.

– В бабочку ты вылупилась, а я из маленькой гусеницы вылупился в большую и толстую.

– Нет, ты тоже бабочка, только очень внушительная. Знаешь, а ведь многие люди так в этом анабиозе и застревают до старости лет. Все ждут, когда их возьмут за руку и поведут туда-сюда. Ни фига не хотят за себя отвечать.

– Вся эта твоя теория очень смахивает на американский фильм «День сурка», там человек один и тот же день несколько раз проживает.

– Похоже, но есть большая разница. В фильме главный герой свой предыдущий день помнит очень хорошо, а у нас о прежней жизни только неясные подсознательные воспоминания, которые иногда сигнализируют нам о подстерегающей опасности. Мол, осторожней, впереди лежат грабли судьбы и готовятся хрястнуть тебя по лбу. Поэтому необходимо прислушиваться к своей интуиции.

– Ну хорошо. А что, если этот Гарик тоже не по первому кругу пошел? Допустим, сделал он тебе когда-то какую-то гадость. Может быть, он уже исправился, а ты ему никакого шанса не даешь!

– Не даю. Иначе рискую наступить опять на те же грабли. Мой интуитивный опыт подсказывает, что человек с такими стальными глазами ходит по краю, и нет у меня желания с ним на этом краю оказаться.

– Хорошо, а что тебе твоя интуиция говорит по поводу твоего курения? Или эти грабли тебе еще по лбу не стучали?

– Наверное, ты прав. Пока я курить не брошу, никакой нормальный принц на меня даже не взглянет!

– Конечно. – Шестопалов выглядел очень довольным. Наверное, оттого, что воспитательная беседа, хотя бы в части курения, у него удалась.

Через месяц после этого разговора Давыдова действительно бросила курить. Рычала, ворчала, ругалась, но бросила. Правда, иногда, когда особенно хотелось затянуться, ее посещала мысль, что интуиция никогда ни о каких вредных последствиях курения Давыдову не предупреждала. Хотя это с какой стороны посмотреть! Если со стороны зеркала, особенно утром, то никакой интуиции ничего говорить и не надо.

Через месяц после отказа от курения утренняя тетка из зеркала сильно помолодела, а потом и раздалась лицом, что Давыдову тоже никак не устраивало. Ладно бы только лицо, но попа! Она уже не лезла ни в один из модных дорогих костюмов. Пришлось сесть на диету!

Для чего, для кого? Какая, в конце концов, разница. А вот хотя бы и для любимого бизнеса, так как никаких принцев на горизонте не намечалось! Давыдова нырнула в бизнес с головой. Она летала в командировки по всей стране и за ее пределы, она безумно радовалась новым контрактам и своим примером показывала всей фирме, как надо работать.

Через год напряженного труда фирма приросла недвижимостью, новыми строительными объектами и заказами, а Давыдова купила себе маленькую красную машинку марки «Пежо».

– Вот, гляньте, чем я разжилась! – сказала она Шестопалову и секретарше Кате, поставив новый автомобиль прямо под окнами приемной.

– Вот бы мне такую! – Екатерина тяжело вздохнула и уселась на свое рабочее место.

– Не переживай, зато у тебя кольцо есть, – утешила секретаршу Давыдова.

– Ага! – Катя просияла. – И еще серьги!

Она стала вертеть головой, демонстрируя Давыдовой и Шестопалову изумрудные серьги.

– Лучшие друзья девушек – изумруды! – радостно сообщила Давыдова.

– Знаешь, Нюся, чего я тут подумал. – Шестопалов, по своему обыкновению, задумчиво чесал нос. – Давай-ка съезжаться!

– В смысле? – хором поинтересовались Катя и Давыдова.

– В смысле, что ты очень хорошо за этот год потрудилась, замечательные операции с недвижимостью провернула. Вот я и подумал, что надо бы нам не только для фирмы недвижимость прикупать, но и для себя. Так сказать, частным порядком. Есть у меня знакомый застройщик, строит отличные жилые дома.

– Это из стекла и бетона, с мраморной отделкой? – поинтересовалась Давыдова.

– Вот-вот. Я предлагаю нам в одном таком доме купить у него парочку квартир. Нам с Лилькой и вам со Степкой. Детей в одну школу определим, можно будет их возить по очереди.

– Не соглашайтесь, Надежда Михайловна! – вдруг пискнула Екатерина.

– Почему это? – возмутился Шестопалов.

– Потому что мало того, что вы, Игорь Александрович, здесь ею руководите, так вы еще и дома начнете ей ценные указания давать!

– Это кто кому указания дает? Я, честно говоря, всегда думал, что Надежда Михайловна мною руководит, а уж никак не наоборот.

– Катя, как всегда, права, эдак у меня совсем никакой личной жизни не будет! – согласилась с секретаршей Давыдова.

– Торжественно клянусь в твою личную жизнь не соваться, кавалеров твоих не бить и в друзья к ним не набиваться! – Шестопалов поднял руку в пионерском салюте.

– И мне своих друзей в кавалеры не навешивать! – добавила Давыдова.

– По рукам! – торжественно сказал Шестопалов и протянул Надежде свою лапу.

– Так и быть! – согласилась Давыдова и пожала ему руку.

– Ох, зря это, не к добру, – проворчала Екатерина.

– Не каркай! – хором сказали ей Давыдова и Шестопалов.

Освоение нового автомобиля и покупка новой квартиры выдернули Давыдову из трудоголического порыва, в котором она пребывала в последнее время.

Правда, с квартирой возникла проблема. Дом, в котором Шестопалов и Давыдова купили себе новые квартиры, был построен с так называемыми свободными планировками. То есть в квартире присутствовала входная дверь, а также окна и стены, которые отделяли ее от улицы. В некоторых местах из пола торчали фановые трубы, и все. Получалось, что за бешеные деньги Давыдова приобрела себе огромный ангар в красивом доме. У Шестопалова планировкой и дизайном занималась Лилька, а Давыдова, как ни крутила план этого своего ангара, так ничего придумать и не смогла. Как всегда, выручила лучшая подруга Светка Михайлова, которую Давыдова позвала посмотреть свою новую хоромину. Светка долго ходила по огромному помещению, распевая песни, а потом сказала:

– Макаронина! Тебе, пожалуй, без специалиста не обойтись.

– Да я уже и сама поняла, – угрюмо согласилась с ней Давыдова.

– У мужа моего приятель есть, а у того жена промышляет этим самым дизайном. Только она на заказ не работает. Сама квартиры покупает, перестраивает их, отделку учиняет, обставляет и продает.

– Странная какая! – удивилась Давыдова. – У нас народ гораздо проще, по-моему, устраивается. Покупает на нулевом цикле, а после получения собственности перепродает с большими барышами. И заморачиваться не надо.

– Это точно! Но я одну ее квартиру видела и прямо влюбилась. Мы сейчас серьезно думаем эту квартиру купить. У меня где-то визитка этой дамочки есть. – Михайлова полезла в свою необъятную сумку. – О! Нашла. Давай я с ней поговорю. Ее зовут Анна Сергеевна Панкратьева.

– Ты лучше мужа своего попроси, чтоб с ее мужем поговорил. Если она на заказ не работает, то тебе откажет. Я ее понимаю. Придет дядька с рынка и потребует, чтоб она в его квартире фонтан позолоченный установила. Или русалок на стене нарисовать. Это ж для художника полная вешалка!

Через неделю Светка радостно сообщила, что Панкратьева согласилась встретиться. Сказала, что, так и быть, посмотрит на Давыдову и на месте решит, возьмется она ей помогать или нет. Договорились, что встреча произойдет в офисе Давыдовой.

Панкратьева приехала за десять минут до назначенной встречи, что очень понравилось Давыдовой. Из своего личного опыта она знала, что творческие люди – разные дизайнеры, художники и журналисты, с которыми ей приходилось когда-либо сталкиваться, – отличаются отсутствием пунктуальности.

Когда Катя сообщила о приходе Панкратьевой, Давыдова уловила в голосе секретарши некую лукавинку, а увидев посетительницу, поняла, в чем дело, и расхохоталась. Панкратьева была одета в точно такой же серо-черный костюмчик, что и Давыдова. Увидев Давыдову, Панкратьева в свою очередь тоже развеселилась, и это сразу же исключило всяческую напряженность между ними. Конечно, следом за Панкратьевой в кабинет ввалился и Шестопалов со словами:

– Я тут слышал, что у нас теперь две Давыдовы!

– Ни фига подобного, – из-за его спины заметила Екатерина. – У нашей Надежды Михайловны костюм серый в черную крапинку, а у Анны Сергеевны он черный в серую крапинку.

– Это аргумент, конечно, но, на мой взгляд, они обе на одну и ту же иностранную артистку смахивают! – заметил Шестопалов, разглядывая Давыдову и Панкратьеву.

– Ага! Только никто не может понять на которую! – сказала Давыдова. – Давайте валите отсюда оба, мы тут по делу встретились, некогда нам с вами лясы точить.