Он выдвинул стул, приглашая меня сесть.

— Я рад, что тебе нравится. Потому что может случиться так, что у меня не хватит денег на ужины в ближайшие несколько дней.

Он сказал это шутливым тоном, но я знала, что он заплатил целое состояние за бутылку «Дом Периньон» и за вход без очереди. Мы сидели за столиком, на котором стояли всевозможные закуски, и выпили целую бутылку шампанского, наблюдая за присутствующими. Мне было так легко в обществе Картера, сидела ли я в комнате у Марии Розы или раскачивалась на стуле под музыку в шикарном клубе посреди роскошного Дубая. И чем больше я об этом думала, тем больше осознавала, насколько странной была вся ситуация.

— Не могу поверить, что всего несколько дней назад обезьяна написала мне на плечо в маленькой гостинице, а сейчас я сижу в клубе, заполненном красивыми людьми, и пью с тобой шампанское.

— И что тебе нравится больше?

— Не знаю. Ты еще не все показал мне. Ты умеешь танцевать, капитан Клайнз?

Он залпом допил свое шампанское.

— Может быть.

Я поднялась со стула и протянула ему руку.

— Покажи мне, на что ты годишься, красавчик.

Он приподнял бровь.

— Красавчик?

От шампанского у меня было легко на душе. Я обняла Картера за шею.

— Ты шикарный, уверенный в себе, забавный и к тому же пилот. Единственное, что может еще больше привлечь меня, — это если у тебя есть чувство ритма.

Картер наклонился ко мне, коснувшись щекой моей щеки и медленно проводя пальцами по моему боку.

— О, чувство ритма у меня есть. Но в этом ты сможешь убедиться позже, когда мы останемся наедине. Обещаю тебе.

Когда он поднял голову, мои губы раскрылись, и я дышала с трудом. Я так хотела его, что это было сродни физической боли.

— Можем мы обойтись без танцев?

— Ни за что. Я буду прижиматься к тебе на этой танцевальной площадке. Это будет прелюдией. Потому что я не знаю, насколько я смогу сдерживать себя, когда позже стащу с тебя это платье.

Картер застонал, когда я просунула руку ему под пояс брюк. Мы стояли в коридоре рядом с туалетом, покрытые потом после нескольких часов, проведенных на танцевальной площадке. Мы смеялись и танцевали, покачиваясь под музыку. Медленные танцы сменялись быстрыми. Бог мой, Картер был отличным танцором! То, как он поводил своими бедрами, прижимаясь своим затвердевшим членом ко мне, доводило меня почти до оргазма.

В последние десять минут, однако, что-то изменилось. Наши поцелуи стали более голодными, и мое возбуждение достигло такой силы, что мне казалось, если в ближайшие несколько секунд мы не избавимся от одежды, я умру от недостатка секса.

Снова заиграла медленная музыка. Я не знала слов этой песни, но Картер стал напевать ее. Мы раскачивались в такт музыке, прижавшись друг к другу в интимном полумраке коридора.

— Ты сводишь меня с ума. Пойдем отсюда, — сказала я.

В конце коридора был аварийный выход. То, что мы не знали, куда он ведет, не имело значения. Главным было лишь то, что, если мы выйдем на улицу, это сделает нас на шаг ближе к нашему отелю. Я потянула Картера за руку и распахнула дверь. Он последовал за мной. Свежий воздух приятно охлаждал мое покрытое потом тело, и я не помнила, когда еще чувствовала себя такой живой и возбужденной. Но прежде чем дверь закрылась за нами, Картер удержал ее.

— Черт! Я оставил у официанта свою кредитную карту. Мне нужно расплатиться и забрать ее. Нам придется вернуться.

Это была невероятная летняя ночь. Я вдыхала соленый морской воздух, и легкий бриз был таким приятным! На улице было тихо, и никого поблизости не было.

— Я подожду тебя здесь.

— Ни за что. Я не оставлю тебя здесь одну.

Я сняла туфли.

— Я не могу вернуться туда. Иди один. Поспеши. — Он хотел было воспротивиться, но я обняла его руками за талию и поднялась на цыпочки. — Если ты не поспешишь… я пойду в отель одна.

Картер застонал.

— Не уходи никуда. Я вернусь через минуту.

Я слышала музыку, игравшую внутри, даже после того, как захлопнулась дверь. Закрыв глаза, я улыбалась, чувствуя себя более свободной и счастливой, чем могла даже вообразить. Зазвучала песня Бейонсе «Безумно люблю», и я стала покачиваться в такт музыке, думая о том, как созвучны наши с ней чувства. Я чувствовала себя свободной, пусть даже мужчина, в которого я влюбилась, был опасен. Я подняла руки вверх и начала кружиться, напевая «безумно люблю, безумно люблю». Я была так погружена в себя, так счастлива, так влюблена в этого мужчину, что не обращала внимания на то, что меня окружало. И, наверное, поэтому я заметила подъезжавшую ко мне полицейскую машину лишь тогда, когда включилась сирена.

Переводчик говорил какую-то ерунду.

— Но этого не было в правилах. Как могут танцы на публике быть неприличными? Никто мне этого не сказал. И я даже не танцевала. Я просто покачивалась.

— Это считается неприличным. Не волнуйтесь, вы предстанете перед судом и признаете себя невиновной. Поскольку это ваше первое нарушение закона, вас осудят не более чем на девяносто дней.

— Девяносто дней! Я не могу провести девяносто дней в тюрьме! Я не сделала ничего плохого. Где Картер? Мне нужен Картер. Или мой адвокат. Могу я позвонить в Америку своему адвокату? Он наверняка знает, что делать в таких случаях.

— После того как вы предстанете перед судьей, вас отведут в изолятор. Вас устроят там, а через несколько дней вам разрешат позвонить.

— Нет. Я не могу. Вы не понимаете. Я не сделала ничего плохого.

Сердце выпрыгивало у меня из груди, и у меня страшно зачесалась рука. Я чесала и чесала ее, но зуд не стихал. Я вся покрылась сыпью от крапивницы, как это случалось со мной в детстве.

Этого не могло происходить на самом деле! Как это могло случиться? Это было безумием!

— Мисс, вам нужно успокоиться. Судья будет очень рассержен, если вы будете вести себя так в зале суда. Вы должны молчать, пока к вам не обратятся.

Молчать, пока ко мне не обратятся. Я больше не была в Америке.

Некоторое время спустя мой переводчик ушел, оставив меня в комнате, которая наводила на мысли о сценах допроса из плохих полицейских фильмов. Там не было окон, а из обстановки были лишь грязный стол и два стула. Мне хотелось расплакаться, но я боялась, что если начну плакать, то не смогу остановиться. Реальность происходившего наконец дошла до меня. Женщина, одна в арабской стране, нарушившая правила приличия. «Испугана» было не тем словом, которым можно было описать мое состояние.

Они забрали мой телефон, и в комнате не было часов на стене, так что я представления не имела, сколько прошло времени. Я положила голову на стол, но заснуть было невозможно. Спустя несколько часов после ухода моего переводчика в комнату вошел офицер в форме с беретом на голове и не с одним, а с двумя пистолетами, висящими в кобурах по бокам. В руках у него была тарелка с сэндвичем, и он бросил ее на стол передо мной. Тарелка громко звякнула, и я подпрыгнула на стуле. Не знаю, в действительности он не говорил по-английски или просто притворялся, но он проигнорировал все мои вопросы и молча вышел из комнаты.

В какой-то момент я задремала. Другой офицер вошел в комнату и разбудил меня. Я вскочила на ноги.

— Мне нужно позвонить.

— Вы сейчас предстанете перед судьей.

— Но я еще не разговаривала со своим адвокатом и никуда не могла позвонить. Разве по правилам я не имею на это право?

Меня опять проигнорировали. Вместо этого меня пристегнули наручниками к дюжине других задержанных, и нас повели по длинным коридорам. Наконец мы добрались до какой-то двери, и нас ввели в комнату, одна стена которой представляла собой решетку, сквозь которую был виден пустой зал суда. Я чувствовала себя как животное в клетке, которое собирались судить за преступление, которого оно не совершало.

Спустя несколько минут два офицера в форме распахнули двери, ведущие в зал, и он стал заполняться народом. Я схватилась за решетку, с отчаянием глядя на входивших. Картер! Слава богу!

— Картер!

Я помахала ему, при этом без всякого предупреждения дернув за руку задержанного, который был пристегнут ко мне.

Картер попытался приблизиться ко мне, но его остановил один из охранников.

— Не говори ничего. Я нанял тебе адвоката. Она обо всем позаботится.

Я кивнула, впервые испытав облегчение после того, как начался этот кошмар. Слезы потекли по моему лицу, но я даже не могла вытереть их, не побеспокоив пристегнутых ко мне людей.

Некоторое время спустя в зал вошел судья. На нем было длинное, до щиколоток, белое одеяние, а на голове — клетчатый красно-белый убор. Он быстро и раздраженно говорил что-то по-арабски и почти не поднимал головы.

И внезапно все завертелось. Судья начал допрашивать задержанных, в то время как другие присутствовавшие стали переговариваться между собой на разных языках. Я даже не был уверена, на каких языках они говорили. Я просто переводила взгляд с судьи на Картера, который сидел в заднем ряду. В первый раз я видела Картера не спокойным и уверенным в себе. И одно только это пугало меня до смерти.

Наконец офицер назвал мое имя. Он снял с меня наручники, которыми я была пристегнута к другим задержанным, и повел меня в коридор, где меня ждала женщина в костюме. Она прекрасно говорила по-английски, хотя и с сильным арабским акцентом. И она была ослепительно красива.

— Когда судья назовет ваше имя, я буду говорить за вас. Мы сделаем заявление о вашей невиновности. Офицер, который арестовал вас, не появится в суде, чтобы дать показания, и это рассердит судью.

— Что? Откуда вы знаете, что офицер не появится? И почему нам нужно рассердить судью?

Она вздохнула, словно я раздражала ее.

— Потому что офицеру сказали не появляться здесь. А этот судья требует, чтобы на предварительном слушании присутствовало лицо, совершившее арест. С вероятностью в пятьдесят процентов судья будет так зол, что отпустит вас просто из вредности.

— А что будет, если все пойдет не так? Что случится с вероятностью других пятидесяти процентов?

— Тогда вас посадят в тюрьму максимум на тридцать дней, пока не объявится тот офицер и не предстанет перед судом в качестве свидетеля.

— Но…

Прежде чем я успела возразить, офицер назвал мое имя.

— Наша очередь. Пойдемте.

— Подождите…

— Нет. Нам нужно идти.

Все последующее показалось мне происходившим не со мной. Словно я наблюдала за всем со стороны. Физически я находилась в зале суда, но мой ум витал где-то в облаках, глядя на то, как разворачивались события. Прежде чем встать перед судьей рядом с адвокатессой, я посмотрела на Картера. Он ерзал на краешке стула и казался таким же взволнованным, как и я.

Судья сказал что-то, чего я не поняла, и моя адвокатесса ответила ему по-арабски. Я затаила дыхание, глядя, как судья раздражается все больше и больше, переходя почти на крик. После разгоряченных дебатов он поднял свой молоточек и сердито стукнул им. От этого звука я подпрыгнула.

— Пройдемте со мной.

Офицер взял меня под локоть и повел прочь из зала суда.

— Постойте. Постойте… что случилось? — спросила я адвокатессу. — Что сказал судья?

Она закатила глаза.

— Вы свободны. Офицер отведет вас, чтобы вы забрали свои вещи.

Картер ждал меня на ступеньках здания суда, стоя рядом с адвокатессой. Моим первым побуждением было подбежать к нему и броситься ему на шею. Но я тут же вспомнила, как изначально попала в беду — ведя себя неприлично в общественном месте.

— Ты в порядке? — спросил он меня.

— Пожалуй.

Он повернулся к адвокатессе.

— Не знаю, как и благодарить тебя, Серина.

Игривая улыбка появилась на ее лице, и она кивнула.

— Я уверена, что вы что-нибудь придумаете, когда наши пути снова пересекутся в самолете, летящем в Америку, капитан. — Она посмотрела на меня. — Желаю удачи вам с сестрой. Постарайтесь впредь следить за тем, чтобы она вела себя прилично.

Я стояла, раскрыв рот, глядя вслед удалявшейся женщине.

— Твоя сестра?

Картер попытался объяснить.

— Мы встречались с ней несколько раз, когда она летала в Америку. Я подумал, что она сможет лучше помочь мне, если…

Я подняла руку и остановила его.

— Не хочу даже знать.

— Прости, Кендалл. Я не должен был оставлять тебя одну. Я должен был заставить тебя пойти со мной, и этого бы не случилось.

— Это не твоя вина.

Он кивнул в сторону стоянки автомобилей, расположенной по другую сторону улицы.

— Я арендовал машину. Давай уедем отсюда, пожалуйста.

— Господи, да! Мне нужно поскорее принять душ и переодеться.