В шибари есть что-то от магии. В вымеренном течении секунд, в зависших временных петлях пауз перед новым витком, в закреплении заклинания быстрыми узлами, ловцами чувств. Узор веревочных отрезков расцветает рунами в сознании, они уже начали свое действие, запустив самую древнюю программу отношений мужчины и женщины (они увидели свет в те времена, когда подчинение своему мужчине бежало в крови каждой девушки). Ловлю себя на мысли, что ни разу не вздрогнула, хотя затянувшиеся узелки сложно назвать нежными. Покорно опускаю голову, подчиняясь нажиму ладони Алекса, жмурюсь от тепла пальцев, скользнувших вниз по позвоночнику в суховатой благосклонной ласке заботливого и непримиримого Хозяина, повелителя своей нежной рабыни и ее воли. Так кратковременно, что непроизвольно сжимаю губы от внутреннего несогласия с очередной остановкой.

Секунды кажутся вечностью, прежде чем он обходит меня со спины и опускается рядом на одно колено. Неизменный синий костюм в тонкий рубчик, чуть ослабленный узел галстука, непроницаемое выражение еще не окончательно потемневших глаз. Внутренне подаюсь навстречу его ладони, огладившей скулу и задевшую чувствительные рецепторы верхней губы.

- Опусти глаза в пол. Или ты забыла, что я тебе запретил?

- Простите, Хозяин, - протокольный этикет произносится легко, естественно, подобно вдоху и выдоху. Мне не страшно, я заинтригована и расслаблена, поэтому беспрепятственно позволяю свести собственные ладони вместе и покорно опускаю взгляд в пол. Линии паркета плывут перед глазами, мое единственное спасение - в попытке ускорить застывшее время.

Петля стягивает запястья – вроде бы туго, но это не вызывает дискомфорта. Кажется, от веревки веерной раздачей расходятся невидимые лучи желания и предвкушения… хотя готова поклясться, что всему виной его сильные пальцы. Они со вчерашней ночи лишили меня прежнего покоя. Хочется вобрать их губами на полную длину, приласкать языком, задержавшись на сгибе фаланги, скользнув по отполированной глади ухоженных ногтей с легким озорным прикусом кутикулы. Но, согласившись быть с ним, я согласилась и на его правила, которые больше не подлежат обсуждению. Глаза в пол – по умолчанию, недопустимость каких-либо вольностей, и, как бы сильно не колотило желание наблюдать за техникой обвязки моих кистей, мне приходится изучать рельеф паркета.

Узлы намеренно затягиваются грубыми рывками, но, поскольку не причиняют боли, это не имеет никакого значения. Опускаю связанные руки на сомкнутые колени, оставшись снова одна, мучиться ожиданием предстоящего… не от страха или волнения, а лишь оттого, что паузы воруют у меня его присутствие!

- Руки выше! – подчиняюсь властному голосу, не без удовольствия отметив, что натяжение веревки стало ощущаться по-иному. Узлы накрыли позвонки, и это ненавязчивое трение-давление отдалось пульсацией в подрагивающей вагине. Сложенный вдвое отрез гибкого девайса для фиксации захватывает петлей мои связанные запястья, чтобы разделиться на ключицах на два независимых отрезка. Боковым зрением отмечаю, что она очень длинная.

Горячая волна накрывает снова, когда его пальцы прикасаются к коже, вплетая новую веревку в опоясывающие тело петли, формируя два новых узелка рядом с существующими. Я заворожена этим действием настолько, что непроизвольно прикусываю губы, теряя прикосновения. Соблазн повернуть голову, чтобы увидеть, чем он занят за моей спиной, велик, но от попытки пошевелиться… я не могу в это поверить, но впившиеся в тело путы сотрясают приливом бешеного возбуждения! Оно рассыпается бриллиантовыми искрами по сплетениям мышц, усиленное новым росчерком его пальцев ниже спины, которые скользят к межъягодичной впадинке, чтобы тут же перекрыть уязвимую промежность натянутым давлением веревки.

- Привстань на коленях и раздвинь ноги, сейчас же!

Сразу столько раздражающих, возбуждающих факторов! Грубоватая ласка веревки, тепло его сильных пальцев и звенящая власть хриплого от ответного возбуждения тембра! Мужское желание окутывает своим защитным биополем, заставляя приоткрыть ротик в попытке поймать глоток кислорода и унять шум в ушах от подскочившего вследствие возбуждения давления. Я не замечаю холодного металлического прикосновения к перевозбужденным пылающим губкам до тех пор, пока настойчивое нажатие, скольжение по обильной смазке моей истекающей желанием киски не прогоняет беспечный полет по волнам эйфории.

- Что это? Я…

- Не дергайся! – его шепот обжигает мое ушко. – Расслабь мышцы, тебе нечего бояться!

Сейчас это меня не убеждает, я инстинктивно сжимаюсь, не желая вторжения чужеродного предмета внутрь. Кажется, протестующее всхлипываю, не замечая, как губы Александра нежно прикасаются к моему затылку в успокаивающей ласке.

- Тише, моя смелая девочка… Больно не будет… Доверься мне, и ты получишь взамен гораздо больше! – Сильные ладони скользят по напряженным плечам, забирая страх, задевая крылья и расцвечивая их привычным алым огнем доверия, уверенности и сладчайшей неги.

- Что это… - захват пальцев поверх яремной венки с ненавязчивым наклоном назад, поцелуй в уголки губ с транзитом успокаивающего эликсира.

- Путь к твоему раю. Никакой боли… Сегодня только удовольствие. Твое!

Время снова зависает, выравнивая своим хладнокровным нейтралитетом биение напуганного сердечка, позволяя окончательно успокоиться в сильных ладонях своего мужчины. Сладкая пульсация в области давления узелков возвращается, вытесняя незадержавшийся психологический холод, прежде чем решительно киваю, готовая продлить сладкую пытку желанием. Непроизвольно закусываю губы, преодолевая секундный дискомфорт холода стального прикосновения бондажных стрингов ( их название я узнаю позже), ощущая каждой клеточкой дрогнувшей вагины неумолимое вторжение стального шарика. Только сейчас могу оценить искусно замаскированные запреты Александра «не смотреть» и «не шевелиться» (любопытство всегда было для меня одним из сильных пороков), не остается ничего другого, кроме как залпом, до дна, пить эти необычные ощущения, прочувствовав, как чужеродный металл быстро впитывает тепло моего тела, заменяя дискомфорт теплом возбуждающей наполненности.

Не успеваю привыкнуть и раскрутить по нарастающей первые витки спирали чувственного удовольствия, как ткань веревки грубовато врезается в промежность, прямо поверх нежнейших складочек, накрыв клитор стягивающим вакуумом и протолкнув цилиндрический штырь телескопического девайса еще глубже посредством сильного натяжения.

- Закрой глаза! – губы Алекса скользят поверх моих, успокаивая, снимая всхлип неожиданности и изумления. Пытаюсь поймать их, не в состоянии сопротивляться жажде немедленного поцелуя, и едва не всхлипываю снова, когда он отстраняется. Ничего не происходит просто так, его воспитательные методы иногда даже слишком безжалостны, вот как сейчас. Проблеск счастливого облегчения от росчерка пальцев по животу, но тут же понимаю, что это действие лишено подтекста намеренной ласки… или же оно должно таким казаться! Веревочка продавливает кожу, натягиваясь до режущей сладости по налившимся половым губкам и пульсирующему клитору, я с трудом удерживаюсь от искушения незаметно приоткрыть глаза, чтобы наблюдать за плетением узлов по центру опоясывающего тело веревочного обруча. Александр затягивает их резко, эффектными рывками, которые не причиняют боли, но режут нервы легким испугом от подобной внезапности. Там, где новорожденные узелки слегка впиваются в кожу, вспыхивают очаги приятного волнения, отдаваясь эхом в пальчиках ног и пульсирующей вокруг металла вагине. Когда завязан последний, четвертый, я с изумлением ощущаю, что мои бедра мокрые от собственных соков. Подушка, наверное, тоже. Нагретый металл внутри словно пульсирует в унисон с судорожными сокращениями перевозбужденного женского естества, посылая разряды сладкого предвкушения по всему телу. Глаза к этому времени застит красной пеленой плохо сдерживаемой страсти, желание отключает здравый рассудок – я готова кинуться ему в ноги, чтобы умолять продолжить, подвести к долгожданной разрядке, и плохо понимаю, как мой мужчина может оставаться таким невозмутимым и хладнокровным при виде обнаженной связанной девушки, которая готова извиваться на полу от ноющего желания? Меня даже не пугает мысль о том, что он может взять меня тем способом, после которого я едва не потеряла рассудок… Мне даже кажется, что в этот раз боль усилит удовольствие в тысячу раз!

Попытка поерзать, сбросить чары возбуждения отрезана более агрессивным давлением узлов с какой-то новой, совсем незнакомой инъекцией в нейроны напрямую еще более безумного желания в унисон со сбившимся дыханием. Открываю глаза, забыв про все приказы, пытаюсь поймать последнюю нить его взгляда, в поиске ответа на вопрос о том, почему мое тело так реагирует на простое узелковое плетение.

- Расслабься и отдайся этим ощущениям! – глубокий поцелуй с порхающим поглаживанием, усиливший сладкое томление в несколько раз, прежде чем губы обдает легким охлаждающим бризом потери присутствия моего мужчины. Непроизвольно веду кончикам языка по контуру, слизывая тающее прикосновение, испытав легкий укол обиды оттого, что меня бросили. У него свои игры, и в этом Алекс будет верен себе до конца. Затуманенным от бьющего в виски возбуждения взглядом наблюдаю, как он неторопливо, словно забыв напрочь о моем присутствии, опускается в кресло. Картинный вариант с бокалом коньяка уже в который раз заменяет стакан воды. Не знаю, каким именно образом, но это действует на меня мощнейшим катализатором доверия к человеку, который даже в мелочах держит сессию под своим контролем.

- Чувствуешь, как они впиваются в твою кожу, распространяя по телу желание быть взятой… Отдаться мне без остатка? Как тебя затапливает лавиной приятного удовольствия, ты не можешь понять, в чем именно его сосредоточение?

Я не знаю, что именно в который раз уже прожигает мне кровь – давление веревки, полное расслабление… или его голос, наделенный способностью вскрывать вены без единого прикосновения? Яркая вспышка моментального восторга расплывается над впадинкой лобка, достав шрапнелью бесконтрольного вожделения даже изгибы скул. Непроизвольно свожу колени, застонав от натяжения веревки и движения шарика внутри себя. Каждая попытка сменить позу похожа на ветер, развевающий пламя возбуждения. Я не понимаю, решительно не понимаю, почему так происходит, откуда такой прилив сладкой, но беспощадной неги, если он ко мне даже не прикасается больше? Может, все дело в его уникальной способности трогать сердце одним своим глубоким, вдумчивым взглядом?

- На теле человека есть как болевые точки, так и зоны, отвечающее за сексуальное возбуждение посредством даже самой незначительной стимуляции. – Зачем, ну зачем сейчас читать мне лекцию спокойным тоном невозмутимого профессора? Я все равно не вспомню о ней спустя пять минут! – Правильное расположение узлов, как и их особая техника…

Меня выгибает внезапной судорогой обжигающей волны по разгоряченному телу. Пришедшие в движение узелки впиваются в очаги сосредоточения желания под внимательным, испытывающим взглядом Алекса. Мне не важно уже, что именно он говорит, сам тембр усиливает неуемную пульсацию между сомкнутых ножек, которые я умудрилась свести, изгибаясь в своих путах.

- Закрой глаза и позволь им самим сделать свое дело! Просто закрывай глазки и дай этому ощущению заполнить тебя до самых краев…

В этот раз я не могу сдержать стона. Кричу, кажется, в голос, ощутив пожар перевозбуждения во всем теле, далеко от мест прикосновения веревок. Стальной шарик внутри пульсирующей вагины, кажется, увеличивается в размере, растягивая самую чувствительную точку, приумножая ее уязвимую пульсацию в тысячи раз. Каждый укус впивающейся в кожу бондажной веревки царапает легкие росчерком развратного, обезумевшего предвкушения.

Мне ни к чему много времени. Надо просто закрыть глаза и послушаться своего хозяина, отдаваясь этим ощущениям, отставив привычку все контролировать и разбирать по составу. Мне не надо было пытаться угнаться за приближающимся бесконтактным оргазмом… мне надо было перестать это делать, чтобы он не заставил себя ждать!

В такие моменты исчезают границы. Я не замечаю глянцевой прохлады паркета, на который сползла в бешеном желании погасить жар пылающей кожи. Ничего больше не имеет значения, кроме сжатого внутреннего бутона, готового раскрыться в один резкий взрыв-хлопок. Стимуляция беспощадных узелков вытесняет бархат слов мужчины мелодичным перезвоном в ушах, бежит в венах вместо крови неудержимой горной рекой сжигающего удовольствия, сводя внутренние мышцы бедер в спираль вспомогательной судороги. Горизонт закрывает алое зарево приближающейся волны, которая ускоряет свое наступление с каждой пролетевшей секундой, и впервые до одури хочется бежать ей навстречу – но узелки привычно держат, приближая извержения вулканов на моем теле. До тех самых пор, пока мир не замирает миллисекундой тишины на пороге… Именно Большого взрыва!