- А если я патриотка своей страны? Если Майдан станет моим добровольным решением? – я не знаю, чего добиваюсь. Может, именно того, о чем подумала, едва не захлебнувшись в водах жаркой эйфории, которая пошатнула лед… Резкой хватки, слов о том, что он сам все свои поездки отменит, лишь бы выбить из меня эту отчаянную дурь игры в патриотов. Но Алекс не двигается с места, а от потемневшего взгляда пульсацию эротического желания кроет куполом тревоги оникса с зеленым отливом.

- Я запрещаю тебе. Если я узнаю, что ты рисковала жизнью, я вернусь и высеку тебя до новой фобии! Если, конечно, сама не остановишь. И да, это не попытка манипулирования в пользу выгодного мне решения! Это не побег и не попытка проучить тебя, - я же знаю, что ты именно такое объяснение уже себе нарисовала в своей хорошенькой головке, девочка моя. За подобное я задам тебе хорошую трепку вне зависимости от того, будем мы вместе, или нет!

Тепло чужой заботы… пусть такой бескомпромиссной и жесткой, начинает разогревать мои ледники подобно микроволновому излучению. Горло сжимает спазмом приближающегося отчаяния… Мне дали понять, что все в моих руках? Что я одна могу принимать решения? Я так устала от этого, но сейчас… Я пойму позже, что именно он сделал для меня своим просчитанным наперед ходом. Сейчас же я делаю над собой отчаянные усилия, чтобы не вскочить с кресла и не кинуться ему на шею… или к ногам, если он сам того захочет! Удержать, остановить, проговорить в сбивчивом сухом рыдании все свои опасения, которые он примет к сведению и никогда не допустит… Я до боли, до острой рези в заметавшемся сердце не хочу его отпускать!

- А… когда вы уезжаете? – мой голос дрожит. Мне сейчас все равно, что я для него эмоционально прочитанная книга, что он понимает, что со мной происходит. Понимает, но не делает никакой попытки шагнуть навстречу, обнять и успокоить. Пусть я двину ему пару раз в неосознанном порыве, когда эти сильные руки сомкнутся на моих ребрах, вцепятся в волосы с хваткой подбородка и пульсации-сжатия поверх дрожащих губок. Пусть я буду кричать на всю квартиру или даже плакать, ледники не могут рухнуть, не причинив боли – но только пусть он это сделает, не спрашивая разрешения…

- В субботу. Вылет из Харькова, в 18.45.

- Но ведь суббота уже завтра!

- Я знаю, моя девочка. Было бы неправильно поставить тебя перед фактом завтра в это время и потребовать немедленного решения. Не так ли? Решать только тебе. Попросить меня остаться или позволить уехать. Это сейчас твое право, которое не в состоянии отобрать никто. Даже я!

- А если я вас остановлю... предположим! Что дальше? Два мнения, ваше и неправильное? Никакого права возразить, молча принять то, что вы мне уготовите, прикрываясь аргументом «ты сама на это согласилась»? - Эйфория еще не отступила, но я извлекла много уроков от подобных отношений, чтобы не растерять здравый смысл. Смотрю в застывший изумрудный агат его глаз, которые уже успели стать моим личным раем под внешней вывеской преисподней с опасным, но неистребимым вызовом.

- Я думал, ты все поняла… Но хорошо, что мы об этом заговорили. Мне не нужна саба ради Темы как таковой. Мне нужна моя девочка, даже если она откажется в будущем разделить мои пристрастия. Просто рядом, день ото дня, позволяя быть с ней, носить на руках, встречать с ней каждый новый день. И просто быть счастливым от мысли, что она со мной! Тебе так сложно в это поверить?

Трещина неминуемого разлома зарождается в недрах кипящей лавы. Это именно то, что я жаждала и боялась услышать… Не озвученное до конца, поэтому отнесенное сознанием в папку «непонятое»? Моя вселенная содрогается атакой миллиарда астероидов, которые вот-вот разметут в остроконечные щепки глыбы айсбергов моей души. Мне хочется зажмуриться, и я опускаю глаза в пол, не в силах увидеть в его глазах то, что сейчас напугало посильнее хард-лимита от БДСМ.

- Ты смотришь на отношения через призму своего прошлого неудачного опыта. Ты неосознанно пытаешься сравнить нас и провести параллели. Так делать нельзя! Не потому, что это оскорбляет мое эго, нет. Это то, что никогда не отпустит твой страх, если ты сама не абстрагируешься от подобного! – Я молчу, только внутренне вздрагиваю, чувствуя кожей его улыбку. Теплую и такую родную. – Просто подумай об этом. Ты спросишь, чего хочу я сам? Это очевидно, но я скажу то, в чем ты боишься себе признаться, хотя понимаешь. Остаться с тобой. Не уезжать никуда. Выбор только за тобой!

Я придавлена этой бескомпромиссной волей и капитуляцией, которая таковой не является… Не в этом случае и не с этим человеком! Много информации, танго сошедших с ума эмоций на фоне климатических разрушений в глубине дезориентированной сущности… Он не торопит. Медленно допивает остывший кофе. Вздрагиваю от мелодии мобильного телефона и сменившего тональность голоса Александра, когда он отвечает абоненту односложными фразами.

- Позволь воспользоваться твоим принтером.

Обессилено киваю. В моей душе хаос и неразбериха. Я не знаю, что происходит. Я отвыкла принимать решения! Неужели ему так трудно это понять?

- Один звонок, моя девочка. Один звонок, и я останусь. Но ты должна сама принять это решение. У тебя достаточно времени.

Сухой поцелуй благосклонного Хозяина в кромку волос, росчерк теплых пальцев по скуле до острого желания словить их губами, без слов сказать то, что боится признать мое сознание. Я ничего этого не делаю. Я просто беспрепятственно позволяю ему уйти.

Лишь спустя полчаса я выхожу в коридор, чтобы прикрыть дверь на дополнительный замок… И замираю на месте, не замечая слез, которые текут по моим щекам и с тихим звуком разбиваются о паркет.

На столешнице тумбы для обуви - розы. Они не красные и не белые. Они желтые с каймой красно-белых разводов.


Глава 25

- Пошлячка ты, Лекс!

- Магометовна, это абстракция. Каждый мыслит в меру своей распущенности! Юля, скажи ей, что я пыталась сделать букву Т!

Кто-то из них дергает меня за волосы, уложенные с утра в крупные изломанные локоны. Я сглатываю ком в горле, приказав себе не плакать, и поднимаю глаза на Эльку, которая трясет перед моим лицом шпажками для тарталеток с хаотичным нагромождением оливок, кусочков сыра и вишенок.

- Скажу… А кто это член слепил из пищевых продуктов?

- Нда… - Лекси присаживается на колени, сжав мои ладони и обеспокоенно заглядывая в глаза. Мне хочется наорать на нее, чтобы немедленно встала, смыла со своего кукольного личика выражение сострадания и переживания. В конце концов, это было даже не мое решение, закатить пати на троих в субботу! Привычный девичник - с мартини, легкими закусками, сентиментальными или, по настроению, черными комедиями, так и не зная наперед, чем же он закончится – ночными посиделками в пижамах с плетением косичек или же более тяжелой версией в одном из ночных клубов города, куда мы могли все вместе рвануть после полуночи. Все могло бы быть именно так, если бы я не прорыдала полночи в подушку.

Мой лед тронулся под теплом некой сверхъестественной силы, воплощенной в тончайшем сплетении его голоса, взгляда, потрясающей ауры власти и защиты, едва ощутимых тактильных прикосновениях к тем струнам сущности, что не так давно застыли инеем зеркальных осколков. Остроконечные льдины бились о берега моей реки неумолимым тараном, причиняя нечеловеческую боль, оставляя после себя право жестокого, неумолимого выбора. Остановить беснующуюся стихию путем окончательной капитуляции – и это должно было быть только моим решением! – или ждать, содрогаясь от бесчеловечного наказания, от сквозных ранений острыми ледяными гранями, того далекого момента, когда солнце растопит эти глыбы, чтобы залить берега неудержимым паводком, уничтожив эту боль под ласковыми лучами пробуждающейся весны. Только сейчас у меня не было уверенности, что она настанет.

Я смотрела в черный глянец мобильного телефона – я видела его даже в темноте. Черный портал в новое начало. Мне оставалась самая малость, открыть список контактов и набрать Александра. Вырвать из объятий Морфея… а может, от полного погружения в деловую документацию, зная, как он предан работе, даже если меня его тотальная занятость ни разу не коснулась. Предположить то, что он не в состоянии уснуть или погрузиться в работу, что его могут терзать такие же тяжелые мысли, как и меня, я не могла. Этот человек все еще оставался для меня загадкой, человеком выкованным из стали, который прятал эмоции настолько глубоко под кожу, что мне в своей наивности никогда не будет позволено даже коснуться их поверхности.

Я попала в силки собственных сетей. Я хотела оставаться собой без потери права выбора и принятия решений в наших непростых отношениях. Самый большой страх - потерять себя, стать тенью близкого человека, продолжением исключительно его воли без возможности что-либо запретить, жил во мне чуть ли не с детства. При всей своей тяге к подчинению я всегда стремилась сохранить себя как личность, остаться неразгаданной тайной даже для того мужчины, перед которым откроюсь всей душой. Я всегда видела грань между доверием и раболепным растворением, и у меня было достаточно мудрости и сил, чтобы никогда ее не перешагнуть. А такой, как Алекс, никогда бы не стал от меня этого требовать. Он дал мне выбор, о котором я всегда молчаливо молила на уровне подсознания. Уйти или остаться. Остановить или отпустить. Выбор, которого я не хотела. Свобода, которая сжигала посильнее неволи. Вызов моей гордости – и отчаянный призыв для моей женской сущности, которая наконец-то осознала, чего именно хочет… но так и сидела, забившись в угол, не в состоянии предъявить ультиматум гордости.

На исходе второго часа нового дня она сдалась. Гордость вступила в свои права, словно сжалившись надо мной, чтобы позволить погрузиться в затяжной сон без сновидений.

Я не буду счастлива в таких отношениях. Ни первый, ни второй сценарий ничем хорошим не закончился.

У меня оставалась слабая, робкая надежда, что он позвонит сам. Скажет, что передумал, что мы попробуем снова – или вообще ничего не скажет, воспользовавшись неоспоримым правом альфа-дома, а я в этот раз буду просто молчать и соглашаться, забив на гордость. Телефон молчал всю ночь, подпитывая истерзанную психику ожиданием утра… но утром ничего не произошло.

Пар в субботу не было. Студенческий сбор мы дружно проигнорировали – кому охота было мерзнуть на Майдане в поддержку той или иной политической силы? Ленка с Элей заехали ко мне около 11, заставив оторваться от созерцания молчащего телефона между пятой сигаретой и четвертой чашкой кофе. Их вопросы довели меня до белого каления.

- Мы расстались! Все! – почти закричала я. Лена изобразила вселенскую скорбь, а Эля криво усмехнулась.

- Стало быть, Джанго освободился? Одевайся, в Mango стартовал предновогодний сейл!

- А еще мы тут посовещались, и решили, что сегодня надо собраться и устроить вечер без мужчин! Он еще сам завоет, я же видела, как он на тебя смотрел! – у Лекси при слове «сейл» сработала трансформация дружеского сопереживания в эйфорию. – Потом ко мне в салон, кому укладка, а кому маникюр, решите сами!

Так я стала обладательницей роскошного платья-футляра в кофейно-белых тонах, ломаных голливудских локонов… и разбитого неопределенностью сердца. Мой лед почти растаял, но вместе с этим пришли только боль и отчаяние. Несколько раз я тянулась к телефону… и столько же раз пугливо отдергивала ладонь. Вот и сейчас, девчонки носились по моей квартире, разливали по бокалам охлажденный мартини, нарезали фрукты для легких закусок, перебирали коллекцию фильмов на флешках, взяв этот выбор на себя. От меня было мало толку - я уже час сидела в кресле, не меняя позы, вздрагивая от малейшего звука в ожидании звонка. Телефон безнадежно молчал, интуиция твердила – он не позвонит. Он всегда отвечает за свои слова и никогда не меняет принятых решений.

- Давай расстреляем его портрет дротиками? Как Вову? – я обожгла Ленку тяжелым взглядом, и она примирительно подняла руки вверх. – Ладно, забудь… Выбирай, ужастик или комедия?

- Лекс, мне пофиг. – Я решительно сняла блок с экрана… лишь затем, чтобы отбросить телефон в сторону, поморщившись от почти физической рези по обостренным эмоциям. – Выбирай, что хочешь.

- Может, ты все-таки позвонишь ему? – Эля присела на подлокотник, отобрав у меня пустой бокал с мартини. – Юль, если не можешь отпустить… ну просто попроси побольше времени… поставь свои условия… В конце-концов, он взрослый мужик, должен проявить понимание!

- Это не тот человек, которому можно ставить свои условия, и ты сама об этом прекрасно знаешь!

- Разве то, что он готов все отменить ради тебя, не показатель его чувств… особого отношения? – Эля пригубила из бокала, избегая моего взгляда. – Дима бы стал так с тобой обращаться, скажи мне? Позволять самой делать выбор? Этот питекантроп уволок бы в пещеру и выколотил все сомнения сама знаешь чем!