Суета в дверях нарушает гармонию спокойствия VIP-зала. Он поднимает глаза синхронно с немногочисленными посетителями, и горячая лава долгожданного счастья – восторга прорывает плотины воли. Это пламя больше не опасно. В этот раз оно не сожжет дотла, нет – наполнит его жизнь рассветом нового начала.

Его девочка растеряна, перепугана и взволнована. Побелевшие от напряжения пальцы сжимают папку с документами, взгляд отчаянным взбесившимся поисковым радаром скользит по кожаным креслам зала. Ей сейчас все равно, что секьюрити в черном костюме что-то пытается сказать, вцепившись руками в рукава ее расстегнутой дубленки, она, скорее, обращает на него не больше внимания, чем на надоедливого москита.

Ярость закипает в его крови с удвоенной энергией сбывшейся надежды. Этот костолом своими пальцами смеет прикасаться к его девочке? Он на миг позволил себе стать вершителем судеб, который пытается не допустить их встречи? Да он в своем уме?..

Юля выгибается в его руках, словно загнанная в угол хищница, идущая к своей цели, которую ничто и никто не сможет сейчас остановить. Она еще не заметила его. Сжав кулаки, Александр медленным, внешне расслабленным движением поднимается во весь рост, захватив в цепкие силки собственного взгляда глаза секьюрити VIP -сектора аэропорта. Замкнутый круг реверса повисших секунд, слова сейчас излишни – берсерк охранной службы оказался на удивление сообразительным. Пальцы разжимаются на рукаве Юлькиной дубленки, инстинктивный защитный жест на уровне психосоматики – поглаживание смятой складки в том месте, где только что так грубо зажимал в ладони. Легкая растерянность сметена диктатом подавляющего взгляда Александра. Он сам не знает, что бы сейчас предпринял, если бы не отметил боковым зрением приоткрытый рот Юленьки… Целая гамма чувств, отразившаяся в ее огромных зеленых глазах с легкой поволокой слез счастливого облегчения – успела, достигла своей цели, все это было не зря! Секьюрити постыдно ретируется – соседи по VIP - залу пришли в себя быстрее, вместе с презрительными комментариями в адрес человека, который позволил себе подобное обращение с девушкой. Перед их любопытными взглядами, скрытыми такой похожей особенностью внешнего показательного равнодушия, сейчас разыгрывается финал драмы со счастливым исходом.

Его девочка не медлит, не переминается с ноги на ногу в последнем смущении-сомнении, ломая привычный шаблон психологической подоплеки подобных ситуаций. Агрессия охранника – лишь незначительная преграда на ее пути к желанной цели, своему главному идолу, которого она могла потерять, если бы не взяла себя в руки и не взглянула в глаза собственным страхам. Быстрые уверенные шаги, губы пытаются воспроизвести наверняка заготовленный текст обращения, движение руки с папкой – но эти ненужные преграды сметены желанием воскресшего единения, когда руки обвивают его шею в отчаянном порыве, холодные пальчики смыкаются на затылке замком замершего мгновения, с отдачей едва заметной дрожи в каждом ударе истосковавшегося сердца. Им сейчас действительно не нужны слова. Соприкосновение губ, печать смилостивившегося фатума - и счастье накрывает ядерной волной, оставив после себя дымящиеся руины недавнего недопонимания и тревог недосказанных слов. Порывы солнечного ветра уносят отголоски недосказанных опасений, снов, которые обречены стать новой счастливой реальностью.

Неизбежность встречи.

Милость судьбы за шаг до расставания.

Окончательная печать того чувства, от которого никто из них не мог сбежать изначально, с самой первой встречи, даже если казалось, что ничего общего у них нет и никогда не может быть.

Дыхание еще прерывистое, взволнованное, ошеломленное после жаркого поцелуя. Все самое страшное осталось позади. Они выстояли в этом противостоянии с судьбой, которая подарила им рай разделенного чувства.

- Ваши документы… вы забыли. А я… - Пальчики растерянно касаются век, смахивая слезы счастья, улыбка не в силах покинуть припухших губ его малышки.

- Ну разве такой человек, как я, может что-то намеренно забыть? – он не осознает, насколько сейчас похожи их улыбки.

- То есть… вы специально, да? – детское изумление со слегка обиженным изгибом бровей тает перед очередным накатом волны счастливой эйфории в ее огромных зеленых глазах. – Чтобы я приехала?

- Чтобы проблема выбора не смыла яркие краски твоего осознанного решения, моя храбрая, ранимая девочка!

- О! – она смущена, но от этой стеснительности-возмущения улыбка сияет еще ярче.

- Ну, полагаю, ты простишь мне этот нечестный тактический ход?

Сжатие губ в игривой имитации обиды, в глазах чертики пляшут контемп в честь триумфа сбывшейся мечты. Он готов поклясться, что читает невысказанное признание на ее чувственных дрожащих губках.

«Я бы все равно это сделала…»

Бесчувственный голос службы оповещения по громкой связи заставляет ее вздрогнуть.

- Объявлена посадка на рейс 12** Харьков- Мюнхен, пассажирам просьба пройти к терминалу регистрации…

- Сгорят билеты, - шепчет Юля, подобно кошечке прикоснувшись щекой к меховому воротничку дубленки. Но никакого волнения и сомнения в том, что никто никуда не летит, у нее нет и в помине.

- Придется их сдать. И это не мой рейс.

- Как?.. – проблеск удивления в двух зеленых озерах чистейшего эндорфина. Ему хочется рассмеяться и закружить свою девочку по вип-залу ожидания, не обращая внимания на соседей, которые из последних сил делают вид, что заняты происходящим на экранах своих ноутбуков.

- На Париж только в 9 часов вечера.

- Вы изменили планы?

- Зная, как маленькие девочки любят опаздывать, я просто решил не рисковать, … ну и да, навестить сына в случае, если бы ты передумала быть со мной. Теперь, боюсь, нам придется туда слетать вместе… но неделями позже.

- Ну вот!!!

- Может, хватит обижаться, и просто поцелуешь меня?..

Замершее время… Оно само координирует свой бег, повинуясь исключительно искренним эмоциям. Он не может поверить собственному счастью. Тому факту, что снова держит в своих руках самое драгоценное чудо, которое только может существовать в мире. И никто и никогда теперь не сможет отнять у него эту девочку, которая стала смыслом всей его жизни. Как ему не терпится сейчас увезти ее, скрыть от любопытных глаз, пить ее открытую искренность зародившейся любви жадными глотками, отдавая взамен куда больше! Он не спешит. У них впереди целая вечность, рай, посланный им двоим за часы ожидания, которые кажутся веками. Перед тем, как они уедут, ему нужно успокоить свою любимую девочку, согреть ее побелевшие пальчики чашкой горячего эксклюзивного кофе, отлучиться совсем ненадолго - не столько с целью поменять билеты, а лишь для того, чтобы вернуться с букетом роз. Таких же точно, как оставил в ее квартире накануне своего ухода. Желтый цвет не символизирует разлуку – это цвет солнечных лучиков, окрашенный ореолом красно-белой страсти, потому как его тьма для нее самый яркий свет. Она еще не осознала, что считала этот код флористического послания максимально верно…

Они покидают здание аэропорта рука об руку, не желая задерживаться больше ни на минуту. Страсть, усиленная спиралями поглощающего счастья, прошивает последние стежки их единения. Если бы он сомневался в своем принятом еще вчера решении, она скоро о нем узнает, - то сегодняшняя эйфория стала бы решающим аргументом «за». Реальность поглощает их общие минуты, но никто не в состоянии противиться диктату счастья, которое проявляется в таких обычных и прекрасных моментах – с остановкой автомобиля через равный интервал времени для страстных поцелуев, печатей их взаимного чувства, тех самых, которых никогда не будет много! Только врожденное хладнокровие и контроль позволяет ему уверенно управлять транспортным средством, не развивая запредельных скоростей, чтобы поскорее добраться к месту назначения, где никто и никогда не посмеет помешать им наслаждаться друг другу. Белоснежная взлетная полоса стала их раем. Плацдармом свободного полета. Его маленькая амазонка оказалась смелой и решительной перед пугающим прежде чувством настоящей любви…

- Я не вернусь! Элька, празднуйте без меня! Только дом не спалите… Что? Когда вернусь? Не знаю, в понедельник… можете гудеть до того времени! – взволнованно щебечет в телефон его девочка, уверенно умостив ручку на его затылке с легким поглаживанием волос, зарываясь пальчиками, жмурясь от счастья. А машина под его управлением летит сквозь зимнюю ночь с белыми полосами снега, чтобы поставить свой окончательный росчерк на вспыхнувшей сверхновой еще одного союза, который был обречен на счастье с самого начала. Он всегда умел просчитывать это на несколько ходов вперед…


Уютное тепло холла его обители наполняется солнечным светом, которое прогоняет тьму зависшего одиночества, стоит преодолеть порог. Он не позволил ей проделать этот путь пешком по запорошенным снегом дорожкам, высоким ступеням, холодному пока еще керамограниту прихожей. Его девочка смеется, игриво извиваясь в руках, но не с целью отстраниться, нет – прижаться ближе, соприкоснуться оголенными сущностями, зажмурившись от счастья быть собой, не пряча чувств, порывов и эмоций. Сущность свободолюбивого, никому ничем не обязанного ребенка, которого никто не осудит за право быть абсолютно счастливым и непредвзятым, накрывает теплой волной и рвется из сердца в ласковые небеса, озаряя их новый мир теплом света новорожденного солнца. Одного на двоих, уникального, замкнутого в периметре их планетарной системы.

Шаблонное мышление знатоков настоящих чувств, воспетых в литературе, кинематографе и психологических исследованиях настолько прочно убедило недалекий социум в алгоритме якобы правильных чувств, что, узнай его истинные мысли, общественность завопила бы синхронным резонансом. Тьма и Свет неотделимы, и он один знает, о чем молчит обширный поток информационного поля.

Ему хочется носить ее на руках и одновременно терзать агрессивными поцелуями. Окутать самой возвышенной нежностью – и в то же время навсегда привязать к себе далеко не романтическими методами. Отдать жизнь за ее счастливую улыбку и выпить, запустить под кожу отголоски затихающих слез. Он бы никогда не посмел это сделать без ее молчаливого согласия.

Стук каблуков о плитку разносится в пустом доме звонким эхом. Уверенный рывок петель с крупными пуговицами на груди, размыкание замка широкого пояса – дубленка черным покрывалом падает на пол за ее спиной, игривая непосредственность в глазах сменяется напряженной серьезностью с искрами жаждущего предвкушения последующей близости. Пальцы зарываются в шелк ее волос, погладив теплую уязвимую впадинку затылка, резко сжимаются в кулак с захватом мягких темных прядей, ей не должно быть больно сверх грани чувствительности, он контролирует каждое свое движение и силу воздействия. Никогда его узаконенной одержимости не затопить берега контроля и возвышенного чувства, которое бережет ее сущность от острых рывков. Зеркало было последним.

Испуганный, но полный завуалированного наслаждения от адреналинового всплеска вскрик проходит электрическим током по всем органам чувств, когда он резко разворачивает свою такую долгожданную и так горячо любимую добычу лицом к стене, декорированной шершавым рельефом песчаника. Рывок молнии на платье, в котором она выглядит самой настоящей леди, и фактурная ткань скользит по сжавшимся плечикам, женственным изгибам талии и бедер к ногам. Она останется завоеванной королевой даже на коленях у его ног, замирающая в ожидании удовольствия, тянущаяся к его рукам в надежде на ласку и боль, - скоро эти две несопоставимые сущности станут для нее единым целым. Ее сладкая дрожь ответного желания трогает сердце росчерками замирающей нежности, которая призвана уравновесить агрессию, настроить на свою волну, направить в русло последующего обоюдного экстаза. Тонкие запястья доверчиво устремляются в тиски захвата его ладони. Пальцы левой руки уверенной лаской искусителя размыкают застежку кружевного бюстгальтера, вынимая лямки из пазов крепления, чтобы не отпускать зажатые кисти прекрасной и чувственной наложницы, добровольно сошедшей в мир его власти с запредельного Олимпа. Орудие соблазна скользит по изгибу его руки, последнему препятствию, когда ладонь накрывает теплую совершенную грудь с твердым пиком соска, выдавшего ее желание в унисон с участившимся дыханием. Она давно перешла грань опасливых размышлений, и только диктат его власти не позволяет этой девочке развернуться и поглотить губы жаждущим поцелуем со всем накалом страсти, которая не уступает его желанию. Бедра плавным движением устремляются навстречу, разжигая новый взрыв-вспышку обострившегося желания в перенапряженном члене.

Он не будет спешить, как бы сильно ни было желание взять ее прямо в прихожей. Рывок тонких колготок вниз, – нет сил отказать себе в этом запредельном желании плавно стянуть тонкую лайкру с ее длинных совершенных ног, продавив лоскуток ластовицы нажатием подошвы туфель, с тем, чтобы присесть рядом, покрыв отрывистыми поцелуями гладкую загорелую кожу, расстегнуть молнию сапожек, стянув их вместе с колготками. Керамогранит холла стал плацдармом их воссоединения с выброшенными белыми флагами разбросанной одежды. Когда он вновь поднимает ее на руки, обнаженную, за исключением тонких кружевных трусиков, дрожь жаждущего желания вливается в кровь вместе с ее хриплым стоном и невидящим взглядом потемневших от страсти глаз. Тонкие пальчики впиваются в лацканы пиджака в немой мольбе на продолжение ласки, ему просто не остается ничего иного, кроме как толкнуть ногой дверь, чтобы проследовать в спальню по витой спирали лестницы.