Его девочка, самое прекрасное, что с ним случалось за десятки лет ожидания, больше не вжимается в спинку кровати и не следит за ним исподлобья испуганным и настороженным взглядом… Улыбка так и не покинула ее припухших от поцелуев губ, огромные глаза кажутся черными от затопившей страсти, позвоночник выгибается разрядами сладчайшего желания навстречу поглаживаниям ладони. Черное кружево трусиков скользит по шелковой глади ее ног, открывая полностью его власти и обладанию. Но нет, сегодня он не будет спешить, невзирая на то, что эрекция достигла почти пограничных пределов, в висках отдает ритм пылающего сердца, а желание войти в ее податливые тугие глубины с трудом поддается контролю. Нет, у него другие планы, и это тоже будет, но позже!

Звук выдвигающегося ящика режет острым импульсом, чуть смягченным звоном цепи оков с кожаными манжетами. Быстрый взгляд в омут внимательных глаз его любимой девочки… испугалась? Сжалась? Нет. В глазах предвкушение восторга, даже тонкие ладони непроизвольно оторвались от шелка покрывала, словно устремившись навстречу долгожданным браслетам. Молчаливое согласие дрожащим росчерком опустившихся ресниц, сладострастный всхлип-полустон, который внешне может показаться проявлением протеста, когда мягкая кожа властно обхватывает тонкие кисти. Захват рук с фиксацией карабина в изголовье кровати, жаркий поцелуй в приоткрытые в жаждущем порыве большего влажные, горячие губы… Ни малейших завихрений протеста и неприятия с отголосками страха нет и в помине. Она доверчиво раскрыта его поглощающему чувству, они оба знают без излишних слов, малейшее сомнение или проявление дискомфорта, он остановится. Ее удовольствие его первоочередная цель.

Прервать поцелуй всего лишь на миг, чтобы вновь потянуться к ящику и сжать руками рукоять того самого средства, что скоро унесет ее в запредельные слои стратосферы. Внимательный взгляд в широко распахнутые глаза, в которых промелькнул мимолетный испуг, тотчас же сменившийся восторженным любопытством. Расширенные от страсти зрачки фокусируются на плетении плети с наконечниками в виде мелких соцветий, которая предварительной лаской скользит по глади плоского животика, задевая линию промежности нежным поглаживанием… ему не приходится долго ждать. Едва уловимый кивок в унисон с опущенными ресницами немым позволением.

Первый удар выбивает из ее горла ошеломленный крик, кожа манжет впивается в запястья. Волновой откат сладострастной отдачи затапливает сердце щемящим восторгом, выверенная пауза в четыре секунды – с новым ударом по изгибу бедра, который в первые миллисекунды практически неощутим. Особенность плетения делает боль отложенной во времени, она расцветет жарким жалящим цветком лишь спустя полторы секунды…

«Хочешь продолжить? Мы остановимся, только скажи!» - немой вопрос на уровне объединенного ментала с нетерпеливым отрицанием, даже легким возмущением – никаких остановок, никогда! Бег спланированного таймера для последующих укусов плети. Он намеренно не заставил ее считать. Ритмичность нанесения ударов шаг за шагом приближает ее к грани свободного полета…

Выравнивается напряженное дыхание, расслабляются натянутые мышцы скованных рук с доверительно раскрытыми ладонями. Всхлипы от обжигающих укусов становятся глубже, продолжительнее, до тех пор, пока распахнутые глаза не заволакивает пеленой накрывшего транса, а на губах не расцветает расслабленная улыбка.

Она не с ним – и в то же время, настолько рядом, насколько никогда прежде не была. Эндорфиновые вихри несут ее в потоках сладкой эйфории так высоко, что туда не залетают даже птицы.

- Я люблю тебя, - шепчет он в ее полуоткрытые губы, размыкая карабин крепления цепи и укрывая теплым пледом. Ей будет холодно, когда она вернется из сладкого путешествия под названием «сабспейс». – Ты даже не можешь предположить, насколько сильно!

Ему хочется верить, что она услышит. Даже если не запомнит, у них целая вечность, чтобы он смог неоднократно повторить эти слова. Устраивая поудобнее ее голову на мягкой подушке, он переводит задумчивый взгляд на сейф, задекорированный полотном картины. Нет, он подождет еще несколько дней. Так можно приручить вечность, заставляя свою девочку шаг за шагом переживать самые счастливые эмоции. Он обязательно это сделает… Но сейчас у них впереди целая ночь, приправленная мерцающими искрами долгожданного выстраданного счастья.

Они вместе. И больше никто и ничто не в силах этому помешать.

Глава 26

Спирали чистого удовольствия, полета – единения расцветают на кончиках освободившихся крыльев арабской вязью, расписывая в яркие цвета историю нашего слияния-поглощения, прекраснее которого, я сейчас уверена, нет ничего и не может быть. Мои пальцы скользят по его спине, оставляя розовеющие отметины от ногтей. Подсознание ставит штрих-код обладания на теле мужчины, которого я уже давно называю своим, и теперь без каких-либо сомнений. Мы прошиты метками обоюдной эйфории до костного мозга, последнего нейрона сознания, до самой мельчайшей клетки. Одна на двоих вселенная расцвела ярчайшими красками, которые никогда не поблекнут, пока эти сильные ладони бережными властными касаниями гладят мои плечи, пока эти жаждущие губы рисуют новые картины на моем теле росписью поцелуев, а я извиваюсь под ним, рассыпаясь на атомы от чувства восхитительного вторжения – наполненности, чувствуя толчки пылающим сердцем, транслирующим их алыми искрами по трепещущим крыльям. Я почти физически ощущаю их за своей спиной, закусывая губы, но не силах сдержать крик, когда мышцы вагины, выстрелив последними дротиками острого удовольствия и нектара, сжимаются, затопив первым приливом накрывающего струйного оргазма. Ногти помимо воли чертят голографический Х по перекату стальных грудных мышц, словно это может помочь мне удержаться в этом мире.

Жемчужная серая пелена с алыми искрами червонного золота падает ласковым покрывалом, накрывая сплетение двух разгоряченных тел, пока пульсация ответного мужского оргазма отдается сжатиями-толчками в моем теле, как и хриплый рык пресытившегося хищника в барабанных перепонках, временно деактивированных вакуумом. Неосознанно прижимаюсь к его телу в отчаянно-доверчивом объятии, переплетая пальцы на затылке. Только легкое головокружение сейчас не позволяет мне расцеловать его в знак благодарности и пуститься в ритуальный танец абсолютно счастливой женщины. Жемчужная пелена медленно расступается перед широко распахнутыми глазами, и я ловлю свое отражение в глянцево-зеркальном полотне натяжного потолка цвета спелой черешни.

Моя голова доверчиво умостилась на его широкой груди, сбившийся шелк простыней едва прикрывает тело, волосы в беспорядке растрепаны, а глаза кажутся темными, и как никогда, выразительными.

- Самая прекрасная картина из всех, что мне приходилось видеть, - вздрагиваю от его хриплого голоса, запустившего новую цепную реакцию эйфории-предвкушения. Я и сама не в силах отвести глаз от темного отражения на светлом потолке, где наши взгляды переплелись в неразрывный абсолют. Хочется запечатлеть этот момент – идеальный, неповторимый, прекрасный без всяких постановочных поз и позирования, и я качаю головой, чтобы не расхохотаться – ну вот, очень надо было мне сейчас вспоминать Элю и ее фотоаппарат?

- Как жаль, что нельзя нажать на запись… - шепчу я, не в силах стряхнуть оковы такого прекрасного эксгибиционизма, против собственной воли облизывая губы. – Только любоваться, пока не стемнеет. А когда стемнеет, зажечь свет. И снова любоваться. И так до бесконечности. Но можно и с приятными перерывами.

Его шепот обжигает мою ушную раковину, и я улыбаюсь, прикрыв глаза от удовольствия.

- А ведь это тоже зеркало, моя девочка.

Мое отражение приоткрывает ротик от изумления, осознав смысл сказанных слов… и тут же зажигается изнутри почти видимым светом, воплощенном в счастливой улыбке.

- Это я, пожалуй, бить не стану.

Мои рассуждения прерваны легким вскриком, когда руки Алекса обхватывают плечи, молниеносным рывком усадив поверх его рельефного торса, ладонь повелительно нажимает на грудь, заставляя откинуть голову назад и вновь поймать отражение в глянце натяжного потолка. Я начинаю подозревать, что ему известен источник тайного эликсира, который позволяет никогда не знать усталости. Скольжу бедрами навстречу эрегированному члену, принимая в себя твердую плоть, застонав от немого восхищения. Я снова сегодня ночью не усну. Но с ним, в его руках, под куполом нежной власти сон кажется мне недопустимым элементом, который поглощает время, бегущее отныне только для нас, подчиняясь нашим законам. Мы оба заслужили право на обоюдное счастье. И никто и никогда больше не сможет его у нас отобрать.

…Я люблю вспоминать этот момент, один из многих ярких, запоминающихся, занявших свой законный пьедестал в коллекции наших прожитых дней. Меня даже часто по-отечески журят преподаватели за то, что я летаю в облаках, но спускают на тормозах – всем понятно значение колечка с бриллиантом, которое я больше не снимаю.

Да, это случилось. С таким мужчиной даже предложение руки и сердца не могло быть стандартным и предсказуемым. Без лишней скромности скажу – я не ожидала такого поворота. Совсем-совсем.

Моя жизнь после того самого воссоединения в аэропорту вошла в новую колею, наполненную яркими искрами совместно прожитых моментов, зарождения сотни счастливых звезд, которые взяли на себя миссию ничем не омрачать мое существование, лишь подпитывать его приятным ожиданием события, знакового для каждой девушки. Отгремело мое двадцатилетие – мы его отпраздновали в закрытом по случаю вечеринки клубе в компании моих друзей, и лишь потом – наедине с моим любимым мужчиной. Александр не собирался ограничивать мое общение с друзьями и остался верен данному слову. В подарок я получила роскошное колье с хризолитами и бриллиантами, море цветов, подарочных сертификатов от ведущих бутиков и… зачисление на курсы вождения. Последнее меня как-то совсем не обрадовало, но Алекс не позволил спустить на тормозах этот подарок. После пар Денис исправно отвозил меня на лекции по изучению дорожных знаков и прочей скучной информации, потом забирал домой, а Алекс реализовывал свою доминантскую сущность в контроле за тем, чтобы я не халтурила и учила заданный материал, не забывая о зачетах и экзаменах.

Новый год мы праздновали вдвоем. Мы бросали своим счастьем вызов общественности и реальности, стараясь не замечать событий в стране. Но я знала, что Алекс не остался в стороне от Майдана, благотворительность в его бизнес-мире шла рука об руку с заключениями договоров и сделками купли-продажи. Я поддерживала его в этом благородном устремлении, его близость удерживала от проявлений безумного патриотизма. Впервые я понимала значение понятия «защита», иногда цинично улыбаясь прошлому, где остались эгоистические порывы некоторых личностей, которым груз защиты во многом оказался не по силам.

Утро 1 января – головная боль, громада пустых бутылок и рассол с аспирином? Я раньше тоже так думала. Нет, сам праздник с моим мужчиной прошел под девизом тонкой чувственности и острых удовольствий со всего лишь одним бокалом «вдовы Клико». Мы слишком ценили свое время, проведенное вместе, чтобы тратить его на дегустацию алкоголя. Как встретишь новый год, так его и проведешь? Мы не покидали пределов постели, ну, ладно, иногда все же делали краткосрочный выбор в пользу комнаты для сессий. Да уж, наступивший год обещал нам нескучное времяпрепровождение. А утром я услышала те самые слова, о которых каждая из нас втайне мечтает чуть ли ни с рождения.

Пробуждение многим непосвященным в особенности наших отношений показалось бы трэшем в стиле лайт. Первого января, с первыми лучами зимнего солнца, которое большинство горожан и не заметили в праздничном угаре, я открыла глаза, испытав прилив секундной паники в силу того, что не смогла пошевелить руками – но, вспомнив, что явилось тому причиной, запрокинула голову, не без удовольствия разглядывая стальное переплетение тонкой цепи, закрепившей мои стянутые манжетами запястья к изголовью кровати. За последнее время я начала находить в подобной фиксации настолько сильное наслаждение, что это потрясло даже Алекса. Казалось, после Димы с его стальными орудиями пыток для запястий я должна была заработать очередную фобию относительно цепей во время сна, но первая попытка вновь попробовать это уже с другим мужчиной закончилась очередным глубоким сабспейсом от сочетания ограничения подвижности и глубокого тембра его обжигающих слов. С тех пор наказать меня можно было, лишь отказав в этом действии. Я теряла себя в затапливающем наслаждении быть беззащитной в его руках, прикованная к самому центру энергетического поля любимого человека посредством этой тонкой цепи, засыпая в тепле его рук и энергетике обволакивающей теплом желанной властной сущности. Утром я моментально взлетала на крыльях множественных оргазмов, не в силах сдержать сошедшее с ума желание близости, испытывая кратковременную жалость, когда цепь размыкалась на руках, знаменуя собой новый день.