Даниэла Стил - Возраст любви

Вылетевший из‑за угла красный «Феррари» был похож на язык пламени. Пронзительно взвизгнули тормоза, и приземистый спортивный автомобиль аккуратно вписался в свободное пространство на стоянке, где всегда парковался Джек Уотсон. Сама стоянка располагалась в Беверли‑Хиллз, возле фешенебельного салона, носившего название «У Джулии». Прошло ровно двадцать лет с тех пор, как Джек Уотсон назвал этот магазин в честь дочери, которой в ту пору было всего девять. Тогда Уотсон только что завершил свою карьеру продюсера и — просто ради забавы — открыл этот бутик, чтобы было чем заняться на досуге.

За свою жизнь Джек Уотсон снял семь или восемь малобюджетных фильмов, ни один из которых не пользовался сколько‑нибудь значительным успехом. Еще раньше — на протяжении десяти или двенадцати лет после окончания колледжа — он был актером, но и актерская карьера не принесла ему ни славы, ни богатства. Как и у большинства актеров средней руки, тогдашняя жизнь Джека была полна смутных надежд и обещаний, но им не суждено было сбыться, и с каждой новой ролью он все больше и больше терял надежду на успех.

Розничная торговля эксклюзивной женской одеждой, бижутерией и предметами женского туалета неожиданно для всех, и прежде всего для него самого, оказалась куда более плодотворной. Довольно скоро и без каких‑либо особенных усилий с его стороны скромный бутик, открытый, кстати, на скромное наследство двоюродного дяди по материнской линии, превратился в фешенебельный салон, за возможность покупать в котором любая представительница лос‑анджелесского высшего света готова была отдать все на свете. Правда, на первых порах с ассортиментом товаров для салона Джеку помогала жена, но очень скоро он настолько поднаторел в этом, что стал самолично ездить по поставщикам, отбирая для своего салона наиболее модные и изящные вещи.

У него оказался настоящий талант коммерсанта, но, к великой досаде своей жены, Джек начал разбираться не только в предметах женского туалета, но и в самих женщинах. Он всегда был лакомкой, но прежде ему приходилось сначала побегать за предметом своего вожделения; теперь же для удовлетворения своих сексуальных аппетитов ему достаточно было несколько раз мило улыбнуться. Актрисы, манекенщицы и прочие «дамы из общества» мечтали не только покупать «У Джулии», но и… встречаться с Джеком Уотсоном. Их влекло к нему, как пчелу влечет к цветку запах нектара, и Джеку это нравилось. И женщины ему тоже нравились.

Через два года после того, как Джек открыл свой магазин, от него ушла жена. Для него — но не для всех остальных — это стало сюрпризом, однако на протяжении последующих восемнадцати лет он ни разу не пожалел об этом. Со своей будущей женой он познакомился на съемочной площадке, когда она пришла пробоваться на какую‑то второстепенную роль. Следующие две недели, насыщенные безудержной страстью, они провели в его коттеджике в Малибу, а уже через шесть месяцев поженились. Джек был безумно и безоглядно влюблен в Барбару, и, должно быть, именно благодаря этому их брак, который был первым для обоих, продержался целых пятнадцать лет и ознаменовался рождением двух детей. Однако конец семейной жизни Джека был самым банальным. Взаимное озлобление, раздражение и разочарование друг в друге сделали дальнейшую совместную жизнь невозможной, а развод еще больше убедил Джека Уотсона в том, что всякий брак обречен изначально и что каждый умный человек должен беречься его, как огня.

Только раз за всю свою последующую жизнь он снова испытал желание связать свою жизнь с любимой женщиной, но она оказалась слишком умна, чтобы польститься на такое сокровище, как Джек Уотсон. Между тем, как он часто признавался себе, Дорианна была единственной женщиной, которая вызывала в нем желание хранить ей верность. И, пока продолжался их роман, он действительно ни с кем, кроме нее, не встречался. Ему просто не хотелось.

Тогда ему было сорок с небольшим, а ей — тридцать девять. Дорианна была француженкой, но жила в Штатах, делая весьма успешную карьеру на поприще живописи. Они с Джеком прожили вместе два года, и, когда она погибла в дорожной аварии в Палм‑Спрингс, он думал, что уже никогда не оправится от этого удара.

Впервые за всю жизнь Джек Уотсон узнал, что такое настоящая боль. Дорианна была единственной женщиной, которую он по‑настоящему любил, и даже теперь, много лет спустя, он вполне серьезно утверждал, что такой, как она, ему никогда больше не встретить. Она была веселой, жизнерадостной, непосредственной, чертовски сексуальной и ослепительно красивой. С ней ему было удивительно легко и одновре‑менно — невероятно трудно. Дорианна не спускала ему ни одной шутки, ни одного, даже случайного, проявления мужского шовинизма, всерьез утверждая, что выйти за него замуж может только круглая идиотка. И Джек с глупейшей улыбкой соглашался с ней. Он знал, что Дорианна любит его, любит по‑настоящему.

Что касалось самого Уотсона, то он не просто любил Дорианну — он преклонялся перед ней, боготворил, прощал ей едкие шутки и готов был исполнить любое ее желание. Как‑то Дори повезла его с собой в Париж, чтобы познакомить со своими друзьями, и он поехал, бросив свой салон на произвол судьбы. А прямо из Парижа они отправились в долгое путешествие по всему миру (они не были разве что в Австралии), потому что так захотела она. О своих делах Джек просто не думал, да и какие могли быть дела, когда каждая минута, каждое мгновение, проведенные с Дорианной, были напоены для него самым настоящим волшебством, от которого хотелось и смеяться, и плакать одновременно.

Это было настоящее счастье, и Джеку не хотелось даже думать о том, что этой беззаботной и удивительной жизни может наступить конец, но судьба рассудила иначе. Нелепая случайность оборвала жизнь Дорианны в тот самый момент, когда она спешила на свидание с ним. Ее смерть сделала его жизнь такой пустой и бессмысленной, что порой Джеку казалось: еще немного, и он не выдержит этого невыразимого одиночества и наложит на себя руки.

Но, как известно, время — лучший целитель, и его рана хотя и не перестала болеть, но по крайней мере больше не кровоточила. У Джека снова появились женщины — множество женщин, — которые помогали ему коротать пустые дни и бесконечные ночи, которые казались особенно длинными из‑за того, что ему приходилось проводить их одному, в пустой и холодной постели. Впрочем, за двенадцать лет, прошедших со дня гибели Дорианны, таких ночей у Джека почти не было, но это вовсе не значило, что он забыл ее. Да, рядом с ним постоянно были женщины, с которыми он готов был разделить свою постель, однако ни одну из них он так и не сумел полюбить. Да он и не хотел этого, на собственном опыте убедившись, что любовь приносит слишком много боли, чтобы повторно отважиться на эту пытку.

Вот как получилось, что к пятидесяти девяти годам у Джека Уотсона было все, о чем мужчина может только мечтать. Физически он все еще был достаточно крепок, чтобы менять любовниц каждую неделю, а то и чаще. Кроме того, у него было дело, которое словно само собой продолжало расти, расширяться и при этом приносило неплохой доход, которым Джек мог распорядиться по своему усмотрению.

Второй салон в Палм‑Спрингс Джек открыл, еще когда Дори была жива. Через пять лет после ее гибели он организовал небольшой филиал в Нью‑Йорке, а в последние год‑два подумывал о том, чтобы открыть бутик и в Сан‑Франциско. Вместе с тем он вовсе не был уверен в том, что в его возрасте стоит и дальше расширять бизнес. Новая торговая точка означала бы для него только лишнюю головную боль. Другое дело, если бы его сын Пол смог помочь ему, но — нет… Пола интересовала только его карьера в киномире, и Джеку так и не удалось убедить его в том, что сеть дорогих салонов может принести ему и славу, и деньги. Впрочем, он хорошо понимал Пола: в свои тридцать два года сын уже был довольно известным продюсером, вкусившим настоящий успех, о котором его отец мечтал когда‑то, но так и не добился. К тому же Пол искренне любил свое дело, а к отцовскому бизнесу относился с легким пренебрежением, которое, впрочем, было вполне естественным для человека, сумевшего подняться к самым вершинам кинематографического олимпа, или, если точнее, к вершинам Голливудских холмов.

Правда, многие звезды тоже открывали свои собственные магазины или сети ресторанов, однако для них это не было главным. Возможно, Пол просто считал, что у него все еще впереди, однако Джек не разделял уверенности сына в будущем. Дело было даже не в том, что он сомневался в его способностях, таланте, трудолюбии, — просто он слишком хорошо знал кинематографический мир и понимал, что киноиндустрия как вид предпринимательства является делом в высшей степени рискованным, нестабильным, чреватым многими и многими разочарованиями. Именно поэтому он был так настойчив, пытаясь убедить сына в том, что одно другому не помеха, однако Пол упрямо стоял на своем, и Джеку приходилось утешаться тем, что со временем ситуация изменится. Да и в любом случае Пол и Джулия были его единственными наследниками.

Кроме собственной карьеры в кино, Пол был озабочен и еще одной проблемой. Он был женат уже два года, и его семейная жизнь складывалась удачно, однако, если верить его собственным словам, единственное, чего не хватало Полу, так это ребенка. Джек, правда, не знал точно, насколько это обстоятельство действительно волнует сына, однако даже для него было очевидно, что жена Пола относится к этой проблеме очень серьезно. Что, по мнению Джека, объяснялось тем, что Джен до замужества работала в картинной галерее, то есть — с точки зрения такого закоренелого холостяка, каким со временем сделался Уотсон, — целыми днями била баклуши, ожидая, пока какой‑нибудь молодчик возьмет ее замуж и сделает ей ребеночка. И вот теперь факт оставался фактом: свою бездетность она воспринимала очень болезненно и остро.

Джен в общем‑то нравилась Уотсону, хотя, на его взгляд, ей не хватало характера. Впрочем, она была очень мила, и Пол был счастлив с нею. Кроме того, Джен была еще и красива — ее матерью была знаменитая кинозвезда Аманда Роббинс, которая, хотя и перестала сниматься, в свои пятьдесят оставалась весьма и весьма привлекательной женщиной. Высокая, стройная, светловолосая, она не утратила ни своей горделивой осанки, ни изящной точности в движениях, и на нее было так же приятно смотреть, как и двадцать пять лет назад, когда она оставила карьеру кинозвезды и вышла замуж за весьма обеспеченного, респектабельного и — с точки зрения Джека — донельзя скучного типа по имени Мэттью Кингстон. Мэттью был членом совета директоров одного из самых крупных банков Тихоокеанского побережья и играл там первую скрипку. Стоило ли говорить, что Кингстоны вращались в самых высших сферах, жили в собственном особняке в Бель‑Эйр и, похоже, считали себя если не небожителями, то, во всяком случае, не простыми смертными.

Аманда Кингстон‑Роббинс была одной из немногих лос‑анджелесских знаменитостей, которые никогда и ничего не покупали «У Джулии», и сознание того, что она его просто органически не переносит, приносило Джеку какое‑то извращенное удовольствие. Казалось, что ей глубоко противно все, что он любит и ценит, и даже сам его образ жизни она, похоже, воспринимала как личный вызов. Каждый раз, когда их дорожки пересекались, Аманда держалась с ним с подчеркнутой вежливостью, граничащей с презрением, но Джека это только забавляло. Впрочем, положа руку на сердце, он тоже не мог сказать, что миссис Кингстон ему симпатична. Его нисколько не удивило то, что Аманда всеми силами старалась отговорить свою младшую дочь от брака с «этим сомнительным Уотсоном», полагая, видимо, что шоу‑бизнес сделает из Пола такого же развратника, каким стал его отец. Джек тоже не был в особенно большом восторге от намерения сына жениться на этой «гордячке Кингстон», однако он знал Пола лучше, чем Аманда и ее муж‑банкир. Пол всегда был серьезным молодым человеком. Поэтому после свадьбы он довольно быстро сумел зарекомендовать себя заботливым и верным супругом, так что в конце концов Аманда и Мэттью скрепя сердце приняли его в лоно семьи. К Джеку, однако, они своего отношения не изменили — его репутация была слишком хорошо известна в Лос‑Анджелесе, к тому же он не делал ни малейших попыток изменить свое поведение. Как и несколько лет назад, Джек Уотсон был все так же хорош собой, по‑прежнему не пропускал ни одного светского мероприятия и все так же укладывал к себе в постель всех восходящих голливудских звездочек и топ‑моделей, которые только попадались ему на глаза.

Правда, даже Аманда не могла не признать, что он был неизменно добр и внимателен к женщинам, с которыми встречался. Джек был остроумен, щедр, снисходителен и мягок в обращении, проводить с ним время было довольно приятно. Красотки, с которыми он спал, просто обожали его, и лишь некоторые бывали достаточно глупы, чтобы вообразить, будто они могут рассчитывать на нечто большее, чем просто увлекательная интрижка. Джек Уотсон был, что называется, стреляный воробей. Он ревностно следил за тем, чтобы женщины, которые появлялись в его жизни, исчезали прежде, чем они успеют запустить свои коготки в его, как он выражался, «бедное мужское сердце». Чужую зубную щетку на полке в ванной он еще терпел, но никогда не доводил дело до того, чтобы его приятельницы оставляли одежду в его стенном шкафу. Это, впрочем, удавалось Джеку с завидной легкостью, поскольку со своими дамами он всегда был предельно откровенен. Он никогда не старался произвести впечатления, не давал никаких обещаний и скоропалительных клятв и прямо заявлял очередной претендентке, что от нее ему нужна только постель, что, впрочем, не мешало многим сладко заблуждаться на его счет.