– Я звонила вам домой, вас не было.

– А я из суда сразу на дачу уехал, мне там легче думается. Кстати, на даче у меня тоже есть телефон, я вам дам номер.

Понизовский высадил ее у дома, попрощался, еще раз напомнил, чтоб звонила.


Когда Лина вошла в квартиру, дети были уже дома. Началась обычная вечерняя суета – покормить, искупать, сказку, приготовить чистую одежду на завтра, загрузить грязную в машину. Только после этого взрослым можно самим поужинать и заняться своими делами.

За ужином Лина рассказала Галюсе о встрече с адвокатом.

– Будем надеяться, что на этом все и кончится. Но ты, Галюсечка, не расслабляйся. Влад способен на любую крайность. Федор Иванович опять с тобой ездил?

– А как же! На машине!

– Понравилось тебе на машине ездить?

– Ой, понравилось… – призналась Галюся. – Как по небу плывешь.

– Вот и выходи за него, пока не передумал.

Но Галюся упрямо покачала головой.

– Надо сперва в этом деле разобраться.

– Да как в нем разберешься? – вздохнула Лина. – Так и будем жить под дамокловым мечом.

Но ей не хотелось жить в подвешенном состоянии. Она приказала себе не думать, не ждать, пока упадет пресловутый второй башмак.

* * *

Жизнь пошла своим чередом. Пару раз мальчики простужались, болели – стоит одному рассопливиться, как тут же вслед за ним заражается и второй. Это было нестрашно. Неделя дома – и оба выздоравливали.

Пару раз звонила Нелли. Тоже ничего особенного. Она все эти годы звонила время от времени. Вот и теперь, в первый раз позвонила просто так – пожаловаться на жизнь. Денег нет, квартплата непомерная…

– Есть вариант, – предложила ей Лина. – Продай эту квартиру, она миллионы стоит, купи поменьше. У тебя останется разница, притом немалая.

Нелли раскричалась в ответ.

– Ты что, не понимаешь? Я слишком долго дралась за эту квартиру! И теперь съезжать?

– Тогда не жалуйся, – ответила Лина. – Я тебе ничем помочь не могу, я одна двух детей тяну. Сколько можно повторять одно и то же? Хватит, надоело, меня работа ждет.

И повесила трубку.

Во второй раз Нелли позвонила с конкретным предложением.

– Нас с тобой приглашают сняться в телепередаче. На канале «Домашний».

И такое уже бывало раньше. Теперь Нелли не боялась тащить дочь на телевидение. Прямой эфир пропал начисто.

– Нас? – насмешливо переспросила Лина. – Ты иди, а я дома посижу.

– Передача называется «Мать и дочь».

– Ну извини. У меня других дел полно.

И опять Нелли перешла на крик:

– Ты хоть раз в жизни можешь что-то сделать для матери?! Для меня это реклама! Мне лишний раз показаться на экране – это шанс! Это деньги! Мне это нужно для работы, как ты не понимаешь? Между прочим, тебе тоже заплатят.

– Меня это не интересует. Пойди в «Женский взгляд», или в «Женские истории», или как оно там называется.

– Я уже была в «Женском взгляде». Мне нужно в «Мать и дочь».

– Неля, да какая ты мать? Не смеши. И вообще, не морочь мне голову. Никуда я с тобой не пойду. У меня работы полно.

Обычные досадные мелочи. Лина привыкла не придавать им значения. Но у нее сохранялось стойкое ощущение, что где-то за горизонтом, невидимо и бесшумно, разворачиваются войска противника. И она ничего не могла с этим поделать.

Первый пробный залп, который она позднее назвала пристрелкой, раздался в феврале. Вдруг позвонили прямо в дверь квартиры. Лишь много позже Лине пришло в голову удивиться, почему не по домофону. А пока она спросила «Кто?» и прильнула к глазку. Женский силуэт. Но бдительности терять не следует. На вопрос «Кто?» ей ответил дрожащий от слез голос:

– Откройте, пожалуйста, мне надо с вами поговорить!

Лина открыла.

На площадке стояла хорошо, чтобы не сказать роскошно, одетая молодая женщина. Жакет из золотистой норки, из-под него – широкая, мягкими складками юбка из шерсти букле «бутылочного» темно-зеленого цвета и замшевые сапожки на высоком каблуке, нелепые по московской слякотной погоде, но новенькие, ни единого пятнышка. На пышных белокурых кудрях заломленный набок, как у Марлен Дитрих, беретик. На носу темные очки, как у Нелли, с «туманными» стеклами.

– Можно войти?

– Кто вы и что вам нужно? – спросила Лина.

Она не впустила бы незнакомку в квартиру, если бы не разглядела за одним из этих стекол темнеющую припухлость.

– Я – жена Влада Саранцева, – ответила та, но Лина уже отступила, пропуская ее через порог.

– А как вас зовут?

– Оля. Оленька Разумовская.

– Ну… мое имя вам уже известно, – предположила Лина.

– Да. Пожалуйста, выслушайте меня!

Был будний день, мальчики в детском саду.

– Идемте в комнату, – пригласила Лина. – Жакет можете снять, здесь тепло.

Оленька Разумовская сняла жакет, оставшись в тонком кашемировом свитере цвета чайной розы, сняла берет и «туманные» очки. Да, здоровенный фингал под глазом, тщательно заштукатуренный, но все-таки заметный. Хорошенькое личико белокурой куколки с голубыми глазками и вздернутым носиком. Рельефная, как определила Лина, фигура. Ей самой такая не снилась. Приглядевшись внимательнее, Лина узнала в ней ту самую девушку-гота, что три с лишним года назад открыла ей дверь в квартиру Влада.

Гостья прошествовала в комнату. Каблуки были такие, что она словно несла себя на подносе. Хозяйка вежливо указала место на диване, чтобы подальше от открытого на письменном столе компьютера, а сама села в вращающееся эргономическое кресло, повернувшись к ней лицом и загородив компьютер спиной.

– Я вас слушаю.

– Я – жена Влада Саранцева, – повторила Оленька и умолкла надолго. – Понимаете, у меня не может быть детей.

– Понимаю. Это он вам «фонарь» поставил?

– Он меня убьет, – вновь заплакала Оленька.

– Ну не преувеличивайте, – поморщилась Лина.

– Точно убьет! – Оленька перешла на драматический шепот и даже огляделась по сторонам, словно Влад мог их подслушать. – Это страшные люди, у них разводов не бывает.

– В смысле? – не поняла Лина.

– Развод – это имущество делить, а они не хотят. Им проще убить.

– Извините, я вам не верю. Убийство – это даже для Влада чересчур. Да и кишка у него тонка.

– Что вы! – всплеснула руками Оленька. – Его и не спросят. Там его дед всем заправляет…

– Это мне известно, – перебила ее Лина. – А чего вы все-таки от меня хотите? Если моего сына, я вам его не отдам. Ни за что.

– Ну, пожалуйста, войдите в мое положение, – возбужденно зашептала Оленька, и опять ее голубые глаза наполнились слезами, – меня правда убьют! Ему у нас будет хорошо, я буду его любить, у него все-все будет! Мы можем вас в доме поселить, чтоб вы при нем были. Разве вы не хотите, чтобы он унаследовал состояние?

– Нет, не хочу. Мой сын вырастет нормальным человеком и будет сам зарабатывать себе на жизнь. Уж сколько получится.

– А зачем, когда можно взять сразу все?

Лина внимательно смотрела на женщину, видимо, получившую одобрение «старика». Красавица, да. Нордического типа. У Лидии Григорьевны была немецкая фарфоровая статуэтка XVIII века – точно такое же личико со вздернутым носиком. Пастушка. Но при свете дня стало видно, что эта пастушка уже совсем не юная. Может, и за тридцать.

– Простите, вам сколько лет?

– Тридцать. На самом деле тридцать три. – Опять Оленька воровски оглянулась. – Я скинула три года. Еще когда в первый раз замуж выходила.

«Стало быть, Влад у нее не первый, – подумала Лина, – и три года назад, когда она изображала семнадцатилетнюю соплячку в готическом гриме, ей было уже тридцать».

– Вы еще молоды, – сказала она вслух. – Вы еще вполне можете родить.

Оленька покачала головой.

– Я бесплодна. У врача проверялась. Глупостей наделала по молодости лет, вот и… Если б знала, когда замуж шла, что ему дети нужны, я бы не пошла. Но он ничего не сказал. Он только об одном и думал: чтобы я понравилась старику.

– И вы ему понравились.

– Нет, не понравилась. Старик сказал, что я уже перестарок, разведенка, до Влада дважды замужем побывала. А Влад кричал, что старику не угодишь и что у меня хорошая родословная…

– Они прямо при вас все это кричали? – уточнила Лина.

– Ну да, – криво усмехнулась Оленька. – Это правда, у меня оба деда – академики, а теперь уже и отец академик.

– Они не то имели в виду. Им не звания научные важны, а чистота крови. Похоже, они решили, что вы ведете свой род от графа Разумовского. Ну прямо княжна Тараканова…[22] – Увидев, что Оленька ее не понимает, Лина вернулась к насущной теме. – Но если вы все это видели и слышали, зачем же замуж вышли?

– Жить хорошо хотела, – откровенно бухнула Оленька.

Лина пристально посмотрела на нее, чувствуя, как угасает в душе и без того едва теплившийся огонек сострадания. Перед ней была Нелли – издание двадцать пятое, стереотипное.

– Я ничем не могу вам помочь. – Лина поднялась с кресла. – Сына я ни за что не отдам. Кстати, передайте мужу, он может здорово погореть. Адвокат Понизовский предупредил его отца, чтоб они оставили меня в покое. Оба под статьей ходят. Так и передайте.

Оленька бросилась было еще чего-то просить, еще как-то уламывать, но Лина ее прервала.

– Почему бы вам не прибегнуть к суррогатному материнству? Это будет ребенок Влада, вы пару месяцев походите с подушкой, задурите голову старику…

– Да-а… Тебе легко говорить, – жалобно протянула Оленька. – Где ее взять, эту суррогатную мать? И сколько ждать? И еще неизвестно, кого она родит. А вдруг девочку? А тут готовый мальчик…

– Уходите, – приказала Лина. – Уходите сейчас же. И больше не появляйтесь.

Оленька, всхлипывая, направилась к двери.

– Ну что тебе стоит? – все-таки попыталась она еще раз, всовывая руки в рукава норкового жакета. – Вернем мы тебе твоего мальчика, не бойся. Может, старик завтра помрет…

– Уходите, – повторила Лина. – И забудьте все, что я говорила о суррогатном материнстве. Таким, как вы с Владом, детей иметь вообще противопоказано. Прощайте.

И она закрыла дверь перед носом у Оленьки. Лишь много времени спустя ей пришло в голову поинтересоваться, как жена Саранцева попала к ней в дом, миновав калитку и домофон.


Неприятная встреча уже выветрилась из памяти Лины, когда Карина переслала ей электронной почтой очередной заказ: переписку двух фирм и техническое описание производства метанола на малотоннажных установках. Научная разработка из города Троицка.

Лине не раз приходилось переводить научные и научно-технические тексты, она давно научилась различать, где наука, а где, как говорила прабабушка Виктория, «новаторский подход к процессу варки манной каши». Это чувствовалось по стилю, по повторам или отсутствию таковых, по структурной организации текста. Здесь, с уверенностью решила для себя Лина, была наука. Текст четко структурирован, без «воды», авторы из Троицка даже любезно указали известную им терминологию по-английски. Она была им благодарна, хотя и сама могла найти в Интернете нужные термины.

Лина все перевела, отослала электронной почтой, в указанный день съездила в агентство и получила деньги. Никакого Влада поблизости не наблюдалось. Неужели когда-нибудь она привыкнет ездить в агентство, не опасаясь встречи с ним?

Если бы она знала…


Это Влад велел Карине дать переписку и техническое описание процесса на перевод именно ей, Лине Полонской.

– Почему бы тебе не оставить ее в покое? – проворчала Карина.

– У нее есть кое-что мое, – обаятельно улыбнулся Влад. – А я свое никогда не упускаю, ты же знаешь. Слушай, Кариночка, детка, помоги мне провернуть это дельце, и я оставлю в покое тебя. Ты же этого хочешь, правда? Ты же, говорят, опять замуж собралась? Думаешь, твой женишок обрадуется, узнав о некоторых твоих шалостях? Нет, не обрадуется. Я уйду, клянусь тебе, ты меня больше не увидишь. Хочешь, расписку дам? Но с этим дельцем ты мне подмогни. Никто не пострадает, все абсолютно законно. В итоге все будут счастливы, даже Лина, упрямая дурочка. А от тебя всего-то требуется дать ей на перевод, что я скажу. И держать язык за зубами. Вот и все.

Карина сдалась. Она и вправду собиралась замуж, на этот раз за солидного вдовца с двумя детьми. Он не будет ждать от нее ребенка. Он уже сам немолод, ему нужно, чтобы жена вела дом и исполняла, как теперь принято говорить, представительские функции. Когда-то Карина открыла переводческое агентство, потому что модно было быть деловой женщиной. Зато теперь… ей больше не надо будет разыгрывать из себя бизнес-леди. Она сможет бросить опостылевшую работу и зажить полноценной жизнью, какая подобает дочери министра. И никогда больше не увидит Влада Саранцева. Она согласилась.

Вскоре в агентство поступило на перевод еще одно письмо из Норвегии. Некая фирма всерьез заинтересовалась метаноловым проектом. Позвонил Влад и велел и это письмо, и ответ на него дать на перевод Лине. А потом сделать так, чтобы именно она пришла на переговоры.