* * *

В середине мая в прерию пришла весна, и жители Баттлфорда начали оправляться от того месяца, который они провели в осаде. Пока они отсиживались за стенами форта, многие их дома и большинство ферм за пределами города оказались сожжены мародерами-индейцами.

Магазин Компании Гудзонова залива был разграблен и сгорел дотла.

Дом Пейдж, стоявший на холме и вдалеке от города, каким-то чудом оказался одним из немногих зданий, переживших осаду, которые остались нетронутыми, может быть, из-за своей близости к форту.

Майлс наезжал туда, но не мог жить там в одиночестве. Он снова занял свою комнату в госпитале и проводил там бессонные ночи, читая, меряя шагами комнату, стараясь думать или, наоборот, не думать о Пейдж.

Единственная для него возможность не сойти с ума была в том, чтобы не верить, что ее нет в живых. Он уверял себя, что ее держат заложницей и что когда восстание кончится, она вернется домой.

Несколько дней назад до Баттлфорда дошло известие о капитуляции Райела, значит, восстание закончилось.

А ее все не было. Днем и ночью Майлс ждал известий о ней. Он расспрашивал каждого раненого солдата, каждого разведчика, которые добирались до форта, не видели ли они ее или слышали что-нибудь о ней, но никто не мог ему ничего сообщить.

Настало время, когда надежда почти истаяла, и он пришел в совершенное уныние. Он проводил свои дни за писанием срочных рапортов комиссару с просьбой прислать медикаменты, одеяла, кухонные принадлежности, инструменты, кровати: командиры в форте отдали поселенцам все, что могли.

Майлс заставлял себя заниматься делами, ухаживать за ранеными, писать рапорты, следить за чистотой, занимаясь учетом всего того, что осталось в его аптеке, но голова его была занята совсем другим.

Он не мог избавиться от ужасного чувства, что напрасно ждет Пейдж, что она погибла где-то в прерии.

Это случилось перед наступлением вечера. Он шел по двору казармы, направляясь к резиденции комиссара, чтобы передать ему донесения, когда произошло какое-то движение у ворот. Он услышал окрик часового, после чего ворота открылись.

Двое всадников были мужчины. Майлс глянул на них и потом перевел взгляд на третьего всадника.

– Пейдж! – Его крик эхом разнесся по всему форту. – Пейдж!!!

Он выронил все, что было у него в руках, и бросился к ней.

Она соскользнула со спины Минни в его объятия.

Ему понадобились немалые усилия, чтобы удержать рыдания, лишившие его на время способности говорить, пока он держал ее в своих руках, он ощупывал ее голову, нежный изгиб ее спины.

Он поцеловал ее яростно, потом еще и еще раз, теперь уже нежно. Ее губы потрескались, лицо потемнело от солнца и ветра. Волосы сильно отросли и падали непослушными кудрями на плечи, ее лицо и руки были настораживающе худыми. Она трепетала, как осиновый лист, в его объятиях, ее руки обвились вокруг его шеи так, словно она собиралась никогда не отпускать его.

Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, и сквозь слезы, струившиеся по ее лицу, она рассмеялась и сморщила свой загорелый веснушчатый нос, зеленые глаза огромны.

– Доктор, вы отрастили бороду. Вы должны побриться, а то она ужасно щекочет, когда вы целуете меня.

Его голос дрогнул, но он успел вернуть себе самообладание.

– Здесь ты командуешь. Я сейчас же побреюсь.


Спустя несколько часов они лежали в своей постели, сжимая друг друга в объятиях. Фитиль лампы был приспущен, и огонек бросал длинные тени на знакомую комнату. Своими телами они выстроили мост через то время, когда были разлучены, и теперь заполняли словами пустоты.

Майлс пытался уговорить ее отдохнуть, настаивая на том, что у них масса времени впереди на разговоры. У нее под глазами лежали темные тени, обеспокоившие его, но, когда он стал просить ее заснуть, она продолжала говорить, и он понял, что ей необходимо выплеснуть весь ужас и страх последних недель. Вперемешку со слезами, путаными фразами она рассказала ему о Батоше, о Мадлен и о пещерах, о Джиджет и умершем ребенке, о трагическом поранении мужественных людей, которыми она восхищалась.

Майлсу оставалось только держать ее в своих объятиях, понимая, что ей нужно выговориться.

– А теперь ты должен рассказать мне, что происходило здесь, пока меня не было. Пожалуйста, Майлс, я должна все знать.

Он боялся этого момента, понимая, какую боль причинит ей, но было очевидно, что она не успокоится, пока он ей все не расскажет. В конце концов с тяжелым сердцем он приступил к рассказу.

Он рассказал ей о том дне, когда приехал домой и обнаружил, что она исчезла, и как Роб Камерон предложил ему свою помощь. Он начал запинаться, когда дошел до нападения индейцев и о детях, которые спаслись, и голос его стал хриплым, когда он описывал гибель Роба.

Она вздохнула и передернулась, как от удара. Он прижал ее к себе еще теснее, когда у нее потекли слезы.

– Он был мне таким дорогим, таким хорошим другом, – всхлипывала она. – Роб был первым человеком, которого я встретила в тот день в прерии. Он… он даже однажды просил меня выйти за него замуж.

Ее сотрясали рыдания.

– А что… что стало с детьми, Майлс?

– Клара и Тео взяли Данни и Мисси. – Он испытывал облегчение, когда мог сообщить ей что-то хорошее. – Клара настаивает на том, что Элли нужны братья и сестры, а не то она вырастет избалованным ребенком, хотя, судя по всему, Клара и Тео балуют всех троих малышей. Они очень хорошие люди, эти Флетчеры. Данни и Мисси не могли бы найти себе лучших родителей. Их дом оказался разграблен и сожжен, но хотя бы остался амбар. Они сейчас вернулись туда и занимаются весенними полевыми работами.

– Это замечательно!

Он почувствовал, что у него отлегло от сердца, но ее следующий вопрос заставил его сердце сжаться.

– Ты видел Танни? Как ее ребенок? Это мальчик, как мы предполагали? Она и Деннис приезжали в форт, когда осада была снята?

Майлс прикрыл глаза и попытался продохнуть, голос его стал ровным и пустым:

– У них мальчик, но Деннис Куинлан мертв, Пейдж. Его убили неделю назад.

И снова ее тело затряслось в его объятиях, он прижал ее еще тесней, стараясь смягчить удар, хотя сам он так и не мог смириться с потерей друга.

– Но почему, Майлс? Как это случилось? – Ее прерывистый шепот терзал его. – Почему индейцы убили Денниса? Он через свою женитьбу стал им родственником. Они не стали бы совершать такое против Танни, правда?

Он гладил ее плечи, задержав руку на ее груди и слушая неритмичное биение ее сердца.

– Тананкоа клянется, что это были не индейцы, любимая моя. – Его голос стал хриплым. – Она сказала мне, что те люди были белые. Она думает, что это были солдаты канадской армии. Они были в форме.

В нем снова поднялась ярость, и он перевел дыхание, чтобы сдержать желание найти этих людей, отомстить убийцам своего друга. Но армия, состоявшая из подонков, теперь распущена, люди разъехались, опознать их никто не может.

– Но почему?

Этот мучительный вопрос он задавал и себе.

– Танни говорит, что они издевались над Деннисом и убили его, потому что он женат на ней. Они называли его «обожателем индейцев». Они сожгли дом и все хозяйственные постройки и убили его, когда он пытался сопротивляться. Танни спряталась вместе с ребенком. Потом она села на лошадь и прискакала в форт, но, когда я привел ее к инспектору, чтобы завести дело по обвинению армейских людей, он не поверил в ее историю.

Майлс тогда чуть не ударил своего коллегу-офицера.

– Он решил, что Танни покрывает своих соплеменников. Все настроены против индейцев из-за убийства и грабежей, которые прокатились по всей округе. Когда Танни услышала то, что он сказал, она села с ребенком на своего коня и уехала в деревню Повелителя Грома. С тех пор она там.

– Ты ее видел?

Майлс кивнул.

– Я отправился в резервацию на следующий же день, чтобы посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь ей. – Он вздохнул. – Она отказалась разговаривать со мной. Она разозлена, а сейчас у нее есть для этого и другие причины.

От продолжения этой истории его просто тошнило.

– Кроме того, что она потеряла Денниса, а инспектор назвал ее лгуньей, два ее кузена, молодые воины из ее деревни, арестованы канадской армией по обвинению в убийстве. Они находятся в тюрьме, здесь, в форте, ожидая казни. Их приговорили к повешению.

– О Боже! Майлс, это какой-то кошмар! А эти обвинения законны? Они на самом деле кого-то убили?

Он пожал плечами и вздохнул.

– Кто может сказать? Это была война. Индейцы, метисы, солдаты – все стреляли во всех. Я до сих пор уверен, что индейцев и метисов спровоцировали действия правительства. Канадская армия одержала победу, но это была не та легкая победа, как они ожидали. Я убежден, что они хотят сделать козлов отпущения из Повелителя Грома и тех двух индейских воинов. Я изложил все эти соображения в рапорте комиссару с просьбой помиловать их, хотя знаю, что на мой рапорт не обратят никакого внимания. – В голосе его были горечь и сарказм. – Естественно, что Конная полиция должна поддерживать армию. А Танни и ее народ преданы.

Между ними воцарилось молчание.

– Я должна поехать и повидать ее, Майлс. Немедленно!

Майлс провел пальцем по впалым щекам Пейдж, обеспокоенный тем, как плотно облегает кожа ее прелестные скулы.

– Не так сразу. Ты должна отлежаться в постели, пока я не увижу, что ты в состоянии путешествовать, – сказал он резко, не оставляя места для споров. – И поедешь ты только, если я смогу сопровождать тебя. Ты должна набрать вес, который потеряла. Меня беспокоит, что ты так похудела.

Он почувствовал, как у нее перехватило дыхание, а потом она вздохнула.

– Я теперь долгое время не буду толстой, Майлс. – Она взяла его руку и положила себе на живот, одновременно повернув голову так, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Прислушайся. Я уверена, что ты почувствуешь. О Майлс, я беременна. У нас будет ребенок.

На какое-то мгновение ее слова лишили его дара речи. Он был не в состоянии ни думать, ни дышать, ни реагировать. У него было такое ощущение, словно его ударили в солнечное сплетение. Наконец он пробормотал:

– Но я… я не думал, что ты можешь забеременеть.

– Я тоже не думала. – Ее голос напрягся, и она резко отодвинулась от него, в ее голосе послышались обида и злость. – Мне очень жаль, если ты разочарован, Майлс. Наверное, я должна была употреблять те проклятые губки, которые я так щедро раздавала моим пациенткам.

– Замолчи! – Он притянул ее к себе, в голосе зазвучало бешенство. – Черт тебя побери, Пейдж, не будь такой скоропалительной дурой! Неужели ты хоть на мгновение могла подумать, что я разочарован? Я просто потрясен. Я никогда не мечтал, что у нас может быть ребенок. Ты говорила, что это невозможно, и не раз, и я поверил тебе.

Как он мог не заметить, когда они совсем недавно занимались любовью? Он чуть с ума не сошел от облегчения, что она вернулась. Он несколько удивился полноте ее грудей при том, что вообще она похудела, но, когда он снял с нее последние одежды, она попросила его что-нибудь набросить на нее.

Он понизил голос, и страсть, которую он испытывал, заставила его голос дрогнуть.

– Моя прекрасная женщина, иметь тебя моей женой – это больше, чем я когда-либо мог мечтать. А иметь еще и нашего ребенка…

От этой мысли у него мурашки пробежали по спине. Он приподнялся, опираясь, на локоть, и благоговейно положил ладонь на едва заметную округлость на ее животе.

– А как будет с родами, Пейдж? – Врач взял в нем верх над гордым отцом, и он нахмурился. – Ты говорила, что, когда ты в первый раз рожала, были серьезные осложнения. Как это повлияет на этот раз?

Она отвернулась от него, но он успел заметить страх в ее глазах. У него упало сердце.

– Пейдж? Скажи мне, не отстраняй меня. – Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него. – Мы в этом деле вместе. Я врач, так же, как и ты. Это наш ребенок. Если есть проблемы, мы можем обсудить их.

Она кивнула, по лицу пробежала дрожь.

– Все будет сложно. Наверняка придется прибегнуть к кесареву сечению. – Она заметила ужас на его лице и торопливо добавила: – Ты можешь проделать это, Майлс. Это сравнительно несложная операция.

Говорила она уверенно, но замаскировать свой страх она не могла.

Он прекрасно понимал, что она не договаривает. Кесарево сечение в будущие времена может стать повседневным делом, но сейчас, в его время, оно проделывается только в самых исключительных случаях, и при этом мать или ребенок чрезвычайно редко выживают.

У него нет образования, о котором рассказывала ему Пейдж, и тех возможностей. И оперировать самому собственную жену, собственный ребенок…

Воспоминания о Бет, о кровоизлиянии, которое он не смог остановить, о сыне, родившемся преждевременно, вспыхнули перед его взором. Как он может заставить себя разрезать Пейдж, вынуть ребенка из ее матки?