Вслед за Болдуином в комнату ввалился бородатый седой старик с морщинистым лицом и озорными черными глазками. Он сильно хромал, одет был в черные потертые штаны, пропотевшую белую рубашку и жилет, такой узкий для его живота, что пуговицы, казалось, в любой момент могут отлететь. Опоясан он был ярко-красным шарфом, в руках нес кувшин, эмалированный таз и некий предмет с крышкой, в котором Пейдж распознала ночной горшок.

– Бонжур, мадам.

Он дружески кивнул ей, ухмыльнулся и доброжелательно подмигнул ей, устанавливая кувшин и таз на столе, где Болдуин уже поставил фонарь. Потом деликатно отнес ночной горшок в дальний угол за сваленными там седлами.

– Урман Леклерк, а это мисс Рандольф, – коротко представил их друг другу Болдуин. – Через полчаса Арман принесет вам обед. Я полагаю, что у вас есть все, что вам сейчас нужно.

Когда доктор входил в комнату, он только бросил на нее мимолетный взгляд, а теперь уже повернулся к двери, пропуская Армана впереди себя.

– Подождите, пожалуйста, подождите минутку. – Пейдж вскочила на ноги. – Вы можете хотя бы открыть это окно? Я задохнусь здесь, если не будет свежего воздуха.

Болдуин подошел к окну и снял запоры, державшие ставни, и распахнул окно. Снаружи было темно, но свежий холодный воздух ворвался в комнату, разгоняя пыльную духоту. Пейдж вздохнула с облегчением, почувствовав, что может наконец дышать.

Мужчины вышли, не сказав более ни одного слова, а Пейдж придвинула стол к двери. Она не хочет, чтобы они могли входить, когда захотят, сказала она себе.

Прежде всего она воспользовалась ночным горшком. Потом стянула с себя блузку, юбку и нижнее белье, вылила тепловатую воду из кувшина в таз и вымылась с головы до ног. Пальцами она расчесала волосы, жалея, что у нее нет с собой щетки. Снова облачившись в туалет Клары, она почувствовала себя освеженной и попробовала выбить пыль из матраса, прежде чем застелила домотканые простыни и грубые шерстяные одеяла.

Между бельем лежала длинная белая ночная рубашка ручной работы, выделанная из хлопчатобумажной материи так превосходно, что когда Пейдж погладила ее рукой, то ощутила, что та словно из шелка. Отлично сшитая, она была явно мужской по покрою, и Пейдж восхитилась такой выделке. Она приложила ее к себе и решила по тому, как подрублен подол, и по длине рукавов, что она, вероятно, принадлежит доктору Болдуину.

Она никогда раньше не встречала мужчину, который спит в ночной рубашке.

Она вдруг поняла, что задумалась над тем, кто же шил эту рубашку, и пришла к выводу, что у такого безусловно интересного мужчины, как доктор, есть, наверное, немало женщин, готовых исколоть себе все пальцы ради него.

Осторожный стук в дверь, сопровождающийся звуком отпираемого замка, известил о прибытии ее обеда. Пейдж отодвинула стол от двери и Арман Леклерк вручил ей поднос и поставил на стол кофейник, из носика которого выбивался пар.

– Приятного аппетита, мадам.

Пейдж вынуждена была улыбнуться. Ей приходилось слышать такое приветствие в дорогих ресторанах Ванкувера. Слышать же его здесь, в данных обстоятельствах, казалось верхом иронии.

– Спасибо, Арман. – Он ухмыльнулся ей, а она постаралась улыбнуться в ответ. – Ты француз? Из Квебека?

Он засмеялся, и этот безудержный смех было приятно слышать.

– Нет-нет. Я метис. Вы знаете, что такое метис?

История никогда не была ее сильным местом.

– Происходите от француза и индианки? – высказала она предположение.

Он кивнул, явно довольный ее ответом.

– Мы называем себя Вольными людьми. – Он хихикнул, словно это была шутка. – Теперь уже не такие вольные, потому что правительство отняло у нас нашу землю и наших бизонов.

– Ты живешь здесь, в форте, Арман?

Она мечтала о том моменте, когда ключ снова повернется в замке и она останется одна. Разговор с Арманом откладывал этот момент, во всяком случае на некоторое время.

Он выразительно пожал плечами.

– Моя лошадь, она упала на меня, когда я охотился. Доктор починил мои кости, так что я смог снова ходить, а иногда и ездить верхом. Потом тут началась лихорадка, и доктор весь день в хлопотах: очень много больных. Вот я и остался, чтобы помочь ему. Когда весна придет, я вернусь на мою ферму. – Он поколебался, потом подошел поближе к ней, нахмурив брови, его черные глаза горели любопытством. – Я невольно слышал, когда вы и доктор разговаривали. Вы ведь приехали издалека, мадам?

Пейдж подумала о календаре и кивнула, в ней снова поднялась волна страха.

– Да, очень издалека. – Она проглотила комок, застрявший у нее в горле. – Из… из другого времени.

Арман перекрестился.

– Это чудо? То, что оказались здесь?

Пейдж не знала, смеяться ей или плакать.

– Нет, скорее по случайности.

– Но вы ведь тоже доктор? Я слышал, как вы это сказали.

– Да. Я врач, специалист по женским делам. Я принимаю роды и помогаю женщинам, когда у них трудности.

– А мужчинам? Вы можете починить кости, как починил их мне доктор?

– Конечно, могу. Я хочу сказать, что я не ортопед, но, конечно, я могу вправить сломанную руку. Прежде чем специализироваться, я изучала общую медицину.

– Вот как. – Он посмотрел на нее с уважением.

– Арман, дьявол тебя побери, где чистые бинты, которые понадобятся доктору утром? – Мужской голос отдавался на лестнице и через открытую дверь.

– Мне нужно идти. А вы должны съесть ваш обед, раньше чем он остынет.

Арман вежливо поклонился и вышел. Пейдж заметила, что, уходя, он запер дверь. Ладно, достаточно для вежливого разговора за обедом.

Стула в комнате не было, так что она придвинула столик к кровати и уселась там, чтобы съесть обед. Пища оказалась простой, но многообразной: кусок жестковатого мяса, вареная картошка с подливкой, репа, большая порция маринада, толстый ломоть хлеба с маслом. Все это было сервировано на оловянном блюде с каемочкой. Были еще тарелка меньшего размера с большим куском пирога с черной смородиной и эмалированная кружка с кофе.

Пейдж не представляла себе, как она голодна. Она умяла значительную часть обеда и хорошую порцию пирога, закончив свою одинокую трапезу несколькими чашками горячего крепкого кофе. Кофеин никогда не мешал ей заснуть – на самом деле он производил на нее совершенно противоположное действие.

Лампа отбрасывала тени по углам, но ее мягкий свет был успокаивающим и теплым. К тому времени, когда Пейдж опустошила третью чашку кофе, она с трудом открывала глаза. Она не имела представления, сколько сейчас времени, однако приглушенные звуки мужских голосов и шаркающих ботинок внизу утихли, в окно она могла видеть звезды на небе.

Она снова придвинула стол к двери, разделась и натянула ночную рубашку. Рубашка ощущалась мягкой и приятной.

Немного поэкспериментировав, она выяснила, что, поворачивая рычажок у лампы, можно уменьшить огонь до того, что он только мерцает.

Интересно, вернется Арман за тарелками сегодня или оставит их здесь до утра? Потом она решила, что ей это абсолютно все равно. Она слишком устала, чтобы беспокоиться об этом.

Забравшись под простыню, Пейдж завернулась в одеяло и закрыла глаза.

Она окунулась в сон тут же, как в черную бездонную дыру.


– Мадам? Мадам, уже утро, просыпайтесь.

Веселый голос Армана, стук в дверь и скрип ключа в замке разбудили ее. Горькое разочарование вызвало у нее слезы на глазах, где-то в глубине сознания она верила, что проснется в спальне в доме своего брата, на своем месте и в своем времени.

Вместо этого в окно врывался свет и пение птицы, а на столе рядом с остатками пищи стояла лампа. Видимо, за ночь все горючее в ней сгорело.

Пейдж чувствовала себя так, словно руки и ноги у нее налиты свинцом, когда она попыталась двигаться, она испытывала вялость, даже сесть и то требовало усилий. Долгое путешествие по прерии, жара и пыль и тряска в этом проклятом фургоне сделали свое дело, так же, как и стресс, вызванный открытием, где и в каком времени она оказалась.

– Войдите, – хрипло произнесла она, хотя гораздо больше ей хотелось сказать: «Пошел прочь!»

Арман нес в одной руке кувшин с горячей водой, а в другой кофейник.

– Который час?

– Шесть, мадам, – проинформировал ее Арман.

Он пожелал ей доброго утра, собрал со стола тарелки, оставшиеся от вчерашнего обеда, и направился к двери.

– Сейчас принесу завтрак, – пообещал он ей с улыбкой.

Она вылезла из постели, как старуха, больная артритом. В тазу оставалась вода со вчерашнего вечера, она подошла к окну и выплеснула ее. Пусть будет хуже тому, кто, быть может, стоит там внизу.

Умывшись и одевшись, она почувствовала себя чуточку лучше, хотя ей очень не хватало горячего душа, флакона шампуня, зубной щетки и тюбика зубной пасты. Одевая в то же самое нижнее белье, юбку и блузку, она вся передернулась. Зеркала в комнате не было, но, может, это и к лучшему. Она могла себе представить, как выглядят сейчас ее волосы, которые и в лучшие-то времена не поддавались щетке.

Она должна что-то предпринять насчет одежды и предметов личной гигиены, а также достать себе нижнее белье – это совершенно очевидно. Но как?

Стук в дверь знаменовал появление завтрака. Однако принес его не Арман. Доктор Болдуин плечом открыл дверь и поставил поднос на стол. Не произнеся ни слова, он повернулся и бросил на нее теперь уже знакомый ей оценивающий взгляд, и Пейдж с трудом удержалась от того, чтобы нервно пригладить свои непричесанные волосы.

По какой-то причине ей очень не хотелось, чтобы он видел ее неприбранной и взъерошенной. Это вынуждает ее ощущать себя ущербной, сказала она себе, встречая с вызовом его взгляд и поднявшись во весь свой рост, не обращая при этом внимания на то, что она босая.

– Доброе утро, мисс Рандольф. Надеюсь, вы хорошо спали и у вас было все необходимое?

Голос его звучал бесстрастно.

– Нет, у меня нет всего, в чем я нуждаюсь, благодарю вас. Помимо дюжины разных необходимых вещей, мне действительно нужна щетка для волос, – ответила она, и сама поняла, что в ней кипит раздражение.

Он внимательно посмотрел на ее волосы.

– Вынужден согласиться, – заметил он без тени улыбки.

Пейдж залилась краской и одарила его, как она надеялась, уничтожающим взглядом.

– Я сейчас пришлю Армана со щеткой. Между прочим, считайте, что эта ночная рубашка ваша, если вы захотите. Она, конечно, не заменит всех ваших потребностей в одежде, но это только начало.

Она открыла было рот, чтобы отказаться, но передумала. Как бы это ни было неприятным, но она во многом нуждается.

– Спасибо.

Он проигнорировал ее неохотный ответ.

– Когда покончите с завтраком, спускайтесь вниз. Я пришлю сержанта Камерона, чтобы он сопровождал вас в город.

Он шагнул к двери, а Пейдж дала волю своему темпераменту.

– Я не могу поверить, что вы намерены выпустить меня, сумасшедшую и аморальную, к ничего не подозревающим жителям Баттлфорда, – выпалила она. – Да еще с такими волосами.

Он остановился и оглянулся на нее. На этот раз его рот скривился в легком намеке на улыбку.

– Они просто должны иметь свой шанс, не правда ли, мисс Рандольф?


Менее чем через час Пейдж тащилась по главной улице городка, имея рядом сержанта Камерона, а под мышкой маленький узелок, в котором содержалось все ее имущество в этом мире. Клубы пыли крутились вокруг ее лодыжек, и, хотя было еще рано, жара проникала под ее череп. Теперь по крайней мере ее волосы были причесаны: как и обещал, доктор Болдуин прислал с Арманом щетку для волос и гребенку.

Когда она спустилась вниз, то обнаружила там Роба Камерона в его алом мундире, хорошо начищенных ботинках, который ожидал ее. Доктора видно не было.

Пейдж сказала себе, что это просто благословение. Она будет счастлива, если никогда больше не увидит Болдуина.

Шок, который она испытала накануне, впервые увидев этот город поселенцев, утром оказался уже не таким ошеломительным. Теперь ее только раздражала болтовня Роба о разных бревенчатых домах, мимо которых они проходили.

Для Пейдж весь город Баттлфорд был не более чем скоплением самых примитивных домишек, какие она когда-либо видела, а Роб с гордостью рассказывал о растущем городе.

– Вон там наш телеграф, – объявлял Роб, показывая на невзрачный бревенчатый домик. – Управляющий, он же телеграфист, Джон Литтл живет в задней части дома. А вот это магазин Компании Гудзонова залива, – пояснил он, показывая на большой бревенчатый дом в отдалении, где мужчины привязывали лошадей к коновязи перед входом, а несколько индейцев и белых входили и выходили из магазина. – У них там можно купить все что только может понадобиться человеку.

У Пейдж было уже четкое представление, что между ее нуждами и потребностями населения Баттлфорда нет ничего общего. Ей в это утро нужны были ее старые короткие брюки фирмы «Леви», хлопчатобумажный бюстгальтер, завязывающийся на шее, и плетеные сандалии…