Мари Клармон - Возрожденная любовь

– Демонстрация всех моих чувств и эмоций никогда не была частью нашего соглашения.

– Я не думал, что в этом есть необходимость, – возразил он. – Ты стояла вчера, наблюдала за отцом и мной, польщенная. Прошлым вечером ты сказала, что любишь меня, а теперь не можешь удостоить простым ответом?

– Мне жаль, – прошептала она.

Виконт молча смерил ее взглядом.

– Что ты делаешь? – спросила Мэгги.

– Жду, когда ты примешь свою праведную защитную позу. Руки перед собой, плечи назад, подбородок вверх – все совершенно идеально.

– Очень важно, чтобы я сохраняла спокойствие. Поэтому я стою так. – Она указала на себя. – И сейчас я этого не делаю.

У него напряглась челюсть.

– Не важно, Маргарет. – Он отнял от нее руку и указал на большое трехэтажное здание с арочными окнами. – Вот этот дом. Я пойду внутрь. Наверно, будет лучше, если ты подождешь здесь. Я не хочу, чтобы Мэри видела нас такими.

Маргарет кивнула, кровь отлила от ее лица. Ответить было невозможно. Как она может объяснить? Как заставить его понять, что она с детства полагается только на себя, и сдержанность по отношению к другим – это единственное, что спасало ее от отчаяния или неосторожных поступков, которые уничтожили ее мать, отца и брата?

Всю свою взрослую жизнь она была хладнокровной, сдержанной, немного язвительной, но всегда держалась на расстоянии.

– Мне жаль, – снова сказала Мэгги.

Мрачное лицо Пауэрза не шевельнулось.

– Тебе не за что извиняться. – Что-то вроде печального принятия смягчило его слова. – Ты такая, какая есть.

Маргарет хотела возразить, но не смогла. Джеймс был абсолютно прав. Никто никогда раньше не видел и не понимал так верно ее сути. Она такая, какая есть. Ей даже не нужно объяснять, потому что он и так это знает.

Мэтью крался по парку, его сапоги легко скользили по аккуратно подстриженной траве. Маргарет была всего в нескольких футах. Он следил за ней и ее мужем-англичанином от самого их дома и думал, как бы, черт побери, застать ее одну.

Хвала небесам, его терпение принесло плоды.

Маргарет посмотрела, как ее муж заходит в большое здание, и затем направилась прямо в небольшой огороженный парк. Ее руки были прижаты к бедрам, и она, казалось, чувствовала себя не в своей тарелке.

Мэтью было больно видеть, что сестра расстроена, но это его не удивило. Брак с англичанином не мог привести ни к чему хорошему.

Он пригнулся за высоким дубом, выжидая момент. Маргарет шла по траве, ее рыжие волосы блестели на солнце. Ему нужно действовать быстро, или он упустит свой шанс.

Сказать по правде, ему вообще не следовало приходить, но он понятия не имел, к кому еще обратиться.

Собравшись с мужеством, Мэтью вышел из тени старого разросшегося дерева.

– Сорока?

Маргарет вздрогнула и обернулась. Бледное лицо стало белым как простыня.

– Мэтью? Боже мой, ты что, совсем лишился рассудка? – прошипела она.

Он дико покачал головой, скидывая кепку.

– Нет. Я его нашел. Мне нужно с тобой поговорить.

– Мэтью, господи! Я думала, что больше тебя не увижу. – Мэгги подбежала к брату. – С тобой все в порядке?

– Нет, – сказал он, оглядываясь через плечо и сжимая шерстяную кепку в руках. – Пожалуйста, выслушай меня.

Ее лицо болезненно сморщилось, и она кивнула.

Мэтью снова отошел к дереву, намереваясь по возможности использовать густую тень и длинные, опустившиеся ветви, покрытые яркой листвой.

Сестра медленно и осторожно последовала за ним.

– Что случилось? Ты же знаешь, как опасно оставаться на людях.

– Риск того стоит.

Ее глаза распахнулись.

– Ты пугаешь меня, брат.

– Тебе есть чего пугаться. – О господи, Мэтью проглотил собственный страх. – Ты должна мне помочь.

– Я попытаюсь, но на это потребуется время. Граф, отец Джеймса, постарается помочь тебе, но…

– Нет, – тихо перебил ее Мэтью. – Ты не понимаешь.

Она застыла.

– Чего я не понимаю?

– Ты ведь знаешь, что я работал с теми, кто желает освободить Ирландию?

Она кивнула.

– С бунтовщиками фенианцами[11].

– С более экстремально настроенными людьми, если хочешь знать, – признался он.

Мэгги непонимающе уставилась на него.

– Я узнал кое-что, к чему я не хочу иметь отношения.

– Господи боже, Мэтью!

Мэтью умоляюще протянул руки.

– Мне нужна твоя помощь. Они собираются взорвать площадь Пиккадилли, – прошипел он.

– Ну вот. – Из тени раздался голос Патрика. – Это было совсем неумно.

Прежде чем Мэтью успел отреагировать, Патрик встал за ним, прижимая дуло пистолета к его спине, а потом потянулся и вытащил нож из кармана Мэтью.

Нет. Мэтью накрыло волной абсолютной паники. Святые небеса. Что он наделал? Он был полнейшим дураком. Ужасным, ужасным дураком, и он никогда не сможет простить себя за это.

Он привел их к Мэгги.

Глаза Маргарет засверкали от ярости.

– Немедленно отпустите моего брата.

Патрик сильнее прижал дуло к спине Мэтью.

– Я не могу этого сделать. Парень глупо поступил, рассказав вам то, что вам знать не полагается.

– Отпустите его, или я закричу, – пригрозила Маргарет.

Мэтью дернулся. Он знал, что это пустая угроза.

– Не думаю, что вы это сделаете, – спокойно ответил Патрик. – Если, конечно, не хотите, чтобы трава стала красной от крови. – Патрик наклонился. – Наш Мэтью влип в крупные неприятности.

Маргарет резко распрямилась.

– Он не ваш Мэтью. Он мой брат.

– Он уже много лет не ваш, – выплюнул Патрик. – Но, кажется, в его жилах все еще осталась ваша слабость.

Мэтью посмотрел через плечо на покрытое щетиной лицо Патрика.

– Пожалуйста, отпусти ее.

– Слишком поздно, парень. Надо было держать рот на замке. А теперь твоя сестрица послужит нашей цели. – Патрик подтолкнул Мэтью вперед. – А сейчас мы все немного прогуляемся. Нас ждет экипаж.

У Маргарет опустились плечи. Она посмотрела на дом, в который вошел ее муж. На ее лице появилось непонятное выражение, которого Мэтью не видел раньше. Это было не просто уныние. Это было раскаяние.

И все потому, что Мэтью жил всеми этими грандиозными идеями о патриотизме, превратившими его в дурака, как и утверждала Маргарет. Он почувствовал такой прилив ненависти к себе, что захотел обернуться и заставить Патрика застрелить себя. Только он знал, что если сделает это, то Маргарет тоже умрет.

Любым способом он собирался сохранить ее жизнь.

Джеймс ворвался домой, его колотило от страха.

– Отец! – закричал он.

В доме, казалось, никого не было, кроме горничной, которая остановилась и уставилась на Пауэрза разинув рот.

Джеймс резко затормозил.

– Вы не видели ее светлость?

Служанка вытаращила карие глаза и дико помотала головой.

– Нет, милорд. С утра не видела.

– Спасибо, – выдавил Джеймс и понесся вверх по лестнице.

Он подбежал к комнате жены и распахнул дверь.

Никого. И постель даже не тронута.

– Джеймс?

Он резко обернулся. Отец стоял в нескольких футах от него, его брови были недоуменно подняты.

– Что случилось?

– Маргарет. – Джеймс ухватился за дверной косяк, опасаясь сползти на пол. – Она пропала.

– Пропала? – отец нахмурился. – Она, наверное, просто пошла прогуляться.

Страх все нарастал, и у Джеймса пересохло во рту.

– Она отправилась со мной к Фарли и собиралась дождаться, когда моя встреча закончится. Я оставил ее в парке.

Значение собственных слов ужасом пронзало сердце и душу Джеймса. Весь путь домой был наполнен страхом, что с Маргарет что-то случилось. И все же он пытался убедить себя, что она просто вернулась домой без него.

Отец поднял дрожащую руку ко рту.

– Ты ее не нашел?

– Нет. И ты знаешь Маргарет. Она бы никогда не поступила так жестоко – оставить нас терзаться сомнениями. Она бы что-нибудь передала. Даже если она разозлилась…

– Разозлилась?

Джеймс остановился. Он пытался соображать. Он знал, что расстроил Маргарет, но она тоже его обидела. Господи, было так больно узнать, что она по-прежнему ему не доверяет!

Пауэрз не думал, что просил слишком многого, но, как бы там ни было, Маргарет не хотела открываться. И если с ней что-то случилось, то их разногласия – это последнее, что ему останется на память о ней.

Он резко выдохнул. Он отказывается это принять. Судьба не может быть так жестока.

– Она рассказала тебе о своем брате? – спросил отец.

Виконт попытался вспомнить. Они часами разговаривали, когда он пребывал в полусознательном состоянии, но он ничего не помнил о ее брате. Она много говорила о родителях, но не упоминала о братьях или сестрах.

Это был очередной удар. Она не доверяет ему. И все, что мог Джеймс, это проклинать себя. Она не поделилась с ним, потому что он не в состоянии ей помочь. Он был слишком занят жалостью к себе. Но теперь он в состоянии. И он поможет.

– Нет, – признался он. – Он мог втянуть ее в неприятности?

– Мальчишка находится в отчаянном положении. И я думаю, что он в Лондоне. Его разыскивает полиция.

– Думаешь, он мог похитить ее? – Джеймсу не хотелось думать об этом, но правда в том, что возможно все. Брат легко может навредить своей сестре.

Отец отчаянно пожал плечами.

– С этого можно начать. Он скрывается где-то в Ист-Энде, и, учитывая его политические пристрастия, я думаю, он связан с довольно опасными мятежниками.

Раз в жизни маниакальное стремление старика все знать и контролировать в своей семье может оказаться полезным. Джеймс кивнул и направился обратно к лестнице, твердо зная, куда идти и кто может оказать ему помощь.

Маргарет дергалась в путах, привязывающих ее запястья и щиколотки к стулу с прямой спинкой. Все впустую.

Мэтью сидел напротив, его путы были из более толстой и прочной веревки. Его щека была рассечена, словно спелая слива. Как только они оказались в темной комнате, Патрик ударил Мэтью. Удар был таким сильным, что оглушил ее брата.

Мэгги прикусила толстую тряпку, которой был завязан ее рот. Ткань врезалась ей в щеки. Закатив глаза от страха, она снова задергалась в своих оковах.

Ей пришлось остановиться, собственные приглушенные стоны разочарования отдавались в ушах. Если уж на то пошло, она только туже затягивала веревки.

Не ясно, как долго они оставались одни. Мэгги казалось, что не долго. Неприятнее всего было то, что у нее, похоже, не будет возможности отсюда выбраться.

Задыхаясь от напряжения и боли, причиняемой начавшимися образовываться на коже рубцами, она заставила себя успокоиться.

Подробности. Их изучение может, по крайней мере, отвлечь ее.

Они не завязали ей глаза. Это заставляло ее желудок сжиматься от мрачных предчувствий. Их не волновало, что она может увидеть их лица или стать свидетелем их преступной деятельности. Явный признак того, что они не собираются оставлять ее в живых.

Стараясь дышать размеренно, Маргарет осмотрелась. Это был длинный подвал с разбросанными тут и там ящиками. Вся стена справа от нее была занята высокими бочками.

Может, они в подвале паба? На это указывали дубовые бочонки.

Но, начав их разглядывать, Мэгги поняла, что это крайне маловероятно. Не было люка, ведущего на улицу, через который торговцы могли доставлять бочонки с пивом и другие товары. И если бы это была пивная, то вокруг было бы гораздо больше алкоголя.

Маргарет поковыряла пол носком ботинка. Земля. Она легко поддавалась, поднимая вокруг облачка едкой пыли. Сырой земляной запах служил признаком того, что здание было старым. Скорее всего, они находятся в Ист-Энде. По крайней мере, именно туда прибыл экипаж, в который Патрик затолкал их с Мэтью.

Маргарет выгнула шею в поисках лестницы или стремянки. Хотя ее мышцы протестующе застонали, ей удалось достаточно сильно наклониться вправо, для того чтобы краем глаза заметить ветхие ступени, ведущие наверх. Одинокая газовая лампа отбрасывала тени на старое дерево и каменные стены.

Ей пришла в голову ужасная мысль: она может здесь умереть. В этой маленькой комнате вместе со своим братом.

И она никогда больше не увидит Джеймса.

Из груди вырвался всхлип. Маргарет заморгала, пытаясь сохранять спокойствие. Почему она была такой дурой? Она потратила столько сил, чтобы сохранить свое достоинство, спокойствие, даже когда Джеймс практически умолял ее быть с ним откровенной. Она позволила страху управлять своим сердцем. Долгие годы. Она думала, что все держит под контролем. В самом деле каждое ее движение было продиктовано желанием не уронить себя. И по этой причине она никогда не была в состоянии подарить себя.

Бедный Джеймс. Он дал ей так много. Возможно, теперь Мэгги никогда уже не сможет отплатить ему.

Святой боже, ей повезет, если удастся дожить хотя бы до утра.