Сьюзен Виггз - Возвращение

— Мне захотелось жить поближе к своим детям и внуку.

Ной перестал жевать и внимательно посмотрел на собеседницу, затем сделал глоток молока:

— Прошу прощения. Вы сказали — внук? Я не ослышался?

София улыбнулась:

— Его зовут Эмиль Чарльз Беллами, или просто Чарли. Ему скоро будет полгода.

Ной не скрывал удивления:

— Вы вовсе не выглядите как женщина, у которой могут быть внуки.

— Да, мне часто это говорят.

Опустив глаза на тарелку, София с удивлением обнаружила, что незаметно для себя умяла целую булочку.

— Что ж, — продолжил Ной, — малыш будет рад вас видеть. Меня и самого воспитывала бабушка, поскольку родители были очень заняты на молочной ферме. Мы с бабушкой до сих пор очень тесно общаемся и каждое воскресенье вместе обедаем. Она с мужем живет в Индиан-Уэллсе.

— А вот я едва помню своих бабушек и дедушек, — призналась София. — Родители мамы жили на Солнечном побережье Британской Колумбии,[26] а родители отца — в Палм-Спрингс. Иногда я смотрю на их фотографии, и мне кажется, будто это совсем незнакомые люди. Я очень жалею, что не узнала их получше. Моя канадская бабушка говорила с легким английским акцентом, но у меня никогда не было возможности расспросить ее о жизни — о детстве и о том, как она оказалась в Канаде.

— Тем более хорошо, что вы приехали сюда ради малыша…

— Чарли.

Софи не знала, как дочь отнесется к ее приезду, ведь у них были довольно натянутые отношения.

— Я что-то не то сказал? — поинтересовался Ной.

— С чего вы это решили?

— Вы смотрите на меня так, будто я что-то не то сказал. У меня есть сестры, и я точно знаю, как изменяется лицо женщины, когда парень сморозит глупость.

— И как же оно изменяется?

Ной потянулся через стол и нежно провел большим пальцем по бровям Софии:

— Становится хмурым.

От его прикосновения по телу женщины пробежала дрожь, но ей было приятно.

— Вы вовсе не сказали ничего плохого. Просто никто из моего окружения не считает, что я приняла верное решение, оставив работу. Вы же не стали убеждать меня, как важна моя миссия, подобно моим коллегам по суду.

— Значит, вам ни к чему слышать это и от меня тоже. Кроме того, о выборе между семьей и работой не может быть и речи.

София почувствовала, как ее переполняет тепло. К горлу ее подступил ком, говорить стало тяжело. Она вдруг ощутила необъяснимое желание сжать его ладонь и попросить снова коснуться ее. Сильное притяжение к этому мужчине явилось для нее полной неожиданностью, как гром среди ясного неба. Она поймала себя на том, что рассматривает его губы, глаза, каждую мельчайшую черточку. Помимо физической привлекательности он завоевал ее расположение еще и тем, как смотрел на нее и какие при этом произносил слова.

— Хорошо, а сейчас-тов чем дело?

София улыбнулась, несмотря на переполняющую ее печаль:

— Я просто подумала о том, что, если бы кто-нибудь сказал мне эти слова давным-давно, жизнь моя могла бы сложиться совсем по-иному.

— И это лишает вас душевного равновесия.

— Полагаю, вы правы.

— Тогда не стоит сожалеть о прошлом. Это бессмысленно.

Замечание Ноя оказало на женщину больший терапевтический эффект, чем многие часы, проведенные с психоаналитиком, но она понятия не имела, как отогнать дурные предчувствия. София очень много работала над собой, чтобы не допустить погружения в пучину сожалений. Благодаря своей работе она не могла сокрушаться о несправедливости, творящейся в мире. Но жестокая правда жизни заключалась в том, что София не могла быть в двух местах одновременно. Она сделала выбор и теперь пожинала плоды, осознавая, какую цену пришлось заплатить ее детям.

— Не все так просто.

Ной пожал плечами, встал из-за стола и отнес посуду в раковину.

— Скорее ситуация настолько сложна, насколько вы сами ее таковой делаете.

— И это говорит человек, у которого нет собственных детей! — резко воскликнула София, разозленная собственной уязвимостью.

Ной стоял к ней спиной, но женщина догадалась, что ее слова причинили ему боль. Что-то изменилось в его осанке, возможно, то, как внезапно напряглись его плечи. Защитный механизм? Господи, ужаснулась София, а вдруг у него где-то есть дети? Или его реакция ей только померещилась?

— Мне очень жаль, — поспешила сказать она. — Вы просто задели больное место, вот я и стала обороняться.

Он повернулся к ней:

— Все в порядке. Какой у вас размер обуви?

— Что, простите?

— Какой у вас размер обуви, спрашиваю. Хочу подыскать вам что-то получше ваших сапог.

— Седьмой.

Ной отправился в кладовку и мгновение спустя вернулся, неся в руках ботинки на толстой подошве. Он поставил их к печной заслонке.

— Моя младшая сестра, бывало, надевала эти снегоходы. Можете поносить их, пока не обзаведетесь обувью, больше подходящей к местному климату.

Ботинки были далеко не модные, но отлично подходили для снежной погоды.

— Спасибо, — сказала София. — И благодарю за завтрак. Он был очень вкусным.

— Не за что.

— Я собираюсь пройтись до дома Уилсонов, — продолжила женщина. — По крайней мере, осмотрюсь, устроюсь.

— Никуда вы одна в такую погоду не пойдете.

— Мне приходилось переживать и худшие ситуации, — пробормотала она.

— В самом деле? Какие же, например?

— Такие, например, как оказаться в заложниках под прицелом пистолета или упасть с моста в ледяную воду в грузовике.

Ной от души расхохотался:

— Ну, тогда мне следует называть вас Зеной — королевой воинов.

Софии вовсе не хотелось, чтобы он решил, будто она разыгрывает его, но здесь, в его уютном фермерском доме, затерянном посреди неизвестности, ее слова звучали абсурдно.

— Давайте так с вами договоримся, — произнес Ной. — Мне нужно сделать кое-какие дела, а потом мы вместе пойдем в летний домик.

— Я в самом деле настаиваю на том, чтобы заплатить вам, — заявила женщина. — Я причинила вам столько неудобств и злоупотребила вашим гостеприимством.

— Вы же знаете, что денег от вас я не возьму, — запротестовал он.

София ничуть не удивилась.

— Тогда я придумаю иной способ отплатить вам.

— Договорились, — согласился Ной. — Вернусь через полчаса.

С этими словами он ушел по делам. Софии никогда прежде не приходилось жить там, где людям нужно было присматривать за хозяйством. Или навещать соседей раньше восьми часов утра. Или выкармливать щенков из соски. Или предоставлять кров совершенно незнакомым людям.

А она именно таковой и являлась — чужой в чуждой земле. Чужой самой себе. Она больше не узнавала собственную жизнь. Городская жительница София с карьерными амбициями за одну ночь превратилась в занесенную снегом безработную женщину в позаимствованных ботинках. К тому же за ней принялся ухаживать некий доктор Дулиттл. Ее коллеги в Гааге ни за что не поверили бы своим глазам, если бы увидели ее в эту минуту.

Дэзи Беллами планировала свой день, как главнокомандующий битву. При столь плохой погоде и маленьком ребенке на руках ей приходилось быть внимательной к деталям. Девушка подошла к окну и посмотрела на улицу. Снег все еще шел, но не сильно, превращая длинную улицу с деревянными домиками в картинку с почтовой открытки. Машин не было, и Дэзи казалось, что она каким-то непостижимым образом оказалась в прошлом, когда люди вели размеренный образ жизни и никуда не спешили и когда иметь ребенка в восемнадцать лет считалось совершенно нормальным.

Девушка напомнила себе, что в старые добрые времена ей пришлось бы непременно выйти замуж за отца ребенка, у нее просто не было бы выбора.

Она была очень рада, что в сложившейся ситуации смогла сама решать, как поступить.

Некоторое время Дэзи стояла у окна, любуясь пейзажем. Не у нее одной длительное вынужденное пребывание в замкнутом помещении вызывало дискомфорт. Люди вышли на улицу: кто-то протаптывал дорожки в снегу, направляясь по делам, кто-то просто гулял. Дети в комбинезонах увлеченно строили крепость и катались на санках, проносились одинокие лыжники, парочки направлялись к озеру с коньками на плечах.

Дэзи тоже нужно было выйти из дома, но по более серьезной причине. У них с Чарли была назначена встреча с перспективной няней. Дэзи сочла, что прогулка пешком до дома Ирмы, расположенного всего лишь в нескольких кварталах от ее собственного жилища, пойдет ей на пользу. Ее маленькое, тесное и жаркое жилище вызывало у нее чувство, будто она пребывает в заключении. Было бы разумнее позвонить Ирме и отменить встречу из-за погоды, но Дэзи очень хотелось, чтобы Чарли хоть немного привык к новой для него обстановке, прежде чем ему придется оставаться с няней регулярно — по четыре часа в день три раза в неделю. Сама Дэзи в это время будет посещать занятия в колледже.

В теории это вовсе не казалось чем-то сверхъестественным, но на деле Дэзи считала, что время будет тянуться бесконечно.

«Взбодрись, — сказала она себе. — Никто и не обещал, что будет легко. Тебе приходилось совершать в жизни гораздо более серьезные поступки».

Готовясь к выходу на улицу, Дэзи надела на Чарли теплый комбинезон, а затем с большим трудом поместила его в специальную переносную люльку и, тщательно закрепляя ремни, повесила ее себе на грудь. Чарли исполнилось полгода, и его интересовало все на свете, включая и люльку. Теперь мать и сын оказались лицом друг к другу, и руки Дэзи были свободны. Она поправила ремни и надела свою зимнюю парку, которая была велика ей на несколько размеров специально, чтобы можно было застегнуть полы, пряча таким образом ребенка.

— Не хочу даже думать о том, как я сейчас выгляжу, — произнесла девушка, надевая шапку и перчатки. — Думаю, я просто огромна.

Собравшись, она вышла на крыльцо дома. Морозный воздух даровал ощущение свободы. Мысленно Дэзи еще раз прошлась по списку вещей, которые нужно непременно взять с собой. Кошелек? Да. А ключи? Тоже да. Пеленальная сумка с достаточным на день запасом подгузников? Да. Мобильный телефон? Упс… Она оставила трубку в держателе на кухонном столе. Это маленькое упущение породило большую дилемму. Ключи лежали в кармане, и достать их можно было, лишь расстегнув парку. Тогда Чарли станет холодно, что, во-первых, совсем для него не полезно, а во-вторых, он, вероятно, начнет хныкать, а Дэзи совсем не хотелось идти к Ирме с плачущим ребенком.

Девушка решила не брать телефон вовсе. В конце концов, прежде люди прекрасно справлялись и без него. К тому же Дэзи совсем не хотелось, чтобы он зазвонил в самый неподходящий момент. Чаще всего ей так и не удавалось найти телефон в своих многочисленных карманах. Ирма ведь живет по соседству. Как бы то ни было, сделав лишь пару шагов по расчищенному тротуару, девушка ощутила тугой узел вины в желудке. Она надеялась, что вызвано это чувство всего лишь связкой ключей в кармане, которая давит на живот. В прошлом месяце она однажды забыла ключи от дома. Казалось, Дэзи ухитрялась совершить все возможные промахи. Хорошо еще, каждый не более одного раза.

— Видишь ли, — сказала она свертку на своей груди, — я раньше была очень непредсказуемым человеком, а теперь мне приходится планировать каждый свой шаг, словно я иду по минному полю.

Чарли, скрытый полами парки, издал какой-то звук. Дэзи не могла видеть выражение его лица, но, судя по радостному бульканью, малыш пребывал в хорошем расположении духа и вполне мог перенести небольшую прогулку.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать? — продолжала девушка. — Ты стоишь всех неудобств.

Дэзи позволила себе дышать полной грудью, наслаждаясь ярким сиянием зимнего дня. Было практически невозможно поверить, что крошечное существо, прижатое сейчас к ее груди, могло оказать такое огромное влияние на ее жизнь. Даже когда Чарли был еще в ее чреве, он уже перевернул ее мир с ног на голову. Дэзи же сама еще подросток, она не планировала становиться мамой. Это случилось спонтанно.

И она вовсе не испытывала досады по этому поводу. Ну, в большинстве случаев. Она обожала Чарли, но, к сожалению, он сильно все усложнял.

Тем не менее чувство любви перевешивало все. Девушка с самого начала знала, что будет любить своего ребенка, хотя он и не был запланирован. Однако во время беременности она и не подозревала, что ее ожидает. Ничто не могло подготовить ее к такой сильной всепоглощающей любви, которая даже причиняла боль, но в хорошем смысле. По крайней мере, на свете имелось существо, которое безраздельно владело ее сердцем.

Неудивительно, что Дэзи очень тщательно присматривала за ребенком.