Ной с головой погрузился в изучение международной политики. Он читал газеты и слушал сводки новостей об изменении ситуации в Умойе и постоянно натыкался на имя Софии Беллами. Постепенно Ной осознал, какую страшную беду ей удалось предотвратить. Она со своей командой смогла мирным путем урегулировать ситуацию в стране, которая на протяжении многих десятилетий пребывала в состоянии войны. Ной всегда знал, что София — совершенно особенная женщина, но лишь теперь осознал всю важность ее работы и широту профессиональных умений и навыков. Она окрестила его «заклинателем оленей» и «ее героем», но это было ничем по сравнению с ее собственными достижениями. А потом, находясь в зените карьеры, София развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась в противоположном направлении. Ною очень хотелось бы знать, мучили ли ее сомнения, раскаивалась ли она в том, что так поступила.

Все вышеперечисленное заставило его поставить под сомнение собственный образ жизни, всегда воспринимаемый им строго определенным образом. Теперь же его незыблемая вера в то, что он должен дать начало новой жизни здесь, в городке, где сам родился и вырос и где у него есть ветеринарная практика, уже не казалась ему единственно правильной. Внезапно мир, который он для себя выстроил, показался ему слишком тесным и даже ограниченным. Почему он не путешествовал? Не посещал иные земли? Не выучил иностранный язык? София была даже в Африке! Ной осознал, что очень жалеет о своем затворничестве. Теперь, когда у него была практика, он не мог никуда уехать. Или все же мог? У него было заключено взаимовыгодное соглашение с коллегой-ветеринаром из Мейплкреста, и они подменяли друг друга, когда возникала необходимость. Но, черт, у него же даже нет заграничного паспорта!

Эта мысль заставила Ноя рассмеяться. Листая телефонный справочник, он подумал о том, что некоторые проблемы решить гораздо проще, чем другие.

* * *

София так и не купила собственного жилья в Авалоне, несмотря на данное детям обещание. Она слишком торопилась переехать, и у нее не было времени ждать подходящего предложения. Ей невыносима была мысль о столь тесном соседстве с Ноем и о том, что она постоянно оказывается в местах, которые показал ей он. Каждую секунду женщина вспоминала время, проведенное вместе с ним.

София поселилась в съемном доме в двух кварталах от жилища Дэзи. В хорошую погоду она даже могла ходить пешком на работу. Она решила, что непременно найдет и купит хорошее жилье, а съемный дом — всего лишь временная мера, призванная не злоупотреблять долее гостеприимством Уилсонов.

Во всяком случае, именно так София себе говорила, страшась признать истинную причину побега, которая состояла в том, что Ною Шепарду удалось пробиться через все преграды, воздвигнутые ею вокруг собственного сердца. Когда он подобрался слишком близко, она, верная себе, немедленно сбежала.

Ведомая благими побуждениями, уверяла она себя. Не было смысла дольше оставаться в коттедже на Лейкшороуд, где воспоминания о проведенном вместе с Ноем времени, кажется, прочно впечатались в пейзаж. Она не могла проходить мимо того места, где они впервые встретились благодаря сильнейшему снегопаду. Теперь та дорога представляла собой сплошную канаву, заполненную грязью — последствием зимы, которая так долго властвовала над природой. Софии не нравилось смотреть в окно на озеро, по поверхности которого они с энтузиазмом катались на коньках. А тяжелее всего Софии было спать в постели, в которой они спали вместе, или бродить по дому, где благодаря Ною она за несколько месяцев узнала о себе больше, чем за всю жизнь. Женщина просто не могла переносить никаких напоминаний о Ное.

К сожалению, они встречались ей на каждом шагу.

Дом, ею арендованный, был полностью меблирован. Риелтор сообщил, что этот дом пал жертвой внезапного развода. Пара построила его как второй дом, но развелась прежде, чем сумела хоть однажды воспользоваться им. София заверила, что ей все равно, но иногда, глядя на заботливо выбранную обстановку, выдержанную в определенной цветовой гамме, она испытывала прилив меланхолии. Строительство нового жилья всегда вселяет в его будущих хозяев надежду, этот же дом стал напоминанием о том, что не все на свете происходит так, как мы хотим, несмотря на максимум прилагаемых усилий.

Большую часть времени женщине удавалось гнать от себя подобные мысли и находить себе занятие. Сделать это было несложно. Мел родила чудесную малышку, поэтому на плечи Софии стало ложиться гораздо больше работы в адвокатской конторе. Время, проведенное с Чарли, было наполнено мгновениями смутного мира или глупой радости, а иногда и плохо сдерживаемого терпения, но Софии нравились любые чувства, связанные с внуком. Она по-прежнему возила Макса на хоккейные тренировки, несмотря на враждебное отношение к ней миссис Альтшулер и прочих. Теперь величайшую радость ей даровало общение со своей семьей — Дэзи, Максом и Чарли. В такие мгновения она искренне верила, что это все, что ей нужно для полного счастья.

А потом пришла весна, и София вдруг осталась совершенно одна. Макс с отцом и Ниной уехал на встречу семьи Романо в Мирамаре. Его другаясемья. В отсутствие мальчика его подруга Челси вызвалась забрать к себе Опал, и София с удивлением обнаружила, каким пустым кажется дом без собаки. Дэзи повезла Чарли знакомиться с его бабушкой и дедушкой со стороны отца — О'Доннелами — на Лонг-Айленд. Они наконец-то изъявили желание познакомиться с внуком. «Лучше поздно, чем никогда», — подумала София.

Она обманывалась, полагая, что нужна здесь. Действительно, в ней нуждались, но не в том смысле, в каком она себе представляла. Она не была сердцем семьи, потому что отказалась от этой роли много лет назад. Какое это было искушение — ах, какое искушение! — снова сбежать, вернуться в среду, к которой принадлежала, снова зажить привычной жизнью. Но она знала, что не сделает этого, потому что была полна решимости сдержать данное ею слово. Ей все еще предстояло сыграть важную роль, которая могла бы повлиять на жизнь членов ее семьи.

По мере взросления детей их потребности изменились — это было несложно понять. Они больше не заполняли собой все время Софии, не требовали от нее мобилизации всех ее талантов и умения любить. Приехав в Авалон посреди суровой зимы, женщина сделала множество неожиданных открытий. Она поняла, что может полностью посвятить себя детям и внуку, и ее умение любить при этом ничуть не уменьшается, а, наоборот, возрастает, что являлось, по сути, сомнительным благословением. Сердце Софии сжималось от сладкой горечи осознания того, что в это самое время Дэзи и Чарли проводят время со своей новой семьей, О'Доннелами. Женщина испытывала гордость за Макса, стоящего на пороге юности, который сейчас отправился в солнечную Флориду знакомиться с другими членами своей большой семьи.

Ной Шепард оставил на сердце Софии очень болезненную отметину. Если ей и требовалось подтверждение того, что потеря контроля — крайне опасная вещь, то она получила его сполна. Будучи с Ноем, она поддалась страсти и порыву чувств, а теперь ее сердце расплачивалось за это.

София сидела и смотрела в окно своего безликого дома. Прогнозы погоды обещали скорый приход весны, но здесь, в Авалоне, единственным ее вестником являлось превращение снежных сугробов в грязные бесформенные кучи да таяние ледяной корки на озере. Возможно, существовало особое название для превалирующего сейчас цвета неба, но София пребывала в слишком подавленном состоянии, чтобы думать об этом.

С головой погрузившись в воспоминания, она проверила шрам в виде полумесяца на колене, который уже начал бледнеть. Он все еще был заметен, но совсем не болел. Для Софии этот шрам был очень важен.

Так она, по крайней мере, считала. Именно так. Она смогла пережить все трудности, возникающие на ее жизненном пути. И с нынешней ситуацией тоже справится.

Подняв телефонную трубку, София набрала номер Брукса. Он не делал секрета из того, что испытывает к ней определенный интерес, и они часто разговаривали. Женщина пыталась оценить по достоинству его внимание, но не преуспела в этом. Оба они были, однако, слишком хорошо воспитаны, чтобы признать очевидное. Как бы то ни было, они стали друзьями, и София обнаружила, что может говорить с ним абсолютно искренне.

— Мне нужно немного отвлечься, — сообщила она, когда Брукс ответил.

— Могу тебе в этом помочь, — предложил он.

Этот тон невозможно было ни с чем перепутать.

— Ничего такого делать не нужно. Просто… поддержи меня. Мне кажется, я ступила на извилистую тропу. Не то чтобы я жалуюсь. Я и не ожидала, что будет легко.

— Возможно, ты оказалась в неправильном месте, — предположил Брукс. — Переезжай в Нью-Йорк. Там ты сможешь работать в ООН и жить, как цивилизованный человек, в привычном для тебя мире. Тебе отлично известно, что международные суды прекрасно отстаивают права детей. И тем не менее ты будешь жить достаточно близко от своей семьи, чтобы принимать активное участие в их жизни.

— Я уже это проходила, Брукс. Это не одно и то же. Я дала обещание, которое намерена сдержать.

— Отлично. Но ответь мне на один вопрос: твоим детям нужна мученица или мама?

— Я думала, что звоню тебе, чтобы отвлечься.

— Ты звонишь мне, — возразил он, — потому что тебя одолевают сомнения относительно того, правильный ли ты сделала выбор.

Все еще пребывая в беспокойном состоянии, София убрала дом, который совсем не нуждался в уборке, потому что она являлась единственным его обитателем и не слишком его засоряла. Однако она обнаружила, что, стирая пыль с мебели и наводя порядок на кухне, она находит в этом некое успокоение — по крайней мере на несколько минут. Доставая пылесос, женщина наткнулась на одну из любимых игрушек Чарли — ярко раскрашенного клоуна-неваляшку. Играя с ним, малыш всегда смеялся. Вспоминая смех своего внука, София заулыбалась, но тут же ощутила душевное томление. Она задумалась о том, как изменилась бы ее жизнь, появись в ней еще один ребенок. Смогла бы она воспитать его вместе с Ноем? Но желанию ее не суждено было исполниться, поэтому бессмысленно было даже мечтать об этом. Раздосадованная, женщина оттолкнула от себя клоуна, но он конечно же тут же снова принял вертикальное положение. На его физиономии была нарисована глупая улыбка, словно он издевается над ней. София схватила игрушку и спрятала ее в шкаф, затем осмотрела сверкающий чистотой дом. Ей стало жутко от того, как сильно это ее жилище напоминало обезличенную квартиру в Гааге. Возможно…

Раздался телефонный звонок, и София вцепилась в трубку, как утопающий хватается за спасательный круг.

— Мам! — услышала она голос Дэзи.

— Привет, дорогая. Как там Лонг-Айленд? — поинтересовалась София. — Как поживает мой внук?

— Ответ на оба вопроса — великолепно. Знаешь, мам, О'Доннелы оказались очень милыми людьми. У них потрясающий дом в Монтоке. Я рада, что приехала в гости.

— Отлично.

— Но мы скучаем по тебе, — добавила Дэзи, вызвав на лице Софии улыбку.

С тех пор как София перебралась в Авалон, они с дочерью стали лучшими подругами. Наперсницами. Дэзи была мудра не по годам, и София полностью ей доверяла.

— Я тоже. Мне кажется, зима никогда не закончится.

— Именно поэтому я и позвонила. Когда я ехала сюда на поезде, мне в голову пришла одна идея… Возможно, тебе тоже нужно уехать, — сказала Дэзи. — Я в самом деле так считаю, мам. И я знаю, куда тебе следует отправиться.

Глава 33

Умойя, Южная Африка

Мелкая красная пыль равнин Умойи закручивалась маленькими водоворотами и оседала на всем, чего касалась. Прищурившись, София сумела различить напоенные дождем высокогорья, которые из-за обилия обитателей дикой природы были превращены в заповедник, находящийся под охраной ООН. Земли Умойи будут защищать от разграбления и жестокости, совершаемой во имя алчности. Возможно, цель эта кому-то и покажется слишком идеалистичной, но за свою долгую карьеру София усвоила, что идеалы являются очень мощным оружием.

Биби Латиф, юрист, которую София в последний раз видела в Гааге, стала теперь министром по социальному обеспечению в столице страны — городе Носсоб. В честь приезда Софии мадам Латиф устроила ей экскурсию по городу, жители которого заново строили свою жизнь. Женщина ужасалась при виде стольких обездоленных людей. Приют для сирот «Детская деревня» был переполнен детьми, которые из-за войны лишились всего. Некоторые из них потеряли родителей в совсем юном возрасте, поэтому даже не могли сказать своим спасителям, как их зовут. Детей-сирот было так много, что усыновление являлось задачей государственного значения. Однако, занимаясь повседневными делами, взрослые и дети пели, и их высокие чистые голоса напомнили Софии о вечере в Гааге, но здесь, при свете яркого африканского солнца, ее ночные кошмары держались на расстоянии. Для женщины устроили небольшую благодарственную церемонию, по окончании которой ей вручили буклет с фотографиями, тканое настенное украшение и ожерелье из разноцветных бусин. Одного визита в приют было явно недостаточно, поэтому София пообещала приехать еще раз нынешним вечером, чтобы поужинать с детьми в столовой.