Даниэла Стил - Возвращение

Я лежала без сна, пока в комнате не начало светлеть, а потом свернулась клубочком, прижалась к его спине и незаметно уснула, устав плакать. Ночь завершалась. Наступал конец.

— Черт побери, не смотри на меня такими глазами! Отвернись… Самое лучшее, что ты можешь сделать, это вернуться в Нью-Йорк. У тебя там куча друзей, да и я приеду через пару месяцев. Ты… Проклятие, Джилл, я сейчас же уйду, если ты не перестанешь строить из себя жертву… — Мы стояли в аэропорту, и он сам выглядел жертвой. Его мучил стыд. Опять моя вина?

— Ладно, хорошо, извини. Ничего не могу с собой поделать. Это… Господи, что делать? Я отдала тебе ключ от дачи?

— Да. А ты не забыла лыжные ботинки? Вчера я видел их в саду и, помню, слегка удивился. Не остались ли они там? — Хороший мальчик Крис, хозяйственный…

— Не остались. Сэм… Да. Я их положила. — Я посмотрела на него снизу вверх, и он бодро улыбнулся в ответ. — Все на месте.

Мы ломали комедию. Добрый дядя Крис провожает тетю Джиллиан до аэропорта, а тетя Джиллиан не устраивает истерик. Вот мы и старались. «Улыбайтесь, сейчас вылетит птичка!» Кого мы хотели обмануть — людей вокруг, друг друга или самих себя? Мы старались не думать о неприятном, не вспоминать о книгах, в которых описывались расставания навсегда, и убивали время, оставшееся до посадки. Но в голову лезли мысли одна другой хуже… О боже, как это было омерзительно!

Тихий голос и пустые слова Криса, сопровождавшиеся легкой улыбкой, бросали меня в дрожь. Они означали только одно: «Не заставляй меня чувствовать себя виноватым». А мое измученное лицо криком кричало в ответ: «Я тебя ненавижу».

— Я положила твой дождевик на заднее сиденье.

— Хорошо.

— Где Сэм? — всполошилась я.

— Успокойся. Вон она, играет с каким-то мальчиком. Не надо нервничать, Джилл. Все будет хорошо.

— Конечно. — Я кивнула и уставилась на носки туфель, чтобы не сказать гадость. — Вечером я позвоню и сообщу, как мы долетели.

— Можно подождать до воскресенья: по выходным дешевле. Мы ведь не сможем звонить друг другу каждый день, — сказал он, отводя глаза.

— Я и не собиралась звонить каждый день. Просто хотела сообщить, как мы добрались. — В моем голосе прозвучало раздражение.

— Ну, если самолет разобьется, я об этом услышу. Давай договоримся звонить друг другу через день. — Я снова кивнула. Лучше помалкивать.

— Хочешь жевательной резинки?

Покачав головой, я отвернулась и принялась смотреть на стоявшую рядом даму. Наверное, она подумала обо мне невесть что, но видеть Криса я больше не могла. Это было выше моих сил.

— Объявляется посадка на рейс сорок четыре до Нью-Йорка. Пассажиров просят пройти к воротам номер двенадцать. Объявляется посадка…

— Это ваш.

Я кивнула, проглотила комок в горле и принялась разыскивать взглядом Сэм.

— Знаю. Можно подождать. Слишком много народу… Не имеет смысла…

— Не имеет смысла ждать, Джилл. Пора есть пора. — Спасибо, мистер Мэтьюз, вы сукин сын… Не смей реветь!

— Я… Ох… О господи, Крис!..

Я вцепилась в его куртку, в последний раз погладила по щеке и отвернулась, вытирая глаза. Хотелось завыть, встать на колени, ухватиться за огромную хромированную колонну, лишь бы остановить этот ужас. Я стремилась остаться, о господи, как стремилась… Неужели Крис так и не обнимет меня на прощание? Нет, не обнимет. Он знает: стоит ему только сделать это, и я никуда не полечу.

— Сэм, возьми своего мишку и дай маме руку.

Я чувствовала, что Крис злится на меня за эту сцену, но не обращала внимания. Никогда в жизни мне не было так грустно и одиноко. Я расставалась со всем, что любила, к чему стремилась, и знала, что это навсегда. И все же, несмотря ни на что, меня неудержимо тянуло к Крису. Я одновременно и любила, и ненавидела его.

— Крис…

— До свидания, Джилл. Счастливого пути. Поговорим в воскресенье.

Я отвернулась, сжав ладошку Сэм, и устремилась в ворота. Между нами и Крисом было уже полдюжины людей, но я упорно смотрела вперед. Незачем оборачиваться.

— Джилл!.. Джилл!

Я остановилась как вкопанная. Нас с Сэм нещадно толкали, но я обязана была посмотреть на него. Просто обязана.

— Джилл!.. Я люблю тебя!

Он сказал это! Все-таки сказал! Вот за это я и любила его… Мое сердце упало и вдребезги разбилось о кафельный пол.

— До свидания, дядя Криц! До свидания! Мама, а в самолете будет кино?

— Будет, будет… — Я не отрываясь смотрела на Криса, а он на меня, и взгляды договаривали то, о чем мы не успели сказать утром. Так было легче.

— Мамочка…

— Позже, Сэм. Пожалуйста. — Пожалуйста, пожалуйста, позже, что угодно, но только позже… Нас провели в самолет, и вскоре Сан-Франциско остался внизу. А потом он исчез. Как и Крис.

Во время полета Сэм вела себя как ангел. Самолет был полон, кормили отвратительно, а я впала в прострацию. Шок. Сидя в кресле, я время от времени кивала стюардессе или качала головой и пыталась улыбаться Сэм, делая вид, что прислушиваюсь к ее болтовне… Но меня здесь не было. Душа моя осталась в аэропорту Сан-Франциско, а где-то в груди трепыхалось то, что раньше называлось сердцем. Теперь оно больше напоминало гнилой арбуз. Что будет, если я попробую встать? Может быть, оно развалится на куски?

Почти восемь месяцев мы пробыли в Сан-Франциско, а теперь возвращались в Нью-Йорк. Почему? Глупо. Я знала почему, однако отказывалась этому верить. Потому что я забеременела, и Крис не захотел меня видеть. Но в чем причина? Доискиваться не хотелось. Невозможно. Для этого требовались силы, которых у меня не было. Что он будет делать после моего отъезда? Встретит кого-нибудь? Влюбится? Заведет себе другую?.. А, пошел он в задницу!

Он сказал, что приедет в Нью-Йорк, но можно ли этому верить? Едва ли. В глубине души я знала, что этого не будет. Он бросил меня. Теперь я одна. Беременная. И снова в Нью-Йорке.

Полет продолжался пять часов. Из них три я копалась в себе, час спала, а к исходу пятого разозлилась. К черту его. К черту все, что с ним связано!

Я возвращаюсь в Нью-Йорк, и с этим надо смириться. Придется взять этот город за шкирку и потрясти, пока он не даст мне то, чего я хочу. На Крисе Мэтьюзе свет клином не сошелся. Когда внизу показались огни Лонг-Айленда, я воспряла духом. Сан-Франциско был прекрасным, мирным, безоблачным, но и Нью-Йорк мог кое-что предложить. Возбуждение. Оно обдавало жарким дыханием, терзало, мучило и заставляло каждого: работай, работай, работай! У этого города был свой музыкальный ритм — тяжелый, гипнотический, непреодолимый, и я почувствовала его зов сразу же, как только шасси самолета коснулось взлетной полосы.

— Мамочка, мы прилетели? — Я улыбнулась, кивнула, сжала ее маленькую теплую ручонку и выглянула в иллюминатор, в котором виднелись только голубые сигнальные огни. Но я знала, что лежит там, за рекой. Мы снова в Нью-Йорке и воспользуемся этим. Аллилуйя. Аминь.

Мы вышли из самолета и направились в багажное отделение. И вдруг мне до ужаса захотелось поскорее оказаться на мосту, увидеть, услышать и почувствовать запах родного города. Захотелось убедиться, что он ждет меня, словно оборванная цыганка на углу.

— Мамочка, а где мы будем ночевать? — Во взгляде Сэм чувствовалось беспокойство, и она крепко прижимала к себе плюшевого мишку. Тут-то меня и осенило.

Увидишь. В одном очень интересном месте. — Я зашла в телефонную будку, порылась в справочнике и набрала номер. Саманта и Джиллиан Форрестер коренным образом меняли планы.

Перед отъездом из Нью-Йорка я сдала свою квартиру жильцам. Как обычно, они имели право выехать ровно через месяц после предупреждения, а я отправила его лишь две недели назад. Две недели нам предстояло мыкаться по гостиницам. Я заранее выбрала тихий, недорогой отель неподалеку от прежней квартиры. Чушь! Это Нью-Йорк. К черту все «тихое и недорогое»! Ладно, на две недели у меня денег хватит…

— Мама, ты куда звонила?

— Туда, где мы будем жить. Надеюсь, тебе понравится. А через две недели вернемся домой.

Надо было ее успокоить. Чтобы выбраться из пропасти, мне требовалось что-нибудь грандиозное, но она нуждалась в чем-то знакомом. Все равно. Каждый получит свое. Сначала проживем две недели так, как хочу я, а потом она снова окажется дома, в привычной уютной обстановке.

Я сняла с конвейера наши осиротевшие сумки, подозвала носильщика и велела отнести их к такси.

— Куда вам, леди? — У шофера была типичная внешность нью-йоркского таксиста: зажатый в зубах окурок сигары и щетина двухдневной давности.

— В отель «Ридженси», пожалуйста. Угол Шестьдесят первой улицы и Парк-авеню.

С блеском в глазах я посадила Сэм на колени, откинулась на спинку сиденья, и мы двинулись в город. В наш с Сэм город.. Наш общий. Ну, берегись, Нью-Йорк! Скоро ты будешь сидеть у меня нацепи!

В типично нью-йоркском стиле мы неслись к городу, перескакивая из одного ряда в другой и ежеминутно рискуя жизнью. Казалось, эта езда не произвела на Сэм особого впечатления, но меня она наполнила чувством бесшабашной жизнерадостности, которую испытываешь, летя на санках с горы. Все проскакивало мимо, взгляд не успевал следить за постоянно менявшимися картинами, фонари сливались в одну сплошную линию… Я ощущала лишь скорость, но не опасность. В Нью-Йорке не привыкаешь к опасности, а пропитываешься ею, ждешь ее и, наконец, не можешь без нее существовать. Опасность у местных в крови.

Мы пересекли мост Куинсборо, спустились вниз по Шестидесятой улице и остановились у светофора на перекрестке с Третьей авеню. Вот оно, начинается! Орды лохматых наркоманов ошивались вокруг ресторана «Йеллоуфингер», поглядывая друг на друга и задирая прохожих. На девицах были просвечивающие свитера в обтяжку, на парнях — брюки весьма непристойного вида. В общем, здесь процветал стиль, который французы деликатно называют «позвольте пройти». Я просекла это с первого взгляда. Безделушки, парики, прически «афро», разрисованные лица — все говорило о том, что мы уже не в Калифорнии, где никто на такое не осмеливался, а в самом настоящем, доподлинном Нью-Йорке. На другой стороне улицы раскинулся универсальный магазин Блумингдейла, и в узком ущелье между этими двумя гигантами туда и сюда сновали машины, гудели клаксоны, сверкали бамперы, и со всех сторон звучал голос Кона Эдисона — любимого певца и шоферов, и пешеходов. Все вокруг было залито огнями ресторанов, магазинов, уличных фонарей, светящейся рекламы. Здесь чувствовалась невероятно мощная аура, избавиться от чар которой было нелегко… Мы свернули на Третью авеню и несколько кварталов проехали в окружении множества машин, обдававших нас выхлопами и слепивших фарами. Теперь налево, на Парк-авеню… Объехав газон, мы вернулись чуть назад и остановились у подъезда отеля. Слава богу, что я догадалась позвонить сюда прямо из аэропорта! «Тихая» гостиница прикончила бы меня. Мне нужно было именно это. «Ридженси».

Швейцар в ливрее помог нам выйти и улыбнулся Сэм. Два коридорных тут же подхватили наши сумки. Я расплатилась с шофером и не потребовала сдачи. Тут это было неприлично.

Сэм вцепилась в мою руку, мы благополучно миновали вращающуюся дверь и очутились в вестибюле, отделанном мрамором и позолотой в стиле барокко. За необъятных размеров стойкой тут же появился мужчина.

— Добрый вечер, мадам. Чем могу служить? — На нем был вечерний костюм и черный галстук-бабочка. Мужчина говорил с французским акцентом. Само совершенство.

— Добрый вечер. Меня зовут миссис Форрестер. Я звонила час назад и заказывала номер. Две комнаты с двумя кроватями. — Сэм загляделась на портье, и он ответил ей улыбкой.

Да, действительно. Прошу прощения, мадам, но возникла небольшая проблема. Произошла накладка. — О, дерьмо! У них нет свободных номеров. И я в мгновение ока ощутила себя Золушкой, лишившейся бального платья.

— Какая накладка? По телефону мне ничего не сказали! — Я пыталась говорить безапелляционно и не показывать виду, что разочарована.

— Дело в том, что сегодня вечером все двухкомнатные номера заняты, мадам. Я надеялся, вы согласитесь до утра занять два однокомнатных номера по соседству, но теперь вижу, что для мадемуазель это неприемлемо. — Он поглядел на Сэм и вновь улыбнулся. — Вы, конечно, предпочли бы спать с мамой. — Я чуть не заикнулась, что согласна на два однокомнатных, но портье продолжал говорить: — У меня есть другое предложение. Есть один незанятый люкс. Конечно, он для вас немного великоват… — И чудовищно дорог. Я не могу позволить грабить себя. Люкс? Ни в коем случае. — Если вы согласны, мы готовы сделать соответствующую скидку. Поскольку вы сделали заказ по телефону, отель возместит вам разницу в стоимости. Надеюсь, мадам понравится. Это один из лучших наших номеров.

Вы очень любезны. Благодарю. — Я улыбнулась светской улыбкой и с удивлением обнаружила, что портье смотрит на меня как завороженный. Что ж, старушка, оказывается, ты не утратила шарма! Какое счастье, что я догадалась надеть в дорогу маленькое черное платье, купленное этим летом в магазине Мэгнина. Оно сыграло свою роль. И когда лифт плавно понес нас на двадцать седьмой этаж, я поняла, что поступила абсолютно правильно.