— Не отвлекай меня, когда я занята, — сказала Линн. В ее руках были ножницы, и она хмурилась, глядя на Чарли. — Тебе что — нечего делать?

— Да нет, дел полно.

— Ради Бога, тогда займись делами, вместо того, чтобы приставать ко мне.

Роберт в эту минуту вошел в комнату и слышал, как мать резко разговаривала с Чарли. Он прокрался за спиной матери к печи и забрал свои башмаки.

— Почему ты меня толкаешь? — возмутилась Линн. — Ты посмотри, я из-за тебя порезала ткань!

Роберт почти ее не коснулся. Он уставился на мать возмущенным взглядом.

— Пошли отсюда, Роб, — сказал ему Чарли. — Здесь нет места для нас — мужчин. Мы с тобой займемся делами на дворе.

Чарли и Роберт вышли во двор и провели остаток дня, пропитывая забор креозотом.

— Ты не обижайся на мать, когда она ворчит. Это трудное время для женщин, когда они ждут ребенка.

— Она что, будет такой все время, пока не родится ребенок?

— Надеюсь, что нет, — ответил Чарли. — Я спросил ее, как мы назовем ребенка, она рассердилась, и попало нам всем.

— Какие тебе нравятся имена? — спросил Роб.

— Ага, теперь ты спрашиваешь меня. Мне нравится имя Салли… Присцилла… или Джейн. — Он помолчал и окунул кисть в краску. — Но это все имена для девочек, конечно.

Роберт повернулся к нему и засмеялся. Он и Чарли хорошо ладили друг с другом. Чарли не стыдился посмеиваться над собой, и Роберту это нравилось.

— Ты хотел бы, чтобы родилась девочка, да? Ты просто мечтаешь об этом, — сказал он.


— Как ты догадался? — спросил Чарли.

В конце апреля Джека опять позвали работать на ферму Беллхаус.

— Что я тебе говорила?! — радовалась Линн. — Я же тебе говорила, что, как только настанет весна, мистер Лон опять позовет тебя на работу.

Линн искренне радовалась за отца. У него теперь снова появилась цель в жизни. Он снова начал расхаживать прямо и гордо, когда у него появилась работа и зазвенели в кармане его собственные деньги. Но Линн злило одно обстоятельство: он немедленно перестал брать свою пенсию.

— Ты зарабатываешь не так много, чтобы просто выбрасывать десять шиллингов. Это твоя пенсия, и ты ее заработал!

— Если пенсия принадлежит мне, — возразил ей Джек, — я могу делать с ней все, что захочу. А я не желаю ее получать.

Она никак не могла переубедить его. Он был непоколебим.

— Они все равно перестанут мне ее выдавать, как только узнают, что я снова работаю.

Ее раздражала еще одна вещь. Роберту уже исполнилось одиннадцать с половиной лет, и Линн продолжала настаивать, чтобы он выдержал экзамен на получение места в средней школе. Его учитель в школе в Раерли считал, что он вполне сможет его сдать, если приложит к этому усилия, но Роберт ничего не желал слушать. Он мечтал работать на ферме. Средняя школа его совершенно не интересовала.

— Тебе что, не хочется ничего добиться в жизни? Образование значит очень много, и, если у тебя будут успехи в средней школе, перед тобой откроется много дорог.

— Господи, — бормотал ее отец. — Когда же мы перестанем слышать одно и то же?

Этот разговор происходил в воскресенье вечером Джек и Чарли играли в карты. Роб уже собирался лечь спать, но Линн не отпускала его целый час. Она все старалась переубедить его. Она наклонилась к нему и протянула вперед руку.

— Почему бы тебе не сделать это ради меня? Для меня очень важно, если ты согласишься.

Роберт был очень огорчен, он опустил голову. Ему не хотелось спорить с матерью, особенно когда ей было и без него трудно. У матери были грустные глаза, и она просила сына уступить ей.

— Если даже я буду стараться, я все равно не сдам экзамен.

— Мистер Мейтленд сказал, что ты сможешь это сделать.

— Он — совсем трехнутый, — заметил Роб.

— Почему бы тебе не попытаться, чтобы самому во всем убедиться? Не так уж трудно попробовать сдать экзамен.

— Я уверен, что не сдам, поэтому мне и не хочется пытаться, чтобы провалиться.

— А что будет, если ты сдашь экзамен?

Глаза у Линн стали такими блестящими. Она почувствовала, что мальчик попался ей на крючок.

— Скажи мне, как бы ты себя чувствовал в данном случае?

— Мне было бы приятно.

— Конечно, ты прав. И я тоже гордилась бы тобой!

— Но я не желаю учиться в средней школе. Если там начнешь учиться, этому не будет ни конца ни края!

— Нет, ты не прав. Если тебе не понравится, ты там можешь не учиться, но ты должен попробовать сдать экзамен.

— Как, получить место и не начинать учебу?

— Мы тогда будем знать, на что ты способен. Я тебя прошу лишь попробовать.

Роберт замолчал, он колебался и внимательно посмотрел на мать.

— Не знаю, — наконец сказал он. — Если я сдам экзамены и мне предложат место, ты тогда начнешь ко мне приставать, чтобы я там начал учебу.

— Нет, я не стану этого делать, клянусь тебе. Честное-пречестное слово!

В комнате наступила тишина. Джек и Чарли прислушивались к их разговору и даже перестали играть в карты. Роб просто замер, как в столбняке. Линн легонько потрясла его за руку, и он очнулся.

— Роберт, попробуй хотя бы, чтобы доставить мне удовольствие.

— Ну-у-у, — начал колебаться мальчик.

— Я прошу не так уж много, просто попробовать сдать экзамен, — сказала Линн, — чтобы показать нам, на что ты способен!

Вдруг вмешался ее отец. Он говорил резко и нетерпеливо:

— Ради Бога, оставь в покое парня! Что ты ему не даешь спокойно жить! Он сказал тебе, чем он хочет заниматься. Оставь его, и пусть он сам выбирает свой путь.

— И всю свою жизнь останется работником на ферме?

— Я тоже работал всю свою жизнь. Не думаю, что мне от этого стало хуже.

— Но и не принесло тебе ничего хорошего!

Линн вдруг заговорила резким тоном, Роберту это не понравилось, и он отошел от нее.

Он почти поддался ее уговорам, но то, как она разговаривала с дедом, все сразу переменило. Линн все прочитала на его лице и поняла, что проиграла этот раунд.

— Спокойной ночи, мама. Я иду спать.

— Это все, что ты мне хочешь сказать?

— Мне не нравится, когда меня стараются перехитрить, — ответил он. — А ты это стараешься сделать со мной.

— Ты не хочешь меня выслушать?

— Нет, — сказал Роб, и Линн пришлось его отпустить.

Потом она накинулась на отца:

— Зачем ты вмешался? Я его уже почти уговорила.

— Тебе очень нравится уговаривать и убеждать людей. Тебе нужно попытаться оставить их в покое.

— Джек прав, — сказал Чарли, — не стоит приставать к Робу. Он потом тебе все припомнит!

— Я думала, что ты будешь на моей стороне. Ты учился в хорошей школе и прекрасно знаешь, как это может помочь в жизни.

— Чем мне это помогло? — спросил ее Чарли. — Я — механик, вот и все!

— Но ты так много всего знаешь! Ты можешь поговорить с кем угодно и на любую тему, — заметила Линн.

— У Роба все будет в порядке. У него светлый ум, и он знает, что ему нужно. Я сомневаюсь, что средняя школа может ему многое дать.

— Заранее невозможно все знать. Может, он напрасно отказывается от своего шанса.

Позже в июле имена победителей были напечатаны в местной газете. Среди них были два мальчика из Херрика и позже, когда начался зимний семестр в школе, их можно было видеть у Херрик Кросса в темно-зеленых пиджаках с блестящими пуговицами и в таких же кепках. Они ждали автобус.

— Ты мог бы стать одним из них, — сказала Линн Роберту. Она так желала этого. — Я уверена, что ты гораздо умнее, чем этот Бартон.

И хотя она время от времени ругала сына, они все равно были очень близки друг к другу, и разногласия между ними были временными. Она гордилась им, таким, каким он был, и почти перестала думать о том, кем бы он мог стать. Роб был для нее хорошим сыном, и она его очень любила. Он же постоянно старался помочь ей.

Во время каникул он подрабатывал на фермах, чтобы подкопить немного денег, но он никогда не тратил деньги на мороженое и на сласти; вместо этого он покупал зубную пасту, носки и мыло, так как понимал, что даже такие мелочи смогут немного помочь матери. Он почти никогда не тратил деньги на развлечения, но по мере того, как приближались холода и зима, он не переставая мечтал о коньках, которые он видел в витрине магазина в Овербридже и цена которых была двадцать пять шиллингов.

Поэтому каждый вечер после школы и весь день в субботу он разбрасывал навоз на ферме Бруки. Хозяин Хедли Шарп обещал ему заплатить по шесть пенсов за час работы, но предупредил, что заплатит только тогда, когда Роб разбросает навоз на всех двадцати акрах. Для такого парня это была трудная и тяжелая работа. Кучи навоза по всему полю казались кучами цемента. У Роба болели руки, и вскоре все ладони были в волдырях и мозолях.

— Этот Хедли Шарп, — возмущалась Линн, — не имеет права заставлять тебя так много работать. Ты больше не пойдешь туда. Ты меня слышишь? Я тебе не разрешаю.

— Теперь я уже не могу остановиться, — сказал Роберт. — Он мне должен деньги, и я получу их с него, до последнего пенни! Я коплю деньги, чтобы купить коньки.

— Я смогу подарить тебе коньки на день рождения в следующем месяце. У меня есть немного денег.

Но Роберт даже не желал слушать об этом.

— Ты эти деньги отложила для малыша, — сказал он, — чтобы купить ему необходимые вещи.

Он уперся, и его было невозможно сдвинуть с места.

— Кроме того, — сказал он, сжав челюсти, — я хочу купить их на свои деньги.

Наконец он разбросал весь навоз, и Шарп остался им доволен. Он заплатил Роберту за двадцать часов работы и даже дал ему премию в восемнадцать пенсов.

— Я должен признать, ты — хороший и упорный работник. Если желаешь, то можешь еще приходить и подрабатывать у меня на ферме.

Роберт согласился. Ему было нужно еще тринадцать с половиной шиллингов.

Линн тяжело переносила беременность. У нее постоянно болела спина, и ей было трудно двигаться. Оставалось ждать родов еще два месяца, но… казалось, что это время никогда не наступит!

— Чем тебе можно помочь? — спрашивал ее Чарли.

— Нет, ничем, — сказала Линн. — Я спрашивала у медсестры. Только нужно отдыхать каждый день.

Он не мог не видеть ее страданий, и ему казалось, что это он во всем виноват. И ему было стыдно и жаль Линн. Так случалось по ночам, когда она стонала и плакала от боли. Чарли так переживал, что на лице у него выступал пот.

— Что я должен сделать, чтобы тебе как-то помочь?

— Потри мне спину.

— Здесь?

— Нет, немного пониже.

Прикосновение его руки приносило ей облегчение, хотя бы временное. Чарли закрыл глаза, он пытался забрать ее боль к себе в ладони. Бог ты мой! Какие же муки мужчины несут своим женам! И это еще называется любовью! Нет, решил он, ненавидя себя, это похоть мужчины называют любовью. Они таким образом стараются оправдать себя и избавиться от чувства стыда. Любовь — это что-то совершенно иное. Любовь — это то чувство, которое он испытывает к Линн теперь. Он отдал бы за нее жизнь, чтобы только исправить то зло, которое он ей причинил.

Но Чарли испытал и странное, необычное чувство, когда Линн убрала его руку со спины и поместила ее себе на живот, где шевелился их еще не рожденный ребенок. Его малыш двигался в утробе матери! Частичка самого Чарли, возродившаяся в теле Линн. Он положил взволнованное лицо ей на грудь. И мягко обхватил ее руками. Он своей нежностью просил у нее прощения за страдания. Ему было стыдно, но даже сейчас он жаждал ее тело.

— Все в порядке, — шепнула она ему. — Не дрожи ты так!

— Мне не нужно было это делать с тобой, — сказал Чарли.

— Не будь глупым. Это все совершенно естественно. — Потом Линн добавила с улыбкой в голосе: — Боюсь, что вся беда в том, что я слишком стара, чтобы рожать ребенка.

— В тридцать шесть лет? Перестань, — ответил Чарли.

Но после ее слов он начал бояться еще больше. Шли недели, он видел, что Линн страдает от боли, и страх за нее и за дитя начинал его душить снова и снова. Он постоянно присматривал за женой и стал даже раньше приходить домой после работы. Он старался почаще заставлять ее отдыхать.

Осень пролетела быстро. В воздухе уже чувствовалась свежесть первых заморозков. И на дальних холмах появилось белое покрывало. Роберту хотелось как можно скорее купить коньки.

По утрам в субботу он, как только светлело, появлялся на ферме Бруки. Он работал на старой соломорезке или измельчал брюкву для кормления скота.

Как-то утром, когда Роб работал во дворе, экономка Хедли Шарпа миссис Джеймс вышла из дома и попросила работника Берта Джонсона поймать и зарезать ей петуха. Берт поймал петуха и положил его на колоду, где торчал всаженный в нее топор.