Оливия Крэнк - Возвращение

Патрик вздохнул, повернулся, чтобы уйти.

– Подожди, малыш! Я сожалею, что так получилось. Тебе действительно не годится это видеть. Разденься, поплаваем вместе, поговорим. Пожалуйста!

– Я не сержусь. Просто плавать нет настроения. Вообще мне нужно заниматься. Увидимся позже.

«Странное дело. Не думал, что такое возможно. Я всё еще верю, что душа его здесь. Но она не соприкасается больше с моей. Наоборот – отталкивается. Свобода и пустота. Так чисто теперь в моем сердце и холодно, как в комнате, откуда вынесли всю мебель, и отопление выключили. В этой нежилой комнате нельзя оставаться. Но куда мне деться, не знаю. Я ни о чём не жалею. И ничего не боюсь. Нет, всё же, боюсь немного. Мне уже тридцать пять, а жизнь придется начинать сначала».

Отец Келли и не пытался скрыть своей радости, когда Патрик заговорил с ним о разводе:

– Один вопрос, мистер Салли. Вашу девочку вы заберете с собой?

– Я готов. Но, боюсь, что ваша девочка будет категорически против.

– А я как раз хотел предложить оставить Монику с нами. Успел к ней привязаться. К детям, знаете ли, быстро привязываешься.

– Со мной у вас проблем не будет. Но у нее, как вы знаете, и более близкие родственники имеются.

– Это уж не ваша забота, мистер Салли.

– Точно. Теперь не моя.

«Что же, Моника, малышка, ты мне отнюдь не чужая. И нельзя сказать, что я оставляю тебя легко. Но у меня совершенно нет сил бороться за тебя с Хэнком, и уж тем более, с семейством магнатов в пользу Хэнка. Остается утешиться тем, что ты в надежных руках. Блестящее образование, прекрасные жизненные перспективы. Не два скромных гомика, Хэнк. Высшее общество. Ты доволен? Теперь я понимаю, в чём-то ты был прав. Быть отцом – не естественно для гея. Это не наш удел. А Роджер? Да, Роджер – славное исключение».

В свою очередь и мать Келли не скрывала, но не радости, а прямо-таки восторга:

– Я так и думала, мистер Салли, что вы тактичный, умный, тонко чувствующий человек. Несомненно, вы понимаете, бедняжка Келли совершенно не в себе была после той страшной комы. Боже мой, что мы все пережили! Буквально ад на земле. Только теперь она по-настоящему возвращается. Вы очень милый, но поймите меня правильно, что у вас может быть общего?

«Она сама не знает, как права. Тело Келли приняло в себя моего Роджера. И поглощает теперь всё сильнее. Всё глубже затягивает. Он подчиняется ее гормонам, реагирует на раздражение ее нервных окончаний. Смотрит на мир ее глазами. Она победила, я отступаю».

Они предложили Патрику кругленькую сумму, так сказать, отступных. Роджер, вернее то, что от него осталось, страшно бесился по этому поводу. – «Ты продал меня! За копейки продал! Мог хотя бы назначить достойную цену!» – Действительно, сумма показалась значительной только Патрику. Для них, миллиардеров, что такое несколько сотен? Сущие пустяки. Да еще если речь идет о счастье дочери. Патрик взял. Не торгуясь. Ведь он начинает новую жизнь. Представить невозможно, что и когда ему может понадобиться. «Остатки» Роджера только злились, больше ничего. Ни печали, ни раскаянья, ни мольбы, ни тоски. Никаких эмоций из обычного набора, приличного обстоятельствам. Одна бессильная злоба. Лишнее доказательство того, что Патрик поступает правильно.

– А я-то думал, что впадаю в старческий маразм.

– Шутите? Вы вовсе не старый.

– Не мальчик, дорогуша. К сожалению. Но до маразма надеюсь еще успеть, как следует порезвиться. Так где же Рэнди и Гарри?

– Дело в том, что после кончины моего супруга, дом, в котором мы с ним жили, навевал слишком много воспоминаний, так что…

– О, дорогой мой, соболезную! Разумеется, ты не мог там оставаться. От такого можно совершенно лишиться рассудка.

– Мне вообще захотелось начать новую жизнь. Родилась идея поменяться с кем-нибудь. Рэнди и Гарри согласились. Вышло очень удачно. Им будет попросторней в доме, а с меня вполне достаточно этой квартиры. А платить продолжаем как прежде, каждый за свое.

– Великолепно!

– Вам нужно было позвонить им, предупредить о своем визите. Тогда они сообщили бы, что переехали.

– А я люблю внезапно нагрянуть. Странно, что мы не знакомы. Я сто лет знаю Рэнди. А Гари все двести. И никогда не видел твоей симпатичной мордашки ни с тем ни с другим.

– Мы с ними раньше не общались. Списались на форуме в интернете.

– Не смотри на меня так, умоляю. «Это ископаемое понятия не имеет, о чём я». Ничего подобного. У меня своя страница в фейсбуке и в ней френдов больше тысячи.

– Отлично. Надеюсь, я стану одним из них. Патрик Салли, к вашим услугам. Не хотите ли чашечку китайского чаю? У меня особый сорт, аромата необыкновенного.

– С удовольствием, мой милый. Меня зовут Эдуард, для друзей просто Эдди. Эдди Зановски. Тебе нехорошо, котеночек?

– Нет, я в порядке. Пожалуйста, вот сюда.

– О! Ты шикарно здесь обжился. Сразу видно высокий художественный вкус. Занимаешься дизайном?

– Ничего похожего. Я музыкант. А дизайнера тоже в интернете нашел.

– Скрипка! Какая прелесть! Ты обязательно должен сыграть мне.

– Может быть, чуть позже. Пожалуйста, чай.

– Благодарю, мой милый. И что же? Дорого обошлась тебе эта роскошная обстановка?

– Терпимо. Вообще у меня есть деньги. Я и квартиру мог бы снять, или даже купить. Но мне захотелось именно поменяться. С кем-то из своих. Понимаете, о чём я говорю?

– Отлично понимаю, дорогой. Представь себе, во времена оны среди подростков, каковым я тоже был, что сейчас, конечно, трудно представить… Так вот, у нас в ходу была легенда о голубой мафии. Дескать, все геи связаны между собой, всегда и везде узнаю́т своих, во всём поддерживают, приберегают друг для друга тепленькие местечки в правительстве и у других кормушек. Все они богаты, многие знамениты. И самое главное, неустанно вовлекают в свои ряды хорошеньких новичков.

– Чудесная легенда.

– О да, моя прелесть. Полагаю, наш долг вести себя так, будто это сущая правда. Мир слишком жесток к нам, нежным голубым фиалкам. Разве я сказал что-то смешное?

– Просто вы мне очень нравитесь.

– Это взаимно, радость моя.

– Могу я спросить, чем вы занимаетесь? На пенсии?

– Окстись, душечка! Я что похож на пенсионера?

– Конечно, нет, простите.

– У меня свой магазинчик в центре города. Одежда только для геев.

– Не может быть! На углу Ридженальд и Парковой?

– Именно, солнышко! Знаешь?

– Не то слово! Я постоянный клиент. У меня и карта дисконтная есть. Странно, действительно, что мы не встречались.

– Я редко сам обслуживаю. В основном занимаюсь бухгалтерией, отчетностью, согласовываю поставки.

– Ассортимент у вас выше всяких похвал.

– Конечно, мой зайчик. Никакой пошлятины. Вкус, гармония и грация. Боа из перьев лучше искать в лавчонках «всё для карнавала». У нас эксклюзивный бутик. Трансух и всяких маргиналов я на дух не переношу. Наш клиент – настоящий джентельмен, тонкий, изящный, вот как ты. Когда соберешься к нам, дай мне знать. Приготовлю что-нибудь особенное.

– Спасибо, Эдди, я тронут. Предупрежу обязательно. Кстати, я обещал одному своему знакомому гламурненький пиджачок и совсем забыл об этом.

– Хм, гламурненький?

– Он натурал. Так что требуется нечто на грани фола.

– Как натурал? Не забывай, мой мальчик, о святой обязанности голубых мафиозо постоянно привлекать новых адептов.

– А что, я уже член?

– Деточка, доброе утро! Какие могут быть сомнения? Или у тебя взносы за несколько лет не оплачены?

– Со взносами, пожалуй, всё в порядке.

– Вот видишь. Дисконтная карта моего магазина имеется. Это вообще пропуск в высшую лигу.

– Хотите пригласим сюда Рэнди и Гарри? Раз уж вы собирались с ними увидеться. У них еще не было возможности оценить здешние преобразования.

– А ты нам поиграешь?

– Посмотрим.

– Боюсь, как бы их не убило, всё, что ты здесь натворил.

– Наверное, они крепкие ребята, раз согласились на такую авантюру.

– Ну, что же, гулять, так гулять. Давай звони им, а я сгоняю в магазинчик. Затарю всё для вечеринки. Не скучай, красотуля, я скоро.

Лорейн не получилось дозвониться. Благо Майк всегда на связи. Всегда жизнерадостный и ироничный.

– Ты чего такой опрокинутый, Салли?

– Держись за стул, а то и сам опрокинешься. Ни за что не угадаешь, кто явился сейчас ко мне прямо домой. В мою новую квартиру.

– Папа Римский?

– Мог бы пооригинальней версию выдвинуть. Но реальность как всегда превосходит самые смелые выдумки. Отец Хэнка собственной персоной.

– Святые угодники!

– Что это тебя сегодня на религиозную тематику распёрло? К причастию готовишься?

– Уже причастился с утра по стаканчику с одним клиентом. Но это неважно. Рассказывай лучше про старого чудилу.

– Вот то-то и оно. Как ты мне в красках обрисовал, я и представлял себе именно старого и именно чудика. У меня же мысли такие были, когда я ушел от своих, найти несчастного старичка, отвергнутого всеми. Рисовался эдакий дешевый дом престарелых, трясущееся существо в кресле каталке, дурно пахнущее и размалеванное помоечной косметикой. И вдруг он сам звонит мне в дверь! По виду чуть больше полтинника ему. На счет нелепых шмоток – наплюй в глаза тому, кто тебе рассказал об этом.

– Как ты думаешь, кто мне рассказал?

– Вот ему и наплюй.

– Тебе теперь там ближе.

– Не будем о грустном.

– Да, давай продолжай о веселом.

– Угу, веселое есть. Он очень манерный. Даже слишком. И ручкой, действительно делает, точно как ты изображал. Но мне кажется, это поза. Маска для чужих, самозащита. Не думаю, что с людьми по-настоящему близкими он вот так всегда кривляется.

– Всё ясно, ты от него без ума.

– В первую очередь я без ума от самого факта. Это ж магия какая-то. Думал о нём, собирался разыскивать, а он приходит сам ко мне в квартиру, прежних жильцов искать. А знаешь, что по-настоящему смешно? Как он похож на Хэнка. Думаю, я узнал бы его, если б встретил на улице. Сразу б догадался, кто это.

– Жутковато звучит, Хэнк – манерный дурашка.

– Согласен. Видимо гротеска его поведению добавляет как раз то, что я знаю Хэнка. Так-то у меня полно знакомых с растяжечкой говорящих, и ни один никогда меня так не шокировал. Да! Самое интересное! У него есть своя концепция гомосексуализма, как социального феномена.

– Ты меня пугаешь.

– Эх, с тобой, с натуралом и говорить о таком не стоит. А концепция грандиозная. И очень симпатичная. Он и сам симпатичный. Короче, скажи Лорейн, сегодня мы затеваем пьянку в честь знакомства. А завтра пусть обязательно мне дозвонится. Оболью ее впечатлениями с головы до ног.

– Окей. Повеселись там, как следует.

– Майк! Майк! Погоди! Как ты думаешь, сказать ему о Монике?

– Нет, Салли, извини, в таких делах я не советчик. Подожди пока. Послушай, что тебе Лорейн завтра скажет.

– Ладно, отважный капитан, счастливого тебе плаванья.

Рэнди и Гарри сразу же пожелали забрать свою квартиру назад.

– Ах вы свинюшки! – Попрекнул их Эдди. – Ничего, моя гуленька, отдай этим злым завистникам их жалкую холупу и перебирайся ко мне.

– Это шутка была, Эдди! Комплименты нововведениям.

– А ему понравился Патрик и нужен предлог пригласить его.

– Чушь! Эдди может вполне обойтись и без надуманных предлогов. Я еще в состоянии сделать предложение, кому захочу. Патрик, душечка, у тебя вот здесь стояли фотографии, зачем ты убрал их? Я как раз собирался рассмотреть получше.

– Какой ты беспардонный, Эдди. Он совершенно не обязан выворачиваться перед нами наизнанку и демонстрировать то, что не хочет.

– Вынужден признать, я такой торопыга. Это всегда меня губит. Не обижайся, рыбонька, старичок Эдди уже успел привязаться к тебе.

– Я тоже очень рад нашему знакомству. Ты, кажется, хотел послушать мою игру?

– О, будь так добр, мой мальчик! Сидите смирно, олухи. И не вздумайте шептаться. Я хочу насладиться в полной мере.

Патрик играл, а по лицу Эдуарда текли вполне себе неподдельные слезы.

«Ясно, что он рисуется, но всё равно приятно. Что мне делать с тобой, нечаянная радость? До какой степени возможно наше сближение? Я воспитывал твою внучку, ненавидел твоего сына. Думал о тебе, как об одиноком сердце, нуждающемся в моей поддержке. Теперь ты здесь. Укутанный в оболочку принужденной веселости, зарытый глубоко под слоем дешевых эффектов. Удастся ли мне тебя откопать? И стоит ли браться за лопату? Ничего не понимаю. Ни о тебе, ни о себе, ни об этой жизни. Один в океане. И не вижу берега, к которому мог бы прибиться. Майку хорошо, у него навигационные приборы».