Об Армаде Уиллсбери тоже слышал от Блэка, но предпочёл почтительно промолчать, всем своим видом выражая согласие с вице-адмиралом.

— И кого нам присылают вместо достопочтенного Дрейка, победившего испанцев при Елизавете? — продолжал тот, — Какую-то бывшую фаворитку, которая гик не отличит от утлегаря. Вот что, Уиллсбери, попробую-ка я добиться аудиенции у королевы. Раскрою ей глаза на происходящее и попытаюсь убедить изменить решение. Тебя оставляю за главного, но только ты встреть эту дамочку так, чтобы сразу же поняла — будь она хоть трижды фаворитка, но в морские дела придворным красоткам путь заказан!

— Хорошо, господин адмирал, — согласно закивал Уиллсбери, — Вы скоро вернётесь?

— Не знаю, как там дела пойдут в Кенсингтоне. Возможно, завтра. Надеюсь, наша миссис адмирал к тому времени уже объявится — наведёт порядок в своих туалетах!

Вице-адмирал, усмехнувшись, пружинистой походкой направился к трапу. Легко сбежав вниз, он отвязал серого коня, уже который день прогуливавшегося вокруг ближайшего к пристани дерева, и вскочил в седло. Уставшее от вынужденной неподвижности животное радостно заржало, поднялось на дыбы и, не дожидаясь пинков в бока, стрелой умчалось в лес. Что касается Уиллсбери, то он, обрадованный высоким доверием начальства, развернулся на каблуках, подозвал юнгу и вполголоса отдал ему какие-то распоряжения…

Через три часа всё ещё прогуливающийся по палубе капитан услышал голос марсового:

— Всадник на горизонте! Скачет по дороге в сторону гавани!

Уиллсбери с недоверием взглянул вверх и нехотя начал подниматься на марсовую площадку. Несмотря на то, что этот тридцатипятилетний вояка был отменным капитаном и неплохо владел оружием в бою, он уже успел обрести весьма внушительные формы, затруднявшие когда-то столь привычное для него дело как лазанье по вантам.

— Дай взглянуть, Крис, — едва добравшись, пропыхтел он. Матрос подал ему подзорную трубу. На извилистой дороге, ведущей через лес, виднелся силуэт всадника в чёрном дорожном плаще и белоснежной шляпе. Пригнувшись к холке коня, он мчался, поднимая вокруг себя клубы пыли.

— Неужели наш вице-адмирал решил вернуться? — поинтересовался матрос, глядя на Уиллсбери, напряжённо всматривающегося вдаль

— Не похоже, — покачал головой капитан, — может быть, королевский посыльный? Неужели Анна всё-таки изменила решение?

Уиллсбери вновь поднёс трубу, прищурил один глаз и пристально взглянул на приближающуюся фигуру.

— Судя по одежде — точно из благородных…, - задумчиво пробормотал он, — шпага под плащом… Но уж точно не эта красотка Мальборо…

— Да, непохоже, — понимающе хмыкнул марсовой Крис Бинг. Несмотря на строжайший приказ Уиллсбери, Блэк уже всюду раззвонил о королевском приказе, и скучающие матросы с интересом обсуждали последние новости.

— Значит, разболтал всё этот негодник Блэк, — с укоризной покачал головой Уиллсбери, — а мне клялся, что скорее язык проглотит, чем хотя бы слово скажет об этой герцогине… Ладно, пойду вниз. Надо встречать этого придворного красавца, а то ведь все нынешние юнцы так и норовят показать, что они важнее самого архиепископа.

Через полчаса всадник уже был на пристани. Спешившись, он ловко привязал коня к гибкому стволу молодой берёзы и несколько раз прошёлся взад-вперёд по пирсу, с явным удивлением оглядывая корабли, не проявлявших ни малейших признаков жизни. Будто бы вымерло всё вокруг, и даже самый пристальный взгляд не мог обнаружить ни на вантах, ни на палубе, ни единого представителя рода человеческого. Молодой человек ещё раз внимательно осмотрелся, видимо, интуитивно ощущая, что не менее сотни любопытных глаз незримо наблюдают за ним изо всех укромных уголков возвышающихся в гавани судов, а затем вновь прогулялся по каменному парапету пристани. Наконец, устав от чересчур продолжительного ожидания, он приблизился к трапу «Королевы Елизаветы» и уже намеревался самым бессовестным образом подняться на корабль без приглашения, как вдруг услышал раздавшийся сверху голос Уиллсбери.

— Кто Вы? — внушительная фигура капитана возникла на баке, будто появившись из-под земли.

— Я из Кенсингтона, — спокойно ответил молодой человек. Он скинул длинный дорожный плащ, забрызганной сероватой грязью английских дорог, и под ним сияющей белизной сверкнули расшитые жемчугом камзол и панталоны. На расшитой перевязи висела длинная шпага, а за пояс были заткнуты внушительных размеров пистолеты и кинжал. На голубой ленте переливалась крупными бриллиантами восьмиконечная звезда.

«Наверное, посыльный», — подумал спускающийся по трапу Уиллсбери, — «один из тех красавцев, о которых говорил наш вице-адмирал. Но вооружён неплохо и, судя по всему, шпагу носит не только для украшения. Интересно, за что он удостоился королевской награды — неужели за очередную ловкую интрижку?», — на округлое румяное лицо Уиллсбери вдруг набежала тень, и он глубоко вздохнул, — «Так вот как люди получают королевские награды! А тут всю жизнь своей шкурой рискуешь, и всё бесполезно! Разве что до капитана можно дослужиться…».

— Могу я видеть вице-адмирала Мэдфорда? — любезно поинтересовался незнакомец

— Он сейчас в отъезде и поручил мне исполнять его обязанности. Я капитан Джон Уиллсбери, так что Вы можете передать мне все распоряжения Её Величества.

Молодой человек нахмурился и вновь окинул взглядом стоявшие у причала суда. На палубе по-прежнему не было видно ни одного матроса.

— Почему вахтенные офицеры не на своих постах? — в голосе его послышалось плохо скрываемое раздражение, — может быть, вместо того, чтобы две недели ждать у моря погоды, вам следовало бы заняться ремонтом?

«Кажется, этот франт кое-что смыслит в морском деле», — подумал Уиллсбери и вновь пристально взглянул на незнакомца, — «Однако для посыльного он слишком уж суёт свой нос в чужие дела. Какое дело ему до того, чем мы занимаемся на стоянке?» и тут же, немного приосанившись, добавил:

— С кем имею честь говорить? Надеюсь, Вам известно, что, согласно уставу, я имею право давать разъяснения лишь тем лицам, в непосредственном подчинении которых находится эскадра.

Выслушав сию тираду, которая наверняка оказала бы воздействие на человека, не имеющего соответствующих полномочий, незнакомец протянул Уиллсбери конверт. Капитан молча развернул его и пробежал глазами. Лицо его вдруг побледнело, а ненадолго появившийся налёт надменной властности тут же сменился растеряно-подобострастным выражением.

— Значит, Вы наш новый адмирал? — испуганно пробормотал он, — простите, что не встретили, как положено по уставу. Мы ждём Вас с самого утра, но тут странные слухи ходят… Вице-адмирал Мэдфильд даже отправился в Кенсингтон, чтобы добиться аудиенции Её Величества.

— Где другие капитаны? — продолжал свой допрос незнакомец, — Почему не на кораблях?

— Некоторые из них сошли на берег, другие отдыхают в своих каютах. Мы ждали Вас с утра, — пытался оправдаться Уиллсбери.

— Через полчаса совещание на палубе «Королевы Елизаветы». Когда прибудет вице-адмирал Мэдфильд?

— Не знаю, — растерянно промычал Уиллсбери, — обещал завтра

— Придётся проводить совещание без него. У нас мало времени. Мне надо осмотреть каждый корабль — насколько я понимаю, большинство из них нуждаются в серьёзном ремонте.

— Но может быть стоит…, - попытался возразить Уиллсбери

— У нас мало времени, — сухо ответил незнакомец, — надеюсь, Вы слышали про Новую Армаду?

— Да, сэр, — кивнул капитан, разум которого медленно, но неуклонно осознавал произошедшее

— Мы должны выйти из Дувра не позднее, чем через полтора месяца. К этому времени к нам должны присоединиться ещё восемьдесят судов.

— Из состава какой эскадры? — попытался продемонстрировать свою осведомлённость Уиллсбери

— Это новые корабли. Сорок из них сегодня утром сошли со стапелей, остальные будут готовы не позднее, чем через месяц. Надеюсь, Вы поможете мне набрать знающих людей.

— Простите, господин адмирал, — осторожно произнёс Уиллсбери, — не могли бы Вы рассеять мои сомнения? Понимаете… странные слухи ходят…

— Что Вы хотите узнать, — хитро прищурился незнакомец, взглянув прямо в глаза стоящему перед ним капитану. Казалось, он уже давно ждал подобного вопроса.

— Ещё раз простите, господин адмирал, — смущённо пробормотал Уиллсбери, но, насколько я понял, Вас зовут Питер Сильвер.

Незнакомец улыбнулся и молча кивнул, давая возможность исполняющему обязанности вице-адмирала окончательно прийти в себя. Тот после небольшой паузы продолжал:

— Дело в том, что один кенсингтонский сплетник сообщил нам вчера, что адмиралом назначили королевскую фаворитку, некую герцогиню Мальборо…

Незнакомец по-прежнему молчал, но во взгляде глубоких синих глаз на мгновение ярко вспыхнули загадочные огоньки, но тут же погасли, оставив Уиллсбери наедине со своими сомнениями.

— Честно говоря, наш вице-адмирал отбыл в Кенсингтон для того, чтобы попытаться убедить Её Величество изменить своё решение. Но, видимо, кто-то уже опередил его, и она назначила Вас. Только представьте себе, ведь эти придворные интригантки ничего не смыслят в морском деле!

Последняя фраза была произнесена со столь искренним негодованием, что Арабелла, а это была именно она, пристально взглянула на собеседника. Так вот, что о ней думают её будущие моряки! Ничего, скоро они узнают, с кем имеют дело! С другой стороны, разве она не ожидала подобной встречи? Разве не её душу только что терзали назойливые мысли о том, как воспримут старые морские волки назначение молодой женщины в качестве адмирала? Она всего-навсего получила то, что должна была получить — недоверие и сомнение, граничащее с неповиновением и мятежом. Но разве не приходилось ей когда-то усмирять ещё не такие бури? Разве одного её гневного взгляда не было достаточно для того, чтобы успокоить даже самых заядлых бунтарей-флибустьеров? Нет, она и здесь будет на высоте, но только на этот раз всё обойдётся без гневных взглядов и угроз. Загадочно улыбнувшись, она вновь подняла глаза на собеседника.

— Скажите мне, Уиллсбери, а что Вы слышали об этой герцогине?

— Да почти ничего. Мы пять лет провели в море, и только с отставкой нашего адмирала Линсона прибыли в Англию. Знаю только, что она была королевской фавориткой, вот Анна её и продвинула. Кто-то говорил, что раньше она пиратствовала близ Багам, но, думаю, это неправда — наверное, перепутали с приятельницами долговязого Рэкхема.

Арабелла с интересом взирала на маленького человечка, только что рассказавшего ей свою версию её же собственной биографии. Надо же — а ведь она думала, что история жизни герцогини Мальборо уже известна всей Англии! Вот что значит мнить о себе слишком много! Оказывается, для них она — всего лишь пешка, одна из многих важных на вид, но, по сути своей, малозначащих персон, вращающихся в орбите Кенсингтонского дворца. Таких, как она слишком много, чтобы каждой из них уделить внимание. Простым людям нет дела ни до их хитроумных интриг, ни до тех противоречий, что постоянно сотрясают королевский двор — этот мир хищников, жадных до власти и денег. Они тихо и незаметно выполняют свою повседневную работу — ту, от которой действительно зависит судьба страны… Вновь вспомнив чудака Хэндса, герцогиня улыбнулась едва заметной хитрой улыбкой:

— Скажите, Уиллсбери, а что Вы слышали обо мне?

— Много хорошего, господин адмирал, — несмотря на то, что в тоне собеседника по-прежнему слышались подобострастные нотки, Арабелле вдруг захотелось, чтобы тот действительно говорил правду. Неужели в Новом Свете совсем не вспоминают капитана Сильвера? А ведь когда-то о нём ходили легенды… Всё-таки человеческая память так коротка…

— Вы тоже из этих, как и Дрейк — из бывших флибустьеров, — продолжал незадачливый капитан, пытаясь исправить столь некстати допущенную оплошность, — Вас в Новом Свете во всех тавернах вспоминают, рассказывают о Ваших подвигах — и о том, как Вы в Панаму отправились, и о кругосветке. Вот что было потом — никто не знает. Исчезли куда-то вместе со своими людьми, и никто из них не вернулся. Думали даже, что погибли — то ли шторм налетел на Вашу эскадру, то ли испанцы… Говорят, что это было в районе Бермуд… А Вы-то, оказывается, всех обманули и пришвартовались в Дувре!

— Это долгая история, Уиллсбери, — улыбнулась молодая женщина, довольная тем, что память об её приключениях всё ещё жива, — а Вы разве не слышали, что Питер Сильвер и герцогиня Мальборо — один и тот же человек?

Маленький человечек застыл перед ней, выпучив широко раскрытые карие глаза. Слова застыли в горле, словно ком. Он побледнел и начал бормотать какие-то несвязные извинения.