Вы мистер Уоллес? — обратился к спешившемуся Питту незнакомый молодой человек в белом костюме, — меня зовут Сэм Бэнкс, и я управляющий гостиницей.

— Да, а где Стилл?

— Мистер Стилл в отъезде, но мне приказано встретить Вас, показать Вам Ваши комнаты и подать обед.

— Кто? Моя супруга? — подобная встреча не показалась Уоллесу странной — он знал о предусмотрительности Арабеллы, которая наверняка позаботилась о том, чтобы её супруг не испытывал неудобств. Но молодой человек будто бы не расслышал вопроса.

— Господин адмирал просил Вас подождать в зале. Он скоро прибудет, — невозмутимо произнёс он.

— Какой адмирал? — Уоллес удивлённо взглянул на юношу, — я не жду никакого адмирала

— Господин адмирал желает поговорить с Вами по какому-то очень важному делу, — молодой человек с недоумением уставился на Питта, который осмелился игнорировать столь высокопоставленную особу.

— Я не собираюсь говорить ни с каким адмиралом, — в голосе Уоллеса послышалась раздражение, — Я приехал сюда по просьбе моей жены, герцогини Мальборо, и намерен её разыскать. Поэтому передайте Вашему адмиралу, что я встречусь с ним только после того, как найду свою супругу, неожиданно покинувшую мой дом вместе с посланцем королевского двора. А пока я не желаю видеть никого, даже самого герцога Йоркского.

— Прошу Вас, мистер Уоллес, не торопитесь и дождитесь адмирала, — мягко, но убедительно произнёс управляющий, — А пока перекусите немного — Вы устали с дороги. Вашу жену Вы найти всегда успеете. Насколько мне известно, с ней всё в порядке.

— Вы в этом уверены? — спросил встревоженный Уоллес. В глубине души его мучали сомнения, что исчезновение Арабеллы — это новые происки либо Харли с Болингброком, либо Саунтона, всё ещё не потерявшего надежды получить имущество Мальборо.

— Абсолютно уверен, — твёрдым голосом ответил тот, — она тоже живёт в этой гостинице. Но сейчас она в отъезде, а адмирал скоро прибудет. Угощайтесь, пожалуйста, у нас очень вкусно готовят рыбу.

Обед действительно был отменный, и Уоллес немного успокоился. Во всяком случае, Арабелла жива, и она на свободе. Но что же всё-таки случилось, и что нужно от него адмиралу? Размышления его прервал голос управляющего:

— А вот и адмирал, мистер Уоллес.

Питт повернул голову. Стоявший в дверях молодой человек скинул дорожный плащ. Он был в белом камзоле, и такого же цвета панталонах. На расшитой золотом перевязи висела длинная шпага, а на голубой ленте красовалась бриллиантовая звезда. Свисавший с потолочной балки английский флаг полностью закрывал его лицо, но весь облик адмирала вдруг воскресил в памяти Уоллеса воспоминания о давно минувших днях. Всё казалось ему знакомым — и фигура, и манера держаться, и даже манера носить камзол. Взгляд Уоллеса упал на руку, лежащую на эфесе шпаги. На пальце сверкнуло кольцо с сапфиром. «Неужели? Не может быть?» — подумал он и, встав из-за стола, шагнул навстречу, с трудом сдерживая биение собственного сердца.

— Здравствуй, Питт! — раздался знакомый голос, — неужели не узнал?

— Не могу поверить — это ты! — Уоллес наконец-то обрёл дар речи и тут же гневно сверкнул глазами в сторону широко улыбающегося Сэма Бэнкса, — да я этому мерзавцу уши надеру за то, что он битый час меня дурачил!

— Прости его, — ласково улыбнулась Арабелла, — и меня прости за то, что не дождалась тебя. Рейнсборо не позволил — таков был приказ королевы.

— Так значит, ты…

— Да, я была у королевы. Она простила меня, но я теперь нужнее ей здесь. Именно поэтому она вызвала именно Сильвера, а не герцогиню Мальборо.

— Как она?

— Плохо, — Арабелла уже подошла к столику, и Питту почудилось, что в глазах её промелькнула печаль, — она очень больна… Боюсь, что не доживёт до моего возвращения из похода…

— А ты — что ты собираешься делать? Выйдешь в море?

Питта вновь охватило странное чувство тревоги. Он неожиданно осознал, что с этой минуты их отношения изменятся — его Арабелла, ещё недавно такая близкая и родная, вдруг стала далёкой и недоступной. Что-то разделяло их, и он понимал, что не может, как раньше, броситься к ней и обнять. Новая жизнь… Какая она будет? Значит, старик был прав, и море победило? Или это — лишь ещё одно испытание, которое им суждено пройти, чтобы обрести настоящую любовь?

— Мне поручено разработать операцию против Новой Армады, — Арабелла довольно улыбнулась. Грусть, вызванная упоминанием об Анне, внезапно исчезла, а в глазах заискрились яркие вспышки. «Ты можешь последовать за ней и стать частью её жизни, но больше всего на свете она всегда будет любить море…», — вспомнились Уоллесу слова бриджуотерского чудака. Не в силах произнести ни слова, он молча глядел на стоявшую перед ним женщину в мужском камзоле.

— Я по-прежнему люблю тебя, и мы будем вместе, — улыбнулась она, видя замешательство супруга, — но только немного по-другому, как тогда, помнишь?

— Когда ты была Сильвером?

— Да. Понимаешь, мы всё-таки будем в море… Конечно, все будут знать, что ты мой муж, но всё же… Надеюсь, ты не рассердишься, если тебе снова придётся стать моим другом?

— И только? — обиженно поморщился Питт

— Не совсем, — Арабелла виновато улыбнулась, но глаза её по-прежнему радостно сияли, — ты будешь одним из вице-адмиралов, вместе с Мэдфильдом и Уиллсбери. Надеюсь, ты простишь меня?

— Разве у меня есть выбор? Вчера в Бриджуотере я встретил одного старика, и он сказал мне то, в чём я боялся признаться себе все эти годы. Он видел тебя всего один раз, когда ты позировала для картины в кофейне, но понял всё… Он понял тебя, как никто другой. Все эти годы ты тосковала по морю, и я видел это в твоих глазах, но пытался заглушить свои подозрения — думал, что тебе просто нужно время, чтобы забыть… Но на самом деле море было твоей судьбой и моим вечным, моим единственным соперником, и я никогда не смог бы победить твою любовь к нему. Что поделать, если у меня нет выбора? Я просто должен смириться с судьбой и отдать тебя морю, иначе ты не никогда не будешь счастлива. Пройдёт время, ты разобьёшь свою Армаду, и, может быть, мы опять сможем быть вместе… А пока что буду твоим другом, как тогда, на Тортуге…

Питт взглянул в синие глаза Арабеллы, вновь, как когда-то, мерцавшие таинственным блеском. Лицо её было необычайно серьёзно, и он понимал, что в душе она сочувствует ему, но яркие огоньки то и дело вспыхивали в бездонной сапфировой глубине, ещё раз напоминая ему о том, что лишь море может сделать её по-настоящему счастливой. Такова её судьба, и он просто должен разделить её, приняв ту участь, которая уготована ему — вечному спутнику женщины, в душе которой, не смолкая, звучит зов моря…

— Ладно, Питер, — вдруг рассмеялся он, вспомнив добрые старые времена, — пожалуй, соглашусь-ка я с твоим предложением, всё-таки должность вице-адмирала не так уж плоха.

И они вышли из таверны и снова, как когда-то на Тортуге, шли рядом и весело, непринуждённо болтали обо всём на свете — о королеве Анне, о Рейнсборо, об Армаде и о том, как приняли нового адмирала бывалые морские волки…

Прошло почти два месяца. В маленькой гавани близ Дувра всё ещё стояла на приколе флотилия, но она составляла уже более ста кораблей. Да и матросам некогда было бездельничать — пользуясь тем, что гавань была хорошо укрыта выступающими с двух сторон естественными лесистыми мысами, Арабелла поручила трём вице- отрабатывать навыки взаимодействия судов, а свободное от манёвров время команды посвящать стрельбе и фехтованию. Сама она регулярно ездила в Лондон на переговоры — то с агентами, то с главой Адмиралтейства, то с лордом-казначеем и министрами, то с самой Анной Стюарт. Королева чувствовала себя плохо, но предпочитала держать бывшую фаворитку на расстоянии, лишь изредка отдавая дань былой дружбе то неожиданно острым понимающим взглядом, то будто бы невзначай брошенными словами — щемяще-грустными, берущими за душу. Встречи с Анной оставляли в душе Арабеллы тяжёлое впечатление, и она тщетно старалась заглушить его, ещё более углубившись в дела. Лишь нежные взгляды Уоллеса, которые тот украдкой бросал на своего адмирала, да редкие встречи с матерью, Нэдом и детьми помогали ей забыть ужас, охватывавший её после каждой встречи с медленно умирающей королевой. Наконец, наступило время выхода в море, и она должна была представить на утверждение в Адмиралтействе окончательный план операции, но для этого необходима была ещё одна встреча с Анной. Арабелла понимала, что встреча эта будет последней, сердце её тягостно щемило, и она изо всех сил пыталась оттянуть неизбежный момент окончательного расставания. Но медлить было нельзя — и министры, и агенты настойчиво убеждали её в том, что строительство в Кадисе уже подходит к концу, так что после двух бессонных ночей, проведённых в раздумьях, Арабелла вновь направилась в Кенсингтон. Но едва она ступила за ворота, как странное чувство охватило всё её существо.

Роскошный особняк, в котором дотоле бурлила жизнь, не останавливавшаяся даже на время болезни Анны, вдруг замер в ожидании чего-то страшного и неотвратимо приближающегося. Будто зловещая тень окутала всё вокруг — великолепные наряды придворных красавцев померкли, сияние бриллиантов уже не радовало глаз, а ухоженные лица придворных были мрачны. Все вполголоса перешёптывались, бросая друг на друга беглые многозначительные взгляды. Жизнь в этом, будто заколдованном, дворце тянулась медленно и мучительно, а роковые события, казалось, уже были совсем близко.

На тропинке Арабелле, как всегда, попался Солсбери

— Приветствую моего дорого адмирала, — лёгкий изящный поклон, какая-то особая, будто кошачья, грация, но всё же… Что же изменилось, почему он всё время прячет глаза, избегая смотреть на старого приятеля Сильвера?

— Рада Вас видеть, граф, — натянуто улыбнулась Арабелла, — вот, в последний раз в Кенсингтоне. Послезавтра выходим в море.

Почему же всё-таки она сказала «в последний раз»? Слова прозвучали так, будто она пришла сказать всем последнее «прости», навсегда расставаясь с тем Кенсингтоном, который так хорошо знала… А разве не так? Разве не понимает она, что больше не увидит Анну, и что сегодня — их последняя встреча? Никогда смерть не подходила к ней так близко, что она остро ощущала её холодное, леденящее дыхание… Отец? Но всё произошло в мгновение ока, и она сама не успела осознать, что его больше нет… Педро Альварес — первый человек, которого убила она сама… Его удивлённые, полные боли глаза…. Нет, она никогда его не жалела, ведь она просто хотела защитить себя от того, что непременно случилось бы, если бы он остался в живых… Тогда она ещё не могла представить себе, что бы это было, но теперь… Сколько истерзанных женщин она видела на своём, ещё таком коротком веку? Десятки, а может быть, сотни… Кого-то из них, вдоволь насладившись, выбрасывали в море, а немногие оставшиеся в живых, наверное, до сих пор болтаются в каком-нибудь порту, разменивая себя на очередную порцию похлёбки… Нет, она никогда в жизни не жалела о том, своём первом в жизни убийстве, предотвратившем её неминуемое падение… А потом — сколько таких же, как она, людей валились на палубу, заливаясь кровью, под ударами её сабли? Сотни, а, может быть, тысячи… Но никогда она не ощущала смерть так близко, как сейчас… Почему? Одно дело война, а совсем другое — медленно умирающий в своей постели человек, испытывающий бесконечные мучительные страдания, оборвать которые может лишь смерть…

— Вы к королеве? — слова графа прозвучали так, будто он спросил «Вы пришли проститься с ней?»

— Да, — сухо ответила молодая женщина, опустив глаза. Конечно, какой бы не был повод для визита, но на самом деле она пришла проститься с ней… С той женщиной, в которой она успела узнать не просто могущественную королеву, но слабого, вечно сомневающегося, измученного жизнью и бесконечными несчастьями человека.

Они шли по тропинке и тихо беседовали. Сколько времени прошло с тех пор, когда граф впервые встретил её на том же самом месте? Совсем немного — четыре года, но вместе с тем — почти вся жизнь… Как изменилось всё с тех пор — и Кенсингтон, и Анна, да и сама Арабелла. Разве что граф по-прежнему неотразим, будто бы время не властно над ним… Хотя нет — и он изменился, стал более скрытным, избегает смотреть в глаза… Следует на полшага позади — лишь бы она не видела выражения его лица…

Так, молча, не зная, что сказать друг другу, они шли по дворцовым коридорам. Вокруг стояла странная тишина, и редкие попадавшиеся им придворные шептались по углам, бросая быстрые взгляды то на бесшумно скользящих мимо слуг, то на неярко освещённый коридор, ведущий к королевским покоям.

— Последние штрихи Вашей блистательной операции? Неужели мой милый приятель снова бросил вызов Моргану и Дрейку?