Эвелин усмехнулась: а разве она сама не такая же?

Когда они впервые встретились, именно эта жажда и привлекла к нему ее внимание. Всякий раз, вспоминая, с каким самоуверенным видом он явился в офис фирмы, безвкусно одетый, с сияющей дерзкой улыбкой на лице, ей хотелось смеяться. Этот беззастенчивый юнец имел наглость фамильярно говорить с ней. С ней!

О да, конечно, он был нахалом. Но под внешней дерзостью она заметила его ум, огонь и решила рискнуть — сделать ставку на интуицию.

И за двенадцать лет Эвелин ни разу об этом не пожалела. Рурк Фэллон оказался прекрасным учеником, жадным к учебе, решительным. Он все быстро схватывал, вникал в предмет настолько глубоко, что приходилось только удивляться.

К тому же парень был умен, проницателен и, внимательно наблюдая за другими, постепенно избавлялся от грубых привычек, шлифовал манеры и внешность. Рурк употребил всю волю, чтобы сделать себя человеком, с которым стали считаться, и быстро поднимался по лестнице успеха.

Она восхищалась им.

Эвелин вздохнула, тронула пальцами седину на висках. Откровенно говоря, будь он ее собственным сыном, она не могла бы еще больше обожать Рурка и гордиться им. Временами она лелеяла тайную надежду, что он женится на одной из ее приемных дочерей.

Но такого не случилось, да может, и к лучшему. Мэделин слишком эксцентричная, безалаберная — она не для тонкого вкуса Рурка, а Китти — тихая и неуверенная. Рурку нужна сильная женщина, с умом, глубокая, волевая, энергичная, обладающая качествами, которые были у него самого.

Ну что ж… Неважные дела. Все сходилось к тому, что никто лучше Рурка не смог бы заменить ее на посту президента.

Понимая, что мысли завертелись по кругу, Эвелин поднялась из кресла и прошла в спальню, выключая за собой свет.

«Приятно снова оказаться дома», — подумала она, входя в просторную комнату. С удовольствием окинула взглядом широкую кровать, высокий комод на ножках. Очень симпатичный диван в нежно-персиковых, коралловых и зеленоватых тонах морской пены. После четырех тревожных дней, когда ее щупали, тыкали, просвечивали рентгеном, рассматривали, после дней, проведенных в приятных, но стерильных апартаментах больницы, быть среди собственных вещей так хорошо.

А может, ей хорошо потому, что теперь она точно знает, что ее ждет. Никакой неопределенности.

Эвелин прошла через гардеробную к встроенному шкафу. Через полтора часа, уже приняв душ и одевшись в атласную ночную рубашку цвета слоновой кости и халат, вернулась в спальню. Подошла к небольшому письменному столу у окна. На нем лежал ее дневник, большого формата, обтянутый синей кожей. Улыбнувшись, тронула кончиками пальцев свои инициалы и цифры, выбитые золотом на обложке.

Сорок один год подряд для нее было лекарством — писать в дневнике о событиях и чувствах. После смерти родителей ей предложил делать это ее добрый священник. Для десятилетней девочки, испуганной, убитой горем, дневник служил спасением. Многие годы он давал ей силы, чтобы преодолеть невероятные трудности, да и сейчас помогал разобраться кое в чем.

Эвелин села за стол, открыла тетрадь на первой пустой странице, взяла ручку с позолоченной подставки и принялась писать.

«Сегодня я узнала, что у меня лейкемия. Лейкемия. Рак. О Боже. От этого слова я леденею.

Доктор Андервуд пытается развеселить, подбодрить, но что-то в его взгляде…

Неужели мне предстоит умереть? От этой мысли моя душа вопит. Я не хочу умирать! Слишком рано! Я не готова! Слишком многого я должна еще достичь. У меня полно планов. Я не могу сейчас уйти.

Но это возможно. И как бы я ни кляла судьбу, я должна смотреть в лицо реальности.

Столько дел, и так мало времени. Мне надо защитить свой бизнес. Но как? Что я могу сделать?

Я задаю себе этот вопрос снова и снова, но результат один. Дело в том, что среди членов семьи нет никого, кто стал бы моим преемником. Ни у кого нет на это способностей.

Если бы только у нас с Джо были свои собственные дети. Нет никого, кто мог бы сохранить то, чего я добилась своим трудом — долгим и упорным. Никого вообще…

Если только не…

Боже мой! Я даже боюсь об этом думать. И все же… Это шанс. Пусть мизерный. Но все-таки шанс. Единственный, который, похоже, у меня есть.

Кажется, я сошла с ума?

Ведь если я это сделаю, это перевернет буквально все, так что, может, лучше оставить как есть? О Боже, это такой шаг, из ряда вон выходящий, но это последнее, в высшей степени отчаянное средство.

Но тогда… Я в отчаянии».

Эвелин перестала писать. Невидящим взглядом уставилась на кончик пера. Удрученно застонав, закрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Несколько секунд она сидела неподвижно, с напряженным лицом.

Затем открыла глаза, посмотрела на свое отражение в оконном стекле, и вдруг зрачки ее вспыхнули, подбородок вздернулся, она снова взялась за перо.

«Да. Да, так я и сделаю».

На западном побережье Сара Андерсон вошла в офис своей фирмы «Отражение». Он располагался в престижном районе, в башне Уинтроп, в центре деловой части Лос-Анджелеса. Четырехкомнатный офис стоил ей кучу денег, но для ее бизнеса это очень важно.

Одна лампа в приемной горела постоянно по ночам, отбрасывая тусклый круг света на восточный ковер и элегантную мебель. Густой ворс поглощал шаги Сары, когда она медленно шла через комнату, шурша шелком длинного, до щиколоток, платья.

Она не стала зажигать в офисе верхний свет, ограничившись настольной лампой. Бросив вышитую бисером сумочку, Сара опустилась в кожаное кресло. Упершись локтями в стол и обхватив голову руками, принялась массировать затылок.

— Тяжелый вечер?

Сара вздрогнула, подняла глаза и увидела Брайена Нили, он, ссутулившись, стоял на пороге, разделявшем их кабинеты. Брайен небрежно оперся плечом о косяк, его лицо поэта и карие, как у спаниеля, глаза излучали тепло.

Как всегда в нерабочее время, он был в потертых джинсах, поношенном спортивном хлопчатобумажном свитере, а его выжженные солнцем светлые волосы пребывали в полном беспорядке, будто он только что прошелся по ним пятерней. Сара легонько улыбнулась — да, тяжелый вечер. В свои тридцать три года Брайен все еще походил на подростка, и его облик соответствовал сути. Брайен словно плыл по течению, беспечно отмахиваясь от всего, что требовало хоть какой-то ответственности.

Она насмешливо взглянула на него.

— Да, нелегкий. А я не ожидала увидеть тебя здесь так поздно.

— Да… Закопался в бумагах.

Он оттолкнулся от двери и по-свойски вошел в кабинет Сары. Уселся на угол стола, раскачивая ногой, взял нож с золотой ручкой для разрезания бумаги и принялся вертеть.

— Ну так что? Наша маленькая темная лошадка привезла домой большую? Кто бы мог подумать? Значит, сделавшие ставки сейчас разоряются?

— Похоже, ты смотрел по телевизору церемонию награждения.

— Ага. И довольно долго, пока дело дошло до Сиси. А это кое о чем говорит. Так что же ты сейчас здесь делаешь, красавица? Я думал, ты празднуешь где-нибудь с нашей маленькой обладательницей «Оскара» и зазываешь новых клиентов…

— Я тоже на это рассчитывала. Но, кажется, Сиси передумала поддерживать нашу фирму. Как только она стиснула в ручонке статуэтку, сразу решила — глупо указывать всем на создателя нового образа Сиси Рейнольдс.

— Она так и сказала?

— Не так прямо, но до меня дошло после того, как она несколько раз, знакомя с кем-то и представляя кузиной из Чикаго, щипала до синяков.

— Ничего себе, хитрая, неблагодарная сучка! А как насчет вашей договоренности? Ты же согласилась ей сбавить цену, если она замолвит слово за фирму. Не могу поверить, что она способна нарушить обещание.

Сара развела руками.

— О Господи. Это шоу-бизнес.

Попытка скрыть разочарование и улыбнуться не удалась. Оба прекрасно понимали, насколько сильно Сара рассчитывала на покровительство Сиси.

Для стороннего взгляда фирма «Отражение» работала успешно. За два года Сара заполучила себе в клиенты целую бригаду из программы новостей местного телевидения, двух политиков средней руки и их жен, спортсмена-профессионала и несколько процветающих конферансье.

Но начать бизнес с нуля — дело дорогое и требующее огромных расходов. Фирма «Отражение» не работала себе в убыток, но в последний месяц прибыль оказалась настолько мала, что Сара затылком ощущала дыхание кредиторов.

— А, ладно, ты права. Черт с ней, с этой сучкой. Кому она нужна?

«Мне нужна», — подумала Сара, молча улыбнувшись, но увидев облегчение на лице Брайена, снова опечалилась.

Бросив нож для писем на кучу невскрытых счетов, он перегнулся через стол и поддел пальцем ее подбородок. Когда Сара встретилась с ним взглядом, улыбнулся.

— Уже поздно, красавица. Может, закруглишься на сегодня? Я бы отвез тебя домой.

— Спасибо, но мне еще надо поработать. Ты поезжай, а я возьму такси.

— Ты уверена?

— Ага.

— Ладно. Как знаешь. — Он слез со стола, пошел к двери, но через два шага остановился и оглянулся. — Чуть не забыл. Доктор Ардмор сегодня звонил три раза. Он хочет видеть тебя завтра утром.

— О Боже! — простонала Сара и закрыла лицо руками. Только этого не хватало. — Я на неделю задержала деньги за мать. И если чек Сиси не покроет нужную сумму, я не смогу расплатиться, а этого сейчас нельзя допустить, она уже поднимается.

— Эй, слушай, да не беспокойся ты. Ну подумаешь, небольшая задержка, что они могут сделать? Не выкинут же мать на улицу?

— Выкинут.

Вздохнув, Сара откинулась на спинку кресла, запустила пальцы в волосы, потом отбросила с лица шелковые темно-каштановые пряди. Черт побери! Больше всего ее финансы подкашивала плата за лечебницу, в которую она поместила мать.

Внезапно ее сердце сжала обида. Сара застыдилась этого чувства. Мать не виновата, что заболела, а поместить ее в такую дорогую лечебницу решила сама Сара.

Подобные заведения есть и подешевле, но ни одно из них даже не сравнится с этим. Сара стиснула зубы и выпрямилась. В конце концов! Не важно, сколько это стоит. Ее мать должна жить в самых лучших условиях. Видит Бог, она заслуживает этого после ада, каким была ее жизнь.

— Слушай, не беспокойся, — сказал Брайен и снова пошел к двери. — Все утрясется. Ты найдешь выход. Как всегда. — Подмигнув и махнув рукой, он выплыл из кабинета, его ничто не волновало.

Да, конечно, подумала Сара, ничто.

И давно знакомая тяжесть стеснила грудь. Как похоже на Брайена — он всегда с легкостью отбрасывал любую проблему со словами: «Сара справится».

Она могла бы давно привыкнуть — Брайен зависел от нее четырнадцать лет. Но всякий раз снова видя его слабость, Сара огорчалась.

Любые сложности повергали Брайена в панику. У него был один метод разобраться — отрицать существующие проблемы или переложить их на другого. Как правило — на нее. Если не получалось и жизнь загоняла в угол, он убегал, исчезал Бог знает куда, иногда на несколько недель.

Так было всегда, и так будет, Брайен никогда не изменится.

Именно его неспособность справиться с жизнью разрушила их недолгий ранний брак. Но и разведясь, Сара продолжала о нем заботиться. А вот оставаться за ним замужем просто не могла.

Но и выбросить из своей жизни не могла. Несмотря на недостатки, Брайен был милый и дорогой ей человек, никого на свете, кроме Сары, у него больше не было. От мысли, как он останется без нее, она вздрагивала. Их брак продолжаться не мог, а дружба — да. Сара понимала, если даже он ей осточертеет, она не сможет его бросить.

Не могла она бросить и свою мать. Или Дженнифер, секретаршу, сидевшую у нее в приемной. Ее Сара наняла, когда та была на седьмом месяце беременности и без мужа.

Вздохнув, Сара откинулась в кресле и закрыла глаза. Если дела не наладятся, придется красть в бакалейной лавке, чтобы как-то выжить.

В девять утра Эвелин появилась в офисе «Эв косметикс» в Хьюстоне.

— Доброе утро, Элис. — Остановившись у стола секретарши, она взяла почту и принялась перебирать.

— О, доброе утро, миссис Кэтчем. — С возвращением. Я не знала, что вы вернетесь сегодня. Как отпуск?

Элис Берк улыбнулась Эвелин, ее неяркое лицо засияло от удовольствия.

— Прекрасно, спасибо. Я хорошо отдохнула. Мне это было необходимо. Теперь я жажду потрудиться.

— Хотите кофе?

— Да, спасибо. И пожалуйста, вызовите Рурка, пусть он зайдет ко мне.

Через несколько минут Рурк постучался и просунул голову в дверь.

— Ты хотела меня видеть?

— Да, заходи, пожалуйста.