Джо Беверли - Возвращение повесы

– Просто мне очень повезло, вот и все.

Хэл сделал глоток бренди, потом вдруг спросил:

– Как ты думаешь, я окажусь на небе целиком или без руки?

Саймону нечего было на это ответить, и он сменил тему:

– Знаешь, Джейн выворачивает наизнанку, а я не знаю, что делать. Она очень плохо переносит качку. А ее кузина даже умерла от этого, когда они плыли в Канаду.

Хэл сел в соседнее кресло.

– Я понимаю, что тебя беспокоит. Но ведь Джейн не умерла по дороге сюда…

– Но ей действительно очень плохо. И она кричит на меня каждый раз, когда я вхожу.

– Значит – ничего страшного. Уж если кричит, то жизни ее ничего не угрожает. А… тебе негде спать? Тогда иди ко мне. А для Оглторпа мы уже повесили гамак. Кстати, твои бумаги под матрасом, так что не беспокойся за них.

– Ох, мне сейчас не до этого. Неужели ты не понимаешь, что я не могу оставить Дженси одну?

– От тебя будет больше пользы, если ты немного отдохнешь.

Покинув салон, Саймон пошел к Джейн, чтобы сообщить ей о предложении Хэла. Она встретила мужа не очень-то ласково, но ее ответ был предельно искренним.

На следующее утро, услышав, что открывается дверь, Джейн громко застонала. Она понимала, что Саймон желал ей только добра, но не хотела, чтобы муж увидел ее в таком состоянии. Ночью ей удалось немного поспать, однако она понимала, что по-прежнему выглядит ужасно.

– Джейн, как ты себя чувствуешь?

Она промолчала.

– Дорогая, я сейчас уйду. Я только привел тебе помощницу. Ее зовут Грейс Питт.

Через несколько секунд дверь закрылась, и Дженси поняла, что Саймон ушел. Чуть приоткрыв глаза, она пробормотала:

– Вы… Грейс? – Дженси умирала от жажды, но знала, что ее опять вырвет, если она попьет.

– Да, мэм, – ответила женщина. – Если не возражаете, я вынесу ведро.

– Да, пожалуйста.

Может, без этой вони ей станет легче? Но она знала, что не станет. Знала, что ее скорее всего ждет смерть.

Дверь открылась, а потом снова закрылась. Дженси со стоном закрыла глаза. Она не хотела умирать – ведь у нее был Саймон! И в то же время она призывала смерть как единственное избавление.

Грейс Питт? Откуда же она родом? Ах, сколько бы Саймон ей ни заплатил, она выполняла ужасную работу. Даже когда Дженси ухаживала за Джейн, ей было противно. Но все-таки хорошо, что нашлась эта женщина. Хорошо, что Саймон ее сейчас не видит…

Видимо, она вздремнула, потому что у нее появилось ощущение, что она проснулась, когда Грейс сказала:

– У меня тут каша, мэм. Хотите попробовать?

Есть совсем не хотелось, но Дженси понимала, что надо хоть немного поесть.

– Да, конечно. Пожалуйста, помогите мне сесть.

Грейс помогла ей приподняться, и Дженси, собравшись с духом, проглотила ложку каши. Грейс, стоявшая у кровати, с одобрением кивнула:

– Вот и хорошо. Поешьте еще.

«Сколько же ей лет? – подумала Дженси, взглянув на женщину. – Наверное, лет тридцать. Но может быть, гораздо меньше. По такому лицу очень трудно определить возраст».

Дженси заставила себя съесть еще несколько ложек, потом сказала:

– Воды, пожалуйста.

– Вы хотите умыться?

– Я хочу пить.

– А может, лучше пива, мэм?

– Нет, воды.

– Я бы не стала пить воду, мэм. На этом корабле отвратительная вода. От нее вам станет еще хуже.

«Возможно, она права, – подумала Дженси. – Наверное, вода уже испортилась».

– Тогда пива.

Грейс вышла из каюты и вскоре вернулась с оловянной кружкой в руке. Сделав глоток пива, Дженси с удивлением обнаружила, что оно прекрасно утоляло жажду. Вцепившись в кружку, она сделала еще несколько глотков – и ее опять вырвало.

Так продолжалось несколько дней, временами ей становилось лучше, но каждый раз, когда она ела или пила, тошнота снова подступала и снова хотелось умереть. А однажды она услышала пронзительный визг и решила, что это кричит кто-то из пассажиров, кричит, не выдержав мучений.

– Не волнуйтесь, мэм, – сказала Грейс. – Это забили свинью. На обед будет жареная свинина.

При мысли о свинине ее вырвало, и она пожелала, чтобы гадкая посудина под названием «Эверетта» разбилась о скалы.

В такие минуты смерть казалась ей избавлением от мучений. И ведь действительно, если она умрет, то никто никогда не раскроет ее гнусный обман, а Саймон сможет жениться на другой женщине, на настоящей леди.

Саймон приходил каждое утро и каждый вечер. Он расспрашивал Грейс о здоровье жены, а Дженси в это время пряталась под одеялом, чтобы муж не увидел ее. Он не делал попыток на нее взглянуть, и Дженси была ему за это благодарна. Но как-то раз ей вдруг пришло в голову, что Саймон просто разлюбил ее, потому и не хочет на нее смотреть. «Да-да, разлюбил, – думала Дженси. – Он, наверное, милуется сейчас с молоденькой мисс Рэнсом-Браун, у которой родственники – бароны и графы. И он хочет, чтобы я умерла и не мешала ему».

Такие мысли приводили ее в отчаяние, и она подолгу плакала, мечтая о смерти и об избавлении от мучений.

Но как-то утром Дженси проснулась и сразу же почувствовала: что-то изменилось. Чуть приподнявшись, она поняла, что ее уже не мутит. Да и качки почти не было, корабль только слегка покачивало.

Когда же пришел Саймон, Дженси опять накрылась с головой одеялом и притворилась спящей. Она слышала, как Грейс, стоя в дверях, прошептала, что все по-прежнему. Но Дженси-то знала: сегодня она наконец-то сможет поесть и ничего с ней не случится. Завтра у нее, возможно, хватит сил встать и пройтись по каюте, а через несколько дней она станет совсем здоровой.

И тут вдруг послышался шепот Грейс:

– По-моему, она повредилась умом, сэр. Ночью плакала и говорила, что она не леди, а какая-то баскет. Мне кажется, что баскет – это что-то вроде корзины.

Джейн думала над этой загадкой, когда Саймон тронул ее за плечо. Она откинула с головы одеяло.

– Не надо. От меня, наверное, ужасно пахнет.

– Дорогая, но я…

– Не наклоняйся!

Саймон ласково ей улыбнулся, и по щекам ее покатились слезы. Он осторожно утер их ладонью и проговорил:

– Прошло уже десять дней, моя милая, и я уверен, что скоро тебе станет лучше. Кроме того, я уверен, что голова у тебя в полном порядке. А ты действительно сказала, что ты – баскет, то есть корзина? Какая же именно? Соломенная? Ивовая? Или из лучшего леггорнского камыша?

Дженси невольно улыбнулась:

– Не знаю…

И вдруг в ужасе замерла. Не баскет, а Хаскетт!

Выходит, она бредила и говорила, что она Хаскетт. Что же еще она наговорила в бреду?

– В чем дело, милая? Что с тобой?

– Нет-нет, ничего… – Она покачала головой. – Просто мне ужасно неловко, что я болею.

– Вспомни Нельсона, дорогая. Тебе нечего стыдиться.

Его светло-карие глаза были полны любви, но Дженси похолодела от страха. Что еще она наговорила Грейс Питт?

– Я чувствую такую слабость…

– Разумеется. Ведь ты десять дней почти ничего не ела. Хочешь бульона? Как думаешь, ты сможешь его поесть?

Она кивнула:

– Хорошо, попробую.

Он поцеловал ее в лоб и ушел.

Дженси села в постели и принялась за еду. Сначала она поела бульона с сухариками, потом съела тарелку каши, а затем выпила чая с тостом. Через несколько часов она уже смогла пройтись по каюте, хотя по-прежнему чувствовала слабость.

Ей хотелось побыстрее выздороветь, чтобы избавиться от Грейс. Но может быть, следовало сначала выяснить, что она говорила в бреду?

Дженси посмотрела в иллюминатор, но тут же отвернулась и, схватившись за спинку кровати, закрыла глаза – как только она увидела море, ее снова начало мутить.

Через минуту-другую ей стало лучше, и она открыла глаза. Сделав несколько шагов, подошла к зеркалу – и чуть не завизжала, увидев свое отражение. Из зеркала на нее смотрела мерзкая всклокоченная ведьма. Настоящая Хаскетт!

Дженси со стоном присела на тумбочку.

– Какой ужас, какой ужас! – бормотала она.

В этот момент дверь открылась и в каюту вошла Грейс. Увидев, что ее подопечная встала, она что-то проворчала себе под нос и заставила ее снова лечь в постель.

– Вам еще рано вставать, мэм. Надо набраться сил.

Дженси подчинилась, ей не хотелось спорить с этой женщиной.

Вечером пришел Саймон, и Грейс шепотом ему сказала:

– Она хорошо кушала, сэр. Скоро сможет есть свинину.

При слове «свинина» Дженси невольно поморщилась: ей показалось, что ее снова мутит.

– Вот и хорошо. – Саймон прошелся по каюте и приблизился к кровати.

– Пожалуйста, не надо, – пробормотала Дженси. – Я ужасно выгляжу. – Она накрылась простыней.

– Джейн, милая… Грейс, пожалуйста, оставьте нас ненадолго.

Женщина молча кивнула и вышла, закрыв за собой дверь.

– Любимая, ты же видела меня и в худшем состоянии…

– Ничего подобного. Мы каждый день тебя мыли.

Он наклонился к ней и прошептал:

– Хочешь, я тебя помою?

Но ей очень не хотелось, чтобы Саймон к ней притрагивался, когда она такая.

– Пожалуйста, уйди.

– Ладно, хорошо. Но может быть, ты сама помоешься?

– Тогда принеси горячей воды.

– Я могу придумать кое-что получше.

Дженси откинула простыню и вопросительно посмотрела на мужа:

– Ты о чем?

– Дакр пожаловался, что ему не хватает душа. Но на «Эверетте» не может чего-то не хватать, так что теперь у нас есть душ. В одной половинке бочки стоишь, другая, с дыркой, – над твоей головой. Когда дергаешь за веревку, течет теплая вода. Замечательно придумали. Правда, вода морская, но для ополаскивания есть пресная, дождевая.

Дженси просияла.

– Когда?!

– Не торопись, милая. Подождем до завтра.

– Но я хочу побыстрее!

– Завтра, моя дорогая Джейн. Завтра я все устрою. – В дверях Саймон обернулся и с улыбкой добавил: – С возвращением тебя, любимая.

Он вышел, но дверь не закрыл, потому что у самой двери стояла Грейс. Дженси услышала, как та прошептала:

– Простите, сэр, вы назвали свою жену Джейн?

– Да. А что?

– Когда ей было совсем плохо, она звала какую-то Джейн. Кричала: «Джейн, не умирай!»

Дженси покрылась холодным потом.

– Должно быть, у нее есть какая-то знакомая по имени Джейн, – сказал Саймон. – Когда бредишь, разное вспоминается.

Грейс вошла в каюту и закрыла за сбой дверь. Дженси же тихонько вздыхала, думая о своей лжи.

Ночью она старалась не заснуть, опасаясь, что будет говорить во сне. Но потом Грейс засопела на верхней кровати, и Дженси тоже уснула.

Проснувшись на следующее утро, она увидела яркий солнечный свет в иллюминаторе. Начинался новый день, и ей предстояло встретиться лицом к лицу со своим будущим. Только теперь Дженси поняла, что оно – словно зыбучие пески, такое непредсказуемое. Сначала – оговорки по поводу Марты. Потом – появление Дакра. А теперь вот – бормотание в бреду. Что же еще?

И когда ее наконец разоблачат?

Наверное, следовало что-то придумать, как-то объяснить, что за Джейн она имела в виду. Увы, в голову ничего не приходило.

А впрочем… Говорят, воровство с каждым разом дается все легче. Вероятно, так же и со враньем. Прошло несколько минут, и вот она уже вплела новую нить в свой гобелен лжи: в детстве у нее была подруга Джейн, которая утонула. Тогда им было… по шесть лет.

Она села в постели и осмотрелась. Грейс в каюте не было. Дженси вздохнула с облегчением и поднялась. Ноги подкашивались, и она с трудом добралась до тумбочки, чтобы поискать чистое белье. Но есть ли оно? Осталось ли хоть что-нибудь?..

Оказалось, что чистого белья вполне достаточно, так как в последние десять дней она ни разу не переодевалась.

Когда пришла Грейс, Дженси послала ее узнать, готова ли ванна, затем, сев на тумбочку, принялась расчесывать волосы. И ей вдруг вспомнилось, что она расчесывала волосы Джейн, даже когда та угасала, умирала… Дженси пыталась отогнать эти ужасные воспоминания, но у нее ничего не получалось – перед глазами снова и снова возникала умирающая Джейн.

Вскоре пришел Саймон и сказал, что душ готов. Если бы была такая возможность, Дженси бы спряталась от него.

– А где? – спросила она.

– В углу салона, возле печки. За занавеской.

– Там есть кто-нибудь?

– Только Шор. Все остальные на палубе, любуются солнечным днем. Я уговорю его сделать то же самое.

Дженси собрала чистое белье, завернула его в одеяло и вышла из каюты.

Устройство душа оказалось на удивление удобным, а печь, стоявшая в углу, поддерживала тепло. Каждый раз, когда Дженси дергала за веревку, на нее выливалось немного теплой воды. Правда, мыло в морской воде мылилось плохо, но у него был очень приятный запах. Когда же Дженси помыла голову, она почувствовала себя почти счастливой.

Закончив, Дженси облилась дождевой водой из кувшина, затем досуха вытерлась и надела нижнюю рубашку и платье. Взяв щетку для волос, она тщательно причесалась перед висевшим на стене зеркальцем.