Филип подошел к границе сада и остановился, вглядываясь в бухту. Там, впереди, лежало Тасманово море, за которым простирались неумолимые просторы Тихого океана. Он повернулся и пошел по Аллее королевы Елизаветы вдоль береговой линии бухты, стараясь привести свои мысли в порядок. Единственное, что изменилось и что оказалось совершенно неожиданным на свадьбе Стефани, это сама Стефани. Филип не удержался от вывода о том, что именно перемена в жизни Стефани и была тем событием, которое Джилли оказалось так тяжело перенести.

Филип уже давно знал, что, как это всегда бывает в отношениях между лучшими подругами, в отношениях между Джилли и Стефани существовала заметная доля зависти — по крайней мере, со стороны Джилли. Эта зависть возникла в самом начале их дружбы, задолго до того, как он познакомился с Джилли; причем, даже повзрослев, Джилли так и не смогла от нее избавиться. Стефани безусловно была тут ни при чем, настолько искренней, доброй и сердечной она была по отношению к Джилли. Но Джилли не могла простить Стефани того, что та владела состоянием Харперов, хотя Бог свидетель, с отчаянием подумал Филип, мы сами имеем более чем достаточно. Филип был состоятельным сорокалетним холостяком, когда Джилли вышла за него замуж, и с тех пор он весьма преуспел как адвокат. Сейчас его дела шли еще лучше. Для его фирмы открывались большие возможности в Соединенных Штатах. Даже при всей расточительности Джилли у них всегда было достаточно денег для того, чтобы обеспечить роскошную жизнь для такой бездетной пары, как они.

«Бездетной», — Мысль эта ударила его как хлыстом, и тень застарелой боли пробежала по его лицу. Он уже давно примирился с тем, что из-за неизлечимого гормонального расстройства Джилли не могла иметь детей. Но она-то с этим не примирилась. Про себя Филип сомневался, что Джилли смогла бы стать хорошей матерью: она вряд ли была создана для такой самоотверженной роли. Сам он до женитьбы счастливо прожил сорок лет, не задумываясь о детях, и, если не считать редких и случайных приступов сожаления, никак не ощущал их отсутствия в своей жизни. Для Джилли, однако, известие о ее бесплодии было большим ударом, от которого она так и не сумела оправиться. В отличие от нее у Стефани уже были дочь и сын, а теперь, снова выйдя замуж, она вполне могла задуматься о дальнейшем увеличении семьи. Ей еще не было сорока лет, так что при соответствующем медицинском контроле она могла бы родить еще не одного ребенка, если бы захотела. Не этими ли тайными мыслями она поделилась с Джилли, когда та была у нее наверху? Не по этой ли причине Джилли так расстроилась?

А может быть, все гораздо проще, подумал Филип, подходя к самому краю мыса и поворачивая назад.

Джилли — яркая женщина с кошачьей мордочкой, широко поставленными глазами, густыми волосами медового цвета и гладким округлым телом, покрытым золотистым загаром. Ее привлекательность в глазах мужчин для нее очень важна (сердце Филипа болезненно сжалось: он вспомнил несколько недавних случаев, когда ему пришлось закрыть глаза на происходящее, чтобы хоть такой ценой сохранить жалкие остатки ее любви к нему). Тем не менее в день свадьбы, несмотря на красивый наряд Джилли, Стефани ее явно затмила. В этот день Стефани благодаря не только со вкусом подобранному костюму лавандово-синего цвета, но и состоянию радостного подъема выглядела не просто привлекательной и милой, а по-настоящему красивой. Из-за столь разительной перемены в ее внешности тот факт, что ей удалось пленить мужчину, который был не только теннисной «звездой», но и — даже в представлении Филипа — редким красавцем, не казался чем-то из ряда вон выходящим. Может быть, Джилли испытывала зависть от того, что Стефани, пусть даже в день собственной свадьбы, оставила ее далеко позади? Может быть, она воспринимала превращение своей подруги из гадкого утенка в прекрасного лебедя как личное несчастье?

«Бедненькая моя, — подумал Филип во внезапном приливе сострадания, — как же мне помочь тебе пережить это?» Это было так характерно для Филипа: он всегда в первую очередь думал о Джилли и только потом — о себе. Удовлетворение всех ее потребностей было для него важнее всего на свете. Нельзя сказать, что он не замечал ее недостатков, но он не мог сердиться на нее из-за них; напротив, они трогали его сердце. Ее слабость требовала от него покровительства, а вспышки раздражительности — терпения. Он видел ее насквозь, но то, что он видел, не могло убить его любовь к ней. В самом начале их отношений он взял на себя заботу о жалкой девчонке, какой тогда была Джилли, и с тех пор он еще ни разу не находил достаточных причин отказываться от этой заботы.

С этими мыслями Филип развернулся и решительно зашагал вдоль границы Ботанического сада и затем — через парк в сторону площади Сент-Джеймс и Элизабет-стрит. «Если все дели в этом, — подумал он, — я смогу ей помочь. — Он подумал о том, какие развлечения он мог бы для нее устроить. — Может быть, поездка на Восточное побережье Америки, раз уж визит в Нью-Йорк оказался на этот раз неудачным? Или экзотический отдых в Папуа? Бали? — Из-за того, что все это время он был занят исключительно мыслями о Джилли, он как-то не обратил особого внимания на то, что новобрачные, Марсдены, уже вернулись из путешествия на яхте. Сейчас же он вспомнил, что на эти выходные у Марсденов намечен день тенниса. Джилли так любит теннис, и ей наверняка понравится идея провести целый день за игрой, едой, питьем, шутками и смехом. — Да, — подумал он, — день тенниса, это то, что надо. Это поможет Джилли вылезти из своей скорлупки, и если ее проблема в том, чтобы приспособиться к изменившемуся положению Стефани и ее возможным перспективам на ближайшее будущее, то чем скорее она начнет к этому привыкать, тем лучше». И с мыслью о том, что он, насколько мог, разобрался в известных ему фактах, Филип поспешил на свой деловой обед.

В то время как Филип Стюарт со своими тревожными думами бродил по Королевскому ботаническому саду, Грег Марсден, который находился сейчас в штаб-квартире компании «Харпер майнинг» на другой стороне Маккуори-стрит, был необычайно доволен собой и жизнью. Он еще до свадьбы знал, что Стефани собиралась выделить кругленькую сумму для обеспечения его финансовой независимости и поддержания его чувства собственного достоинства. И лишь после свадьбы он узнал, что она наградила его полновесными функциями и серьезной ролью, назначив его одним из директоров компании. «Ты будешь членом правления, дорогой, — сказала она ему. — Пора нам здесь освежить кровь». Грег был вне себя от радости. Теперь не надо лебезить перед этим чертовым старичьем. Он со злостью вспомнил столь неловкие для него встречи с финансовым директором «Харпер майнинг» еще перед свадьбой и явное неодобрение, с которым тот отнесся к необходимости выделить средства на содержание Грега. Теперь-то им придется считаться с ним как со своим: он ведь теперь не будет больше для них чужаком.

По этой причине Грег пришел на встречу с Биллом Макмастером в прекрасном расположении духа и в полной боевой готовности. Он приехал заблаговременно, без особых трудностей поставил за углом свой «роллс-ройс» и поднялся на самый верх массивного здания «Харпер майнинг» — туда, где находился мозг компании. Сейчас он сидел в ожидании Билла в просторной приемной перед кабинетом управляющего и одобрительно осматривался вокруг. Для Грега было очень важно, чтобы его окружала дорогая элегантная обстановка. Поэтому, в отличие от множества других посетителей, он заметил и оценил голубовато-серый толстый ковер, великолепно оттенявший роскошные мягкие кресла кораллового цвета, а также бледно-коралловые шелковые обои на стенах и массивные ореховые столы и двери, украшенные тонкой золотой отделкой. Он старательно избегал взглядов в сторону весьма впечатляющей секретарши, охранявшей доступ в кабинет Билла, сказав себе, что сейчас не время завязывать случайные знакомства, хотя он знал, что она смотрит на него и при малейшей благосклонности с его стороны готова завязать с ним беседу. Вместо этого, он стал сосредоточенно вчитываться в газету «Файнэншел таймс»: ему ведь как-никак предстояло стать крупным бизнесменом.

— А, Грег! Вот и вы. Входите, входите. — Билл Мак-мастер был не из тех начальников, которые звонят секретарше, чтобы та пригласила посетителя в кабинет; своих посетителей он предпочитал приветствовать лично.

— Как поживаете, Грег?

— Спасибо, отлично. А вы?

— Просто замечательно. — Билл провел Грега в свою святая святых и как всегда с удовольствием понаблюдал за его реакцией, которая была столь же восторженной, как и реакция любого, кто впервые пересекал порог его кабинета.

Из орлиного гнезда компании «Харпер майнинг» на сороковом этаже ее небоскреба открывался один из самых красивых видов в Австралии. Отсюда был виден весь Сиднейский порт с мостом Харбор и Оперным театром. Справа во влажном воздухе вяло трепетали флаг Соединенного Королевства и флаг Австралии над зданием Ассоциации животноводов и производителей зерна штата Новый Южный Уэльс.

Далеко внизу по Кахиллскому шоссе туда-сюда бегали крошечные машинки, а через бухту медленно двигался одинокий буксир.

Сверкающее отражение утреннего света в покрытой легкой рябью воде вполне соответствовало настроению Билла.

— Ну, как вам вид? — с легким смешком спросил он Грега, который не мог оторвать глаз от этой панорамы.

— Потрясающе!

— Это самая привлекательная сторона работы управляющего. Этот угловой кабинет положен ему, то есть мне, по должности. Не знаю, что я буду делать без этого вида, когда уйду на пенсию.

— Придется нам согласиться, чтобы вы взяли мост с собой, только и всего. — Грег старался говорить в тон Биллу, чтобы их только зарождающиеся деловые отношения с самого начала были добрыми.

— Что, эту старую вешалку? Нет уж, пусть лучше остается на своем месте. Хотя мне его будет недоставать.

— А кто говорит о пенсии? Я считаю, что «Харпер майнинг» еще многие годы будет нуждаться в вашем руководстве.

— Ну конечно. Присаживайтесь, Грег.

Билл подошел к серванту орехового дерева и открыл дверцу, за которой оказался встроенный холодильник.

— Не желаете чего-нибудь выпить?

— Пива, если можно. Спасибо.

Они помолчали несколько мгновений, смакуя холодное пиво, затем Билл перешел к делу:

— Давайте немного поговорим о вас, Грег, и подумаем, чем вам заняться в компании, поскольку вы теперь — член семьи. Вы когда-нибудь занимались… — Билл хотел сказать «настоящей работой», но вместо этого закончил вопрос словами:

— … чем-нибудь кроме тенниса?

— Да нет, по крайней мере — с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, — сказал Грег с мальчишеской ухмылкой. — Но ведь нынче теннис — тоже бизнес, и заниматься им приходится как бизнесом. Недостаток его в том, что весь твой капитал, все активы сосредоточены в одном теле, и из-за какого-нибудь сухожилия, из-за одной связки или другого слабого места можно запросто обанкротиться.

— Но вам, наверное, удалось заработать кое-какие деньги, — попробовал позондировать почву Билл.

— Да, конечно. Только, скажем, призовой фонд Уимблдонского турнира — семечки, а жить на одну только славу не получается. То же самое и с чемпионатом Франции. Лучше всего американцы, хотя и у них не получишь того, что можно было бы назвать настоящими деньгами.

Билл еще довольно долго сидел и молча слушал, пока Грег развивал эту тему. Стало очевидно, что суммы, которые он получал в виде призов или поощрительных выплат от разного рода спонсоров, едва ли можно было считать «семечками». Полученные Грегом деньги были достаточно «настоящими», чтобы он мог позволить себе вести роскошную жизнь, культивируя в себе изысканные вкусы. Биллу, который неплохо разбирался в винах и знал, что австралийские ни в чем не уступали зарубежным, а то и превосходили их, было достаточно послушать разглагольствования Грега об иностранных винах, чтобы понять, куда подевались его весьма внушительные доходы. А ведь они бесследно исчезли, судя по всему, даже не прибавив ему опыта.

И все-таки, размышлял Билл, он достаточно молод, чтобы многому научиться, если подобрать для него подходящую нишу. Сейчас он был активом для компании благодаря своему имени: ее отделу по связям с общественностью не терпелось выпустить пресс-релиз под заголовком «ЧЕМПИОН УИМБЛДОНА ВОШЕЛ В СОСТАВ „ХАРПЕР МАЙНИНГ“ и обеспечить присутствие Грега на всяких благотворительных и прочих общественных мероприятиях, которые были важной частью деятельности компании. Он, разумеется, будет там гвоздем программы и сослужит хорошую службу престижу компании. Но такое может продлиться совсем недолго. Для него нужно найти что-то более солидное, чем роль „звезды“. В конце концов прошел уже не один год после его неожиданной победы в Уимблдоне.

— Грег, у вас есть какие-нибудь идеи насчет того, чем вы могли бы у нас заниматься? — спросил его наконец Билл. — У нас ведь столько возможностей: самые разнообразные горнодобывающие предприятия, связанная с ними финансовая деятельность, да еще множество дочерних компаний. Что бы вы хотели для себя выбрать?