— Несомненно, отец выказывал жалость, зная, каково ее происхождение. Он был излишне снисходителен к Сьюзен.

— Я так не думаю. Сэр Томас уверял, что будь она юношей, то преуспела бы в политике и вошла бы в парламент.

— Вот так шутка! Право, только этого недоставало, — зло рассмеялась Джулия. — Едва ли мистер Йейтс согласился бы в этом с сэром Томасом. Я слышала, Джон жаловался, что кузина Сьюзен трещит как сорока. Он не в восторге от этой особы.

— Это потому, что она поправила его, когда речь зашла о торговле рабами, — добродушно заметила леди Бертрам. — Помнится, он был тогда вне себя.

— Я подумала вот о чем, матушка, — сказала миссис Йейтс, придвигая стул ближе к дивану, на котором расположилась леди Бертрам. — Вам не кажется, что теперь, когда отец умер, пребывание Сьюзен под крышей этого дома выглядит неуместным? В Мэнсфилде остались лишь братец Том, Сьюзен да вы. Подобное тесное общество внушает известные опасения, тут и до беды недалеко. Том и Сьюзен станут проводить в компании друг друга куда больше времени, чем предписывает благоразумие.

— Но ты ведь знаешь, душенька, что Эдмунд и Фанни с детьми бывают здесь каждый день, — проговорила леди Бертрам, — вдобавок и ты сама по нескольку раз на неделе наведываешься к нам из Шоу-кросса с малютками Джонни и Томми. Кстати сказать, где сейчас наши ангелочки?

— Я оставила их в пасторате. Они обожают милую крошку Мэри и младенца. И все же, матушка, вам надобно всерьез об этом подумать. Сьюзен надолго задержалась в Мэнсфилд-Парке, по-моему, слишком надолго. Ей несказанно повезло, и она сумела извлечь немало выгод из своего положения, но пора ей вернуться в Портсмут. Должно быть, она нужна тетушке Прайс. Будьте уверены, в самое короткое время она найдет себе там мужа, морского офицера или кого-нибудь из управления верфью. Мне кажется неблагоразумным, что ей и Тому придется проводить вместе столько времени.

— Том никогда не проявлял интереса к Сьюзен, — поразмыслив, ответила леди Бертрам. — Совсем напротив. Когда она только появилась в доме, он, бывало, посмеивался над своей четырнадцатилетней кузиной. Девочка говорила чересчур быстро да вдобавок употребляла словечки, совершенно не подобающие леди, — верно, нахваталась их у своих братьев. Однако нынче Том едва замечает Сьюзен, не выделяя ее особо среди домочадцев.

— Но последние несколько месяцев он провел в разъездах. А впредь братец станет чаще бывать дома…

— Не думаю, что матушка Сьюзен захотела бы возвратить дочь в Портсмут теперь, когда их семейство перебралось в дом поменьше. Моя сестрица Прайс никогда не выражала подобного желания. А кроме того, мне никак не обойтись без Сьюзен. Нет, я не могу ее отпустить.

— Сударыня, мы с Фанни охотно возьмем на себя заботу о вас, выполняя все мелкие обязанности, что лежали на Сьюзен. Вдобавок, видите ли, Том вскоре женится, ему давно пора обзавестись семьей. Тогда его супруга займет место рядом с вами, и Сьюзен станет не нужна.

— Женится? — медленно повторила леди Бертрам, будто это известие необычайно ее изумило. — Том женится? Так он питает склонность к какой-то молодой особе? Я не имею об этом ни малейшего понятия.

— Но вы ведь не выезжаете в свет, матушка. Вы не наносите визитов, не посещаете балов и не принимаете — неудивительно, что вы не видите молодых особ, которым Том оказывает знаки внимания.

— Значит, он оказывает знаки внимание девицам? Коли это так, — после недолгого размышления заметила леди Бертрам, — полагаю, тебе нет нужды тревожиться, что он устремит свой взор на Сьюзен.

— О, конечно, Том слишком хорошо воспитан, чтобы допустить что-либо неподобающее, — быстро проговорила сестрица, — но я заметила, что он питает явный интерес к мисс Йейтс. Он танцевал с ней на нортгемптонском балу.

Мисс Шарлотта Йейтс приходилась младшей сестрой мужу Джулии и делила кров с братом и невесткой. Эта молодая особа с отличными зубами и недурной наружностью, будучи младшей дочерью графа, была преисполнена чувства собственной значимости. Она много смеялась, желая показать превосходные зубы, а потому славилась веселым нравом и остротой ума, однако осознание важности своей персоны почитала главным своим достоинством, ибо, сказать по правде, иными преимуществами она похвастать не могла — родитель ее, лишившись достатка, оставил пяти дочерям лишь по тысяче фунтов каждой. Двум старшим сестрицам посчастливилось удачно выйти замуж, а еще две, по выражению их братца Джона, «тихо сидели на насесте, словно старые клуши».

В двадцать один год Шарлотта Йейтс была еще достаточно молода, чтобы всерьез опасаться незавидной участи старой девы, однако все чаще склонялась к мысли, что пренебрегать долгом замужества долее невозможно, и в этом убеждении золовка с невесткой сходились единодушно. Джулия вознамерилась во что бы то ни стало подыскать Шарлотте мужа и позаботиться, чтобы та зажила своим домом.

— Неужто Том и впрямь интересуется мисс Йейтс? — вяло осведомилась леди Бертрам. — А я и не подозревала. Но теперь, сдается мне… Кто-то, ныне уж не припомню кто, упоминал, будто Том особо отмечает одну хорошенькую молодую девицу, которая приходится родней Мэддоксам из Стоука… Я позабыла ее имя, но уверена, ты знаешь, о ком идет речь.

— Вы, верно, говорите о мисс Луизе Харли? Не скажу, что замечала интерес Тома к названной вами особе. И, откровенно говоря, я этому рада, потому как мисс Харли… Ну, отребьем ее не назовешь, ведь Мэддоксы пользуются немалым влиянием, но речи ее недостает утонченности, к которой мы с вами, сударыня, привыкли в Мэнсфилде. Тогда как наша дорогая Шарлотта — само совершенство: превосходно воспитанная, обходительная, уж о ней никто дурного слова не скажет.

— Верно, Харли. Луиза Харли, так ее зовут. У нее золотистые волосы, и она очаровательно поет «Как-то рано утром». Теперь, когда ты напомнила ее имя, мне пришло на память, что Том не раз восторженно отзывался о ней; он почитает ее на диво прелестной юной леди с множеством достоинств.

— Осмелюсь заметить, — не без досады воскликнула миссис Йейтс, — Том почитает за совершенство любую девицу, если та способна пропеть пару баллад, аккомпанируя себе на фортепьяно, или разгадать шараду, когда ей растолкуют ее смысл! Не могу сказать, что меня восхищает эта особа. Боюсь, она стала бы скверным дополнением нашего узкого круга в Мэнсфилде.

— В таком случае вышло удачно, что Том, как ты говоришь, нисколько не интересуется мисс Харли. Выходит, и с этой стороны нам нечего опасаться. Впрочем, как бы то ни было, по-моему, Тому пока что нет нужды жениться, во всяком случае, с этим можно подождать. Ему всего тридцать. Он никогда не заговаривал со мной о женитьбе. По мне, так нам и без того неплохо живется. Я не больно-то жалую перемены. Это так утомительно — вести беседы с незнакомой особой, которая представления не имеет о моих привычках и домашнем укладе. Мне кажется, Тому не следует торопиться с женитьбой по меньшей мере еще лет десять; ему решительно ни к чему спешить. Я убеждена, сэр Томас не встретил бы сочувственно столь ранний брак. Сэр Томас не одобрял союзы, заключаемые наспех.

— Покуда отец был жив, сударыня, подобные доводы, возможно, и имели силу. Но теперь моего бедного папеньки уже нет с нами, и мне представляется, что Том непременно должен жениться. Теперь он сэр Томас, хозяин Мэнсфилд-Парка, одной из самых великолепных усадеб в стране, владелец изрядного состояния; мне думается, ему надобно остепениться, избавиться от кое-каких нежелательных связей и начать вести жизнь более размеренную, упорядоченную. Мистер Йейтс согласен со мной целиком и полностью, он не раз высказывал мне свое мнение.

— Возможно, ему следовало бы высказать его Тому.

— Ах, полно, матушка! Том не прислушивается к мудрым советам. Братец мой, знаете ли, всегда был таким; внимал, бывало, увещеваниям сэра Томаса, пристыженно потупив взор, да вот только не припомню, чтобы он хоть раз последовал его наставлениям.

— Но Том с мистером Йейтсом большие друзья, не так ли? Это ведь Том впервые привел мистера Йейтса в Мэнсфилд.

— С той поры образ жизни мистера Йейтса значительно переменился, — поспешила возразить Джулия, немало раздосадованная напоминанием о тех временах, когда ее брат с мистером Йейтсом приятельствовали, соперничая за игорным столом и развлекаясь на скачках. — Джон и мой братец больше не предаются удовольствиям в обществе друг друга.

— Что ж, — вздохнула леди Бертрам, — быть может, в твоих словах что-то есть: пожалуй, жена помогла бы Тому взяться за ум. Негоже было бы, если бы он промотал состояние, с таким тщанием накопленное его отцом.

— Вы совершенно правы, матушка, а разумная, здравомыслящая супруга, такая, как моя дорогая Шарлотта, сумела бы позаботиться, чтобы подобное не случилось.

— По счастью, — обронила леди Бертрам, оставив без внимания слова дочери, — совершенно не важно, какую именно молодую особу Том решит сделать своей женой. Разница невелика. Его избранница наверняка окажется достойной юной леди. А будет ли она со средствами или нет, не столь существенно, поскольку Том, несомненно, хорошо обеспечен, принимая во внимание, что Эдмунд взялся уладить наши дела на Антигуа. Удачно вышло, что нам не придется тревожиться об этом. Надеюсь, Сьюзен вскоре вернется из пасторского дома, а то мое вязание совершенно запуталось, ей придется изрядно с ним повозиться.

В это мгновение из холла донеслись вопли малюток Джонни и Томми: Сьюзен привела их из пастората, где они премило проводили время, задирая младших кузенов, разливая чернила и дергая кота за хвост.

— Не приводи сюда милых ангелочков, Сьюзен! — попросила леди Бертрам, слегка возвысив голос, обыкновенно звучавший тихо и монотонно. — От их криков у меня звенит в ушах, вдобавок мальчики пугают мопса. Передай мой сердечный привет мистеру Йейтсу, душенька Джулия, когда вернешься домой, а по пути через деревню, будь добра, попроси Кристофера Джексона захватить завтра в людскую инструменты — у миссис Уиттемор есть для него кое-какие поручения.

Прозрачный намек не оставил Джулии иного выбора, кроме как призвать под свое крыло милых ангелочков и покинуть дом, что она и сделала, по обыкновению, кипя негодованием из-за бесплодных попыток заставить леди Бертрам убедить Тома посвататься к мисс Йейтс или по крайней мере решиться хоть на какой-то шаг.

Сьюзен поспешно вошла в комнату. Девушка казалась немного огорченной и взволнованной — вернувшись домой, она заглянула к экономке и выслушала немало горьких жалоб и сетований, явившихся результатом визита миссис Йейтс, которая давно взяла себе за правило, посещая Мэнсфилд, наведываться к своей «милой старушке Уиттемор для сердечной беседы по душам». Подобные «задушевные» разговоры нередко приводили к тому, что экономка грозилась взять расчет, и вспышки ее гнева удавалось погасить лишь щедрыми порциями сочувствия, лести и уговоров.

— Не понимаю, почему эта особа считает нужным делать мне замечания, увидев одну из наших девушек в деревне с цветком на шляпе? Ведь леди Бертрам отнюдь не жалуется на то, как я управляюсь с прислугой…

— Милая миссис Уиттемор, вы ведь знаете, как ценят вас леди Бертрам и мастер Том, они находят ваше управление хозяйством безукоризненным. Коли уж им не в чем вас упрекнуть, так надо ли вам тревожиться? Я уверена, что дело тут в чувствах миссис Йейтс: она сожалеет о прошлом, тоскует по тем славным денькам, когда жила здесь еще девочкой.

— Не припомню, чтобы в те времена она выказывала хотя бы малейший интерес к домашнему хозяйству или наведывалась в мою комнату.

— Однако теперь, сударыня, она, как видите, стала куда лучше судить о хозяйственных делах, отмечая свойственные им тонкости и трудности.

Говоря так, Сьюзен невольно поймала себя на мысли, что в словах ее немало правды: Джулией двигала не одна лишь явная привычка вмешиваться в дела других; мисс Джулии Бертрам, воспитанной в достатке и роскоши Мэнсфилд-Парка, предстояло привыкнуть к заботам и хлопотам достопочтенной миссис Йейтс, стремящейся принадлежать к избранному кругу, имея при этом весьма скудные доходы.

— Гм! — презрительно хмыкнула миссис Уиттемор. — И все же ей не следовало поучать меня, сколько сливочного масла надлежит выделять кухарке для соуса, — я едва не высказала ей это прямо в лицо.

Сьюзен не стала просить тетушку, чтобы та уговорила Джулию не вмешиваться в хозяйственные дела Мэнсфилда. Леди Бертрам лишь ответила бы: «Душенька Джулия непременно желает проследить за всем в доме, что ужас как утомительно, но Уиттемор это не должно заботить. Ах, милочка, куда же я положила свою сине-зеленую пряжу?»


Сьюзен Прайс впервые появилась в Мэнсфилде четырнадцатилетней девочкой; уже в ту пору она отличалась добрым сердцем и запальчивым нравом. Нортгемптонширское общество нашло ее не слишком красивой; девочку признали довольно рослой для своего возраста, что, впрочем, ей охотно простили, выразив даже известную долю одобрения, однако черты ее лица сочли слишком резкими, шею чересчур длинной, а волосы излишне гладкими. Все единодушно сошлись во мнении, что коже ее недостает белизны и что бедняжка Сьюзен далеко уступает кузинам в красоте. Однако по прошествии нескольких лет некоторые из этих изъянов исчезли без следа. Многие нынче почитали Сьюзен необычайно красивой девушкой, и все же кое-кто по-прежнему вздыхал, добавляя: «Ах, никогда ей не сравниться с кузиной Марией, мисс Мария Бертрам была первой красавицей Нортгемптоншира».