– А вы зовите меня Джонни, – сказал он и подмигнул. – Джоном меня зовет только матушка, да и то, если сердится.

* * *

Джонни усадил Люка в кабину гостиничного фургона, сел за руль и сказал:

– Сейчас мы быстренько проедем по городу, мистер Рэй… Люк. Ну, чтобы вам сориентироваться.

– Да, спасибо, – кивнул Люк, утер платком вспотевший лоб и откинулся на сиденье, с любопытством глядя в окно.

– Видите, вон порт Кингс-Уорф, – начал Джонни. – Туда фермеры с соседних островов привозят на продажу коров, овец и прочую живность, а здесь закупаются сельскохозяйственной продукцией, овощами там, фруктами.

Вдоль широких ровных улиц стояли аккуратные деревянные домики с зелеными крышами из рифленого железа, обнесенные белыми заборчиками.

– У вас здесь очень чисто, – заметил Люк. – А это что? – спросил он, указывая на высокое кирпичное здание.

– Пивоварня Боуга, – ответил Джонни. – Мне туда надо пакет из гостиницы доставить, так что поближе рассмотрите. – Он остановил машину, но двигатель выключать не стал. – Я быстро.

Люк учуял аромат хмеля и пивных дрожжей. Вдобавок пахло газом и чем-то звериным. Когда Джонни снова сел за руль, Люк спросил, в чем дело.

– Ну у вас и нос! – воскликнул Джонни. – Я-то привык, уже ничего не чувствую. Тут газгольдеры[5] рядом, а еще городской парк, где обезьяны живут.

– Обезьяны? – недоверчиво переспросил Люк.

– Ага. Там и пруд есть, с утками и лебедями. Детишки их очень любят кормить. Мы мимо проедем, я вам покажу.

Посреди города раскинулся парк с безупречно подстриженными лужайками и великолепными лиственными деревьями. На траве загорали отдыхающие, в тени матери играли с детьми, откуда-то из рощи доносились резкие крики обезьян.

– А теперь съездим в торговый центр, – заявил Джонни. – Я в «Бекс» загляну, а вы пока сходите в кондитерскую «Гурлей», там леденцы продают, сынишке вашему понравится.

Торговый центр оказался улочкой с мелкими магазинчиками, «Бекс» – типично английской бакалейной лавкой, а в кондитерской Люк замер перед полками с конфетами, драже, монпансье, ирисками, тянучками и карамельками. Он купил для Гарри три ярких круглых леденца на палочке, немного монпансье для себя и кокосовых карамелек для Лизетты.

– Пора возвращаться, – объявил Джонни и показал Люку еще несколько магазинов, на будущее. – Вот это обувной, «Дункан» называется. У них там есть специальный рентгеновский аппарат, им размер проверяют.

– Ты настоящий гид, спасибо, – поблагодарил Люк.

– Да ладно… – смущенно улыбнулся Джонни. – Нет, нам правда пора, ваша жена, наверное, беспокоится.

Глава 6

Через несколько дней Люк и Лизетта вполне освоились в Лонсестоне. Небольшой городок напоминал провансальский Апт, куда Люк приезжал из Сеньона несколько раз в неделю за провизией.

Лизетта совершенно очаровала хозяев и прислугу в гостинице и уже подыскала няню для Гарри.

– Может, не стоит его оставлять с чужими людьми?

– Люк, прекрати! – сказала Лизетта. – Она не чужая, мы с ней уже подружились, в гостинице ее все знают, а нам нужно время, чтобы подыскать участок, да и вообще…

Он нежно поцеловал жену, не желая ссориться.

– Ладно, больше не буду.

– Давай вечером в кино сходим? – предложила Лизетта. – В городе четыре кинотеатра, сегодня суббота. Хочешь, посмотрим вестерн какой-нибудь. Или «Африканскую королеву»? Ну, соглашайся!

– Согласен, – примирительно улыбнулся Люк. – Вот только работу подыщу. Может, на стройке где-нибудь…

– Зачем? – недоуменно спросила Лизетта. – Денег у нас хватает, обменный курс в нашу пользу…

Он снова поцеловал ее и шепнул:

– Знаю. Не хочу, чтобы меня считали слабаком.

– Какой же ты слабак?

– Все равно, найду что-нибудь временно, а поисками земли для фермы займемся на следующей неделе.

– Ладно, встретимся в полседьмого у кинотеатра. Вот адрес. Сеанс начинается в семь, не опаздывай.

– И ты на солнце не перегрейся, – сказал он, целуя жену в щеку.

Люк нашел работу на первой же строительной площадке. Прораб, проверявший ход работ, оценивающе оглядел Люка и сразу согласился взять его в подсобные рабочие.

– Приходи в понедельник, в шесть утра, мы летом спозаранку начинаем. С бригадой я тебя познакомлю, все инструменты получишь здесь. На неделю дел хватит, а там посмотрим, – сказал прораб.

– Спасибо, мистер Коул, – поблагодарил Люк и обрадованно отправился в гостиницу, купив по дороге букет цветов для Лизетты и игрушку для Гарри. Сам он решил пропустить стаканчик в пивном баре «Корнуолла».

Возбужденные завсегдатаи паба громко обменивались мнениями о крикетном матче. Люк не понимал и не любил крикет, поэтому в беседу не вмешивался и одиноко присел у барной стойки. Впрочем, в феврале сезон крикета подходил к концу, и мужчины предвкушали начало осенних футбольных матчей. Паб при гостинице облюбовали игроки одной из футбольных команд Лонсестона, и Люк с интересом прислушивался к их разговорам. Судя по всему, австралийский футбол заметно отличался от английского. Люк успел побывать на показательной игре школьной команды Лонсестона, и его захватила стремительность событий, разворачивавшихся на поле.

В пабе громко гудел кондиционер, на полированной деревянной стойке поблескивали лужицы пролитого пива. Люк сидел, размышляя о посетителях паба, трудягах, которые приходили сюда в горе и в радости. Он чувствовал, как меняется сам, как сходит уныние, как его переполняет надежда на будущее. Вдобавок, он старался привыкнуть к австралийскому пиву. Английский эль ему не нравился. Люк предпочитал вино, но догадывался, что заказывать его здесь не стоит. Он задумчиво разглядывал бокал, до краев полный ледяной пенящейся янтарной жидкостью.

– Ты чего, приятель? – спросил Люка один из посетителей и хитро прищурился. – Ждешь, пока оно заговорит? – Он рассмеялся собственной шутке и заказал себе громадную кружку пива. Пена выплеснулась через край, и бармен вытер стойку длинным полотенцем. – Спасибо, Норм, – кивнул седовласый мужчина с широким обветренным лицом и представился Люку: – Меня Морис Филд зовут. Можно просто Морис.

– Люк Рэйвенс, – ответил тот.

– Ну, за знакомство, приятель! – воскликнул Морис и, жадно припав к кружке, одним глотком опустошил ее на треть.

Люк сделал осторожный глоток. Новый знакомый с довольным вздохом оторвался от пива, утер губы и заявил:

– А ты, значит, лягушатник?

От неожиданности Люк едва не поперхнулся.

– Лягушатник? – недоуменно переспросил он.

– А то! Симпатичный француз с английской красавицей-женой. Про вас все в гостинице говорят.

– Да, это я, – улыбнулся Люк. – А почему лягушатник?

– Так вы же их едите, лягушек этих, – объяснил Морис.

Люк расхохотался.

– Иногда едим, – кивнул он. – Santé, за твое здоровье.

– Как скажешь, – ухмыльнулся Морис. – Давай, пей до дна. – Он снова прильнул к кружке и отхлебнул еще треть. – Ты тут что делаешь? Гидроэлектростанцию строишь?

– Нет, мы из Англии уехали, чтобы здесь начать новую жизнь.

– А что со старой не так? Или натворил чего? – Морис хитро подмигнул собеседнику.

Люк знал, что англичане считали французов ловеласами и прожигателями жизни. Его приятели на маяке все время над ним подшучивали, поэтому сейчас он решил быть откровенным, понимая, что Морис сообщит все своим знакомым.

– Жене в войну непросто пришлось, – начал Люк. – Она работала на английскую разведку во Франции.

– Да ладно! – воскликнул Морис, толкая его в бок. – Твоя жена – разведчица? Такая кроха!

– Да, – кивнул Люк. – Эту кроху забросили на юг Франции, оттуда ей помогли перебраться в Париж… Там мы и встретились, я ее через горы зимой провел. Ну, я был бойцом Сопротивления, слыхали про таких?

– Ага, – кивнул Морис и опустошил кружку.

– Еще по одной? – предложил Люк.

– Нет, спасибо, – отказался Морис. – Печень уже не та, я жене обещал больше одной не потреблять. – Он потянулся за широкополой шляпой, лежавшей на стойке. – А зачем вы сюда приехали? Надо же, бравый участник Сопротивления и английская шпионка! С ума сойти, кому скажешь – не поверят.

Люк нерешительно пожал плечами.

– Понимаете, я до войны в Провансе лаванду выращивал.

– Правда? А я думал, ты тореадор какой-нибудь…

– Это испанцы, – рассмеялся Люк.

– А какая разница! Сам-то я нигде не был. Первую мировую пропустил по малости лет, а для Второй стар стал. Пришлось дома отсиживаться, за порядком следить. Так, говоришь, лаванду растил?

– Да. Вот, опять мечтаю заняться…

– Молодец, отдал долг родине. Мой сын в сорок третьем погиб, тебе ровесник. Сейчас бы к новому футбольному сезону готовился, – вздохнул Морис. – Хороший был парень, наш Дэйви. Тоже родине помог, – задумчиво произнес он, помолчал и откашлялся. – Вот я и говорю, молодец ты, Люк. Удачи тебе. Дети есть?

– Сын, Гарри, еще совсем маленький.

– И то славно. Ты его правильно воспитай, чтоб вырос настоящим австралийцем, за «Демонов» болел, пиво пил, и все будет хорошо. – Он хмыкнул. – А ты цветочки расти.

– Лаванду растить – хорошее дело, прибыльное, – усмехнулся Люк.

– Ха, это и вовсе замечательно. Глядишь, прославишь Тасманию. Тебе надо поговорить с ребятами в Лилидейле. Это на северо-востоке.

– А что там, в Лилидейле? – спросил Люк.

– Они лаванду растят на продажу. Всякое другое тоже, но лаванда у них отменная, скажу я тебе. Съезди к ним, поговори, может, чего посоветуют.

Сердце Люка восторженно забилось.

– Далеко до Лилидейла?

– Миль семнадцать или около того. До Скоттсдейла поезд ходит, через Набоулу, там лесопилки. А оттуда до Лилидейла рукой подать. – Морис кивнул, пожал руку своему новому знакомому и подмигнул: – Ну, до встречи, Рэйвенс.

* * *

Люк с увлечением рассказал Лизетте о Лилидейле и не мог остановиться даже в кинотеатре. Рано утром в понедельник он поцеловал спящего сына и еще раз напомнил жене разузнать, можно ли купить ферму неподалеку от Лилидейла.

– Да не волнуйся ты так, – сказала Лизетта. – Все будет хорошо.

– А я и не волнуюсь. Работал на стройке, дело знакомое.

Однако, придя на строительную площадку, Люк ощутил напряжение, разлитое в воздухе. Поначалу его отправили на монотонную работу, которую он выполнял в одиночестве, но как только строители собрались на перекур, Люк ощутил на себе пристальные, подозрительные взгляды. Сидя поодаль от остальных, он пил из кружки растворимый кофе. Строители предпочитали крепкий чай. Через несколько минут один из рабочих подошел к нему и спросил:

– Рэйвенс, а что у тебя за фамилия такая?

– Какая есть, – попытался отшутиться Люк.

Рабочие с интересом уставились на него.

– Похожа на немецкую, – презрительно заметил один из них.

– Я француз, – ровным голосом ответил Люк, разглядывая подошедшего к нему великана в запыленных черных шортах и рубахе с обрезанными рукавами. На мощных татуированных руках бугрились мускулы, загорелые дочерна скулы покрывала многодневная щетина.

На строительной площадке воцарилась напряженная тишина.

– Мы все от проклятых нацистов пострадали, – заявил кто-то из рабочих.

– А при чем тут нацисты? Я родился и вырос на юге Франции, – сказал Люк и начал расстегивать рубаху, взмокшую на жаре. – В войну ушел с бойцами Сопротивления в горы, помогал разведчикам союзников переправляться через Альпы. Особенно англичанам. – Он встал и собрался уходить.

– Все знают, что французы – трусы, они с оккупантами сотрудничали, – не унимался строитель.

Его приятели оживленно зашептались.

Это замечание ранило Люка до глубины души, однако он не подал виду и решил раз и навсегда покончить с подозрениями.

– Да, некоторые сотрудничали. Но очень немногие. Остальные смело восставали против врагов. Все, даже женщины и дети. – Он с трудом сдерживал гнев. – Ваши жены были здесь, в безопасности, вы войны не знали. А мы жили в оккупации, нам приходилось работать на немцев или умирать с голоду. Нас отправляли в Германию, заставляли заниматься подневольным трудом, посылали на Восточный фронт…

– Австралийцы воевали на стороне союзных войск, – перебил его кто-то.

– Я же не называю вас трусами. Знаете, сколько французов погибло, помогая союзникам? Всю мою семью нацисты уничтожили – бабушку, родителей, трех сестер. Младшей всего четырнадцать было. Их газом потравили в концентрационном лагере! – Он запнулся, с трудом сдерживая слезы. – Вот вы тут все приятели, да? Мои самые близкие друзья погибли в застенках гестапо. Одного расстреляли у меня на глазах, вывели на площадь и пустили пулю в голову, без суда и следствия. А старого друга нашей семьи пытали, но он меня не выдал. Меня заставили его застрелить, и он с благодарностью принял смерть. Если бы в пистолете была еще одна пуля, я бы убил мерзавца, который поставил меня перед жутким выбором: отправить старика на новые мучения или лишить его жизни своими руками. – Люк сдернул с плеч насквозь промокшую рубаху и утер залитое потом лицо. – Alors, satisfait?[6] – гневно спросил он.