– Ой, тебе не кажется, что мама с нами?

– Нет, нисколечко, – ответил Люк. – Она родилась на севере Франции. Больше всего я ощущаю ее присутствие в Париже, особенно на Монмартре.

– А Прованс – твоя родина?

– Да, в этих горах осталась частичка моей души. Здесь мы с мамой впервые поссорились и впервые поцеловались, отсюда силой увезли твоих бабушку и дедушку и моих приемных сестер, здесь погибли три моих самых близких друга. А еще здесь росла моя лаванда… – Он тяжело вздохнул. – Знаешь, мы с мамой были очень счастливы в Австралии. Впрочем, где бы мы с мамой ни находились – во Франции, в Шотландии, в Англии, – мы всегда любили друг друга. Но в Австралии я снова понял, как жить в свое наслаждение. И хотя в Тасмании мы с мамой начали новую жизнь, по духу я навсегда останусь провансальцем.

Несмотря на холод, Люк и Дженни уселись на скамью, не желая завершать откровенный разговор.

– Пап, а как же Джейн?

Люк опешил.

– Ты думал, я не догадаюсь? – удивилась Дженни.

– О чем?

– Ох, да ладно тебе! – фыркнула девочка. – Джейн просто прелесть, и вам хорошо вдвоем. Маму она, конечно, не заменит, но это и не нужно, а вот тебе полезно проводить время в обществе своих ровесников. Вдобавок, с ней ты не будешь все время обо мне беспокоиться, если я останусь во Франции.

Люк виновато улыбнулся.

– Это очень эгоистично с моей стороны? – спросила Дженни. – Гарри всегда поддразнивал меня, что, мол, я не пуп земли. Я не нарочно, честное слово. Просто мне столько всего надо успеть сделать, что не хочется тратить время зря и волноваться, что тебе без меня грустно и одиноко.

– Нет, это не эгоистично, наоборот, это очень практичный подход.

– Вот и я о том же. Кстати, где Джейн? – укоризненно осведомилась она. – Пап, да не вздыхай ты так, я к этому нормально отношусь. Мамы больше нет… И что теперь, тебе всю жизнь одному жить? Джейн тоже одинока, это сразу видно. Вы очень друг другу подходите.

– Послушай, давай не будем об этом…

– А с кем ты еще об этом поговоришь? – резонно уточнила Дженни. – Кроме меня, у тебя больше никого не осталось. Джейн мне очень нравится, а значит, тебе повезло. – Она шутливо пихнула отца локтем в бок.

– Джейн и мне очень нравится, – признался он, – но…

– В чем дело?

– Понимаешь, все очень сложно…

– Неправда, это ты вечно все усложняешь. Если мне кто-то нравится, то он об этом знает. И если не нравится, то тоже знает.

Люк попытался возразить, но она строго погрозила отцу пальцем:

– И не надо мне говорить, что я еще маленькая. Я через два года водительские права получу!

Он расхохотался, заранее жалея того, кто рискнет ухаживать за его очаровательной дочуркой.

– Знаешь, люди обладают целой гаммой чувств, – сказал он. – Иногда очень сложно определить тот или иной оттенок, но…

– Пап, ты это к чему говоришь? – удивленно спросила Дженни.

Он притянул дочь к себе и засмеялся.

– Да, мне приятно проводить время с Джейн, но ни она, ни я не приехали в Париж в поисках любви. У меня уже есть все, что мне нужно, – произнес он и коснулся ладони дочери.

– Пап, прекрати, а то я сейчас разревусь.

– Прости, солнышко. Понимаешь, для меня это очень эмоциональная поездка, мне очень хотелось совершить ее с тобой. Присутствие Джейн создало бы излишние сложности, поэтому мы уехали вдвоем, только ты и я. – Он сжал пальцы Дженни, но отвел взгляд.

– Ну, тебе виднее, только, по-моему, Джейн от тебя без ума и…

– Это вряд ли, – холодно заметил он.

Дженни ошарашенно посмотрела на него.

– Пап, мы же с ней разговаривали… ну, как взрослые женщины…

Люк вздохнул и покачал головой.

– Все, хватит. Пора спускаться, только медленно, а то отец у тебя старенький, не поспеет за тобой… – пошутил он.

Дженни не настаивала на продолжении разговора, но их беседа породила сомнения в сознании Люка. Может быть, он не прав и напрасно обвиняет Джейн в предательстве и обмане? Нет, сейчас не время размышлять об этом, пора исполнить задуманное: сначала отыскать Робера, потом отомстить фон Шлейгелю.

* * *

Люк договорился с одним из местных жителей, Анри, свозить их с Дженни в Понтажу, деревушку милях в тридцати к востоку от Ле-Пюи-ан-Веле. За небольшую сумму Анри согласился подождать их в деревне, коротая время в закусочной за сигаретой и рюмкой вина, и разрешил Люку самому съездить на ферму в окрестностях Понтажу. Анри очень обрадовался легкому заработку, вдобавок Люк оставил ему в залог часы и паспорт.

В закусочной Люк купил для Дженни чашку горячего шоколада и начал расспрашивать хозяина о Робере Дюга.

– Мсье, у нас на юге не любят отвечать на вопросы посторонних, – буркнул тот, старательно протирая стойку бара.

Люк одобрительно кивнул, положил несколько банкнот на блюдце для чаевых, чтобы не обидеть хозяина, и объяснил, что в 1944 году сражался здесь в горах против немецких оккупантов. Дженни подошла к стойке и с любопытством прислушивалась к разговору.

– Вы воевали на Мон-Муше? – уточнил хозяин.

– Да, мсье, – подтвердил Люк и перечислил имена своих соратников, включая местных жителей.

В прищуренных глазах хозяина мелькнул дружелюбный огонек.

– Меня ранило, – продолжил Люк, – и Мари Дюга спрятала меня на своей ферме, а внук помогал ей ухаживать за мной.

Дженни, впервые слыша рассказы отца о войне, глядела на него во все глаза.

– Я провел там несколько недель, два раза приходили немцы, проверяли, не прячутся ли на ферме бойцы из отрядов Сопротивления.

Хозяин печально кивнул.

– Как же, помню. После сражения на Мон-Муше карательные отряды убили мою мать и бабушку с дедушкой. Мы тогда в Клавьере жили. Меня зовут Луи.

Люк тяжело вздохнул и еле слышно произнес:

– Примите мои соболезнования…

– Да, мсье, в округе многие пострадали, – заметил хозяин. – Опишите мне ферму и Мари.

Люк подробно рассказал о том, что помнил.

– А что вам известно о Робере? – продолжил допрос Луи.

– Ему тогда было пять лет, он был очень живой, любознательный ребенок с копной темных волос. А еще у него была родинка на запястье, вот здесь, – объяснил Люк.

– Ему сейчас двадцать четыре года, – встряла в разговор Дженни.

Луи согласно закивал.

– Он все еще живет в округе? – воскликнул Люк.

– А вы, похоже, издалека приехали, – уклончиво заметил хозяин.

– Понимаете, я обещал Роберу, что вернусь.

– Много времени прошло, мсье. Робер уже не тот, что раньше.

– Все мы изменились, – вздохнул Люк. – А Мари, наверное, уже нет в живых?

– Да, уж не первый год. Робер живет с отцом. У него… В общем, там все непросто.

– А что случилось? – встревожился Люк.

– Это вы сами с ним разбирайтесь. Мне вам сказать больше нечего. Вы что-то заказывать будете?

Люк покачал головой, понимая, что больше от хозяина ничего путного не добьется.

– Дженни, пойдем! – окликнул он дочь.

– Ой, а почему ты нам с Гарри про войну никогда не рассказывал? Как тебя ранило, и вообще…

– Понимаешь, взрослые не любят обсуждать тягостное прошлое, особенно с детьми. Мама всегда говорила, что о прошлом лучше не вспоминать.

– Интересно, ей бы понравилась эта поездка?

– Вряд ли, – вздохнул Люк.

– По-моему, ты правильно поступаешь, – решительно заявила Дженни. – Кстати, далеко отсюда до фермы?

– На машине за минуту доедем, – ответил Люк и помахал Анри: – Мы скоро вернемся.

Анри кивнул и отсалютовал им рюмкой.

– Ох, он тут без нас напьется, – укоризненно заметила Дженни.

– Не волнуйся, я Луи предупредил, он ему больше не нальет и накормит хорошенько, – успокоил ее Люк. – Так, а теперь нам направо.

Он поглядел в зеркало заднего вида, но проселочная дорога была пуста, только вдалеке виднелась телега, запряженная понурой лошадкой. За послевоенные годы в округе мало что изменилось, хотя в деревеньке появились лавочки, пекарня и крошечный художественный салон.

– Вот и ферма, – изумленно произнес Люк.

– Пап, ты здесь чуть не умер!

– Мари с Робером ко мне прекрасно относились, ухаживали за мной, рисковали своими жизнями. – Люк остановил машину неподалеку от небольшого дома, за обшарпанной оградой с расхлябанной калиткой, висевшей на одной петле. – Двадцать лет назад все было точно так же.

– Мне подождать в машине?

– Да, я все разузнаю и вернусь.

– Ты недолго, а то холодно тут.

Старенький домик за долгие годы обветшал, стены покосились, крыша прохудилась. Когда-то Мари заботливо вела хозяйство, выращивала овощи в огороде, держала кур. Сейчас все пришло в запустение.

Из дома донесся звук разбитого стекла, раздался чей-то громкий сердитый голос и на крыльцо, хромая, вышел юноша. Вслед ему неслись злобные выкрики и ругательства.

– Робер? – ошеломленно пробормотал Люк.

Молодой человек озадаченно поднял голову и исподлобья посмотрел на него.

– Мсье, это частные владения. Что вы тут делаете? Вы заблудились?

– Робер? – чуть громче переспросил Люк.

– Да, – ответил он, нервно оглядываясь. – В чем дело?

Люк с ужасом заметил, что лицо юноши пересекал уродливый шрам, и от неожиданности словно утратил дар речи.

Молодой человек пожал плечами.

– Что вам угодно, мсье?

– Простите, – выдавил Люк. – Я не хотел…

– Ничего страшного, я привык. На меня все так смотрят.

– Робер, ты меня помнишь? Я…

На крыльцо выскочил приземистый коренастый мужчина, судя по всему, отец Робера. Он, потрясая кулаками, заорал на сына:

– Трус! Рохля! Слабак!

Робер безмолвно смотрел на него.

Люк решил вмешаться и произнес:

– Добрый день, мсье. Меня зовут…

– Плевать мне, как тебя зовут, чужак. Убирайся с моей фермы! – Он прищурился и всмотрелся в машину за изгородью. – Что это у тебя там? Бутылочки горячительного не найдется? А, да там и кое-кто поинтереснее есть… – с похотливой улыбочкой заявил он.

Люк обернулся и заметил, что дочь вышла из машины.

– Дженни, подожди! – велел он и обрушился на старшего Дюга: – А ты заткнись, старик, или я тебе сам рот заткну.

Дюга презрительно сплюнул и вызывающе уставился на него.

– Простите, – произнес Робер, – отец… Ох, уезжайте, прошу вас.

– Я к тебе приехал, а не к этому жалкому пропойце, – заявил Люк и рявкнул на старика: – Убирайся в дом, мне с твоим сыном нужно поговорить.

– Ты с этим ублюдком разговаривать собрался? – удивился Дюга.

– Иди в дом, отец, – умоляюще произнес Робер. – Я разберусь.

– Смотри у меня, – буркнул Дюга, грозя сыну грязным пальцем.

До Люка донесся запах перегара и немытого тела. Дюга закашлялся, харкнул, смачно сплюнул на землю комок слизи с кровью и ушел в дом, хрипя и задыхаясь.

Люк с облегчением вздохнул. Робер потупился и не поднимал глаз.

– Однажды Мари Дюга и ее пятилетний внук Робер, рискуя собственной жизнью, спасли партизана, которого ранило в битве на Мон-Муше, – начал Люк. – Он обещал вернуться.

Робер вздрогнул и уставился на Люка зеленовато-серыми глазами.

– Мсье Боне? – прошептал он.

Люк кивнул, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

– Вы сдержали обещание, – изумленно произнес Робер.

– Я дал тебе слово, – напомнил Люк.

Робер слабо улыбнулся.

– Бабушка умерла, – сказал он печально. – С тех пор все изменилось.

– Давай отойдем к машине, – предложил Люк. – Я совсем продрог здесь, на ветру.

– Вы стали неженкой, мсье, – заметил Робер.

– Наверное, – улыбнулся Люк. – Или постарел. Пойдем со мной, прошу тебя. Я приехал с дочерью, она очень хочет с тобой познакомиться. Я ей много о тебе рассказывал.

Робер нерешительно оглянулся.

– Не волнуйся, отец не заметит, – успокоил его Люк.

– Заметит, – вздохнул юноша.

– Давай, садись в машину, – предложил Люк, распахивая дверь салона. – Робер, это моя дочь Дженни.

– Дженнифер, – заявила девочка, с интересом рассматривая молодого человека. – Ого, какой у тебя шрам! Как у пирата, – восхищенно проговорила она по-французски.

Юноша улыбнулся.

Люк сел за руль, и они втроем вернулись в деревню.

В закусочной Люк, понимающе переглянувшись с хозяином, предложил Роберу:

– Ты есть будешь?

– Нет, спасибо, мне только кофе.

– Ну, садитесь за стол, – сказал Люк. – Дженни, ты проголодалась?

Девочка покачала головой и уселась рядом с Робером.

Люк подошел к хозяину.

– Значит, встретились, – заявил Луи.

– Что с отцом происходит? – осведомился Люк.

– Робер вам сам все расскажет.

Люк заказал два кофе, и Луи выставил на стойку две кружки, плеснув в обе щедрую меру коньяка.

– За счет заведения, мсье, – пояснил он. – Вам обоим не помешает.

Люк вернулся к столу и сел рядом с Дженни. Воцарилось неловкое молчание.