Майя не понимала, зачем им общежитие, если она там около дома Севкиного педагога скрипку посеяла. Но голова снова закружилась. Сева снова ее потащил. И сил хватало только на то, чтобы справляться с головокружением и переставлять ноги.

Только у Ани в комнате, сидя на кровати и борясь с острым желанием на эту самую кровать прилечь, Майя услышала правду. Эту правду Всеволод выпалил ошалевшей Аньке:

– На Майку напали. Скрипку украли.

Так вот почему она упала. Так вот почему было больно в кисти. Майя машинально потерла запястье и вдруг завалилась набок. Спать, спать, спать… Невыносимо думать о случившемся. Потому что из памяти вдруг стало всплывать что-то совсем ужасное.

– Нет! – завопил Шпельский. – Анька, не давай ей ложиться! Сделай чаю. Горячего и сладкого.

Сева вздернул Майю за шиворот и посадил, Аня принялась суетиться около чайника. А Майя боролась с головокружением, тошнотой и ужасом.

Она вспомнила шаги. Шаги. Перед клумбой.

Она не упала. Ее толкнули. И забрали.

Скрипку.

Шаги. Падение. Скрипка.

От слез спас горячий чай, сделанный Анькой. Только вот кружку удержать не получилось – едва не опрокинула на себя кипяток. Майя сначала с недоумением, а потом с паникой разглядывала средний палец на правой руке. Он был опухший, синеватый. И не сгибался. И после попытки согнуть – заболел просто зверски. Аня без лишних слов переложила чайную посудину ей в левую руку.

– Пей.

Жгучесть кружки на какое-то время переключила крохи внимания на себя. Майя поднесла ее к лицу, вдохнула горячий пар. Но сделать глоток так и не смогла. Сидела, смотрела в перепуганные Анины глаза напротив. Попробовала улыбнуться, но лицо словно парализовало. Как при инсульте – Александр Давыдович рассказывал. Так, нет. Не думать об этом.

– Анька, не давай ей спать! – раздался от двери голос Севы. – Я выйду в коридор позвонить. Майка, у тебя Горгоныч как в телефоне записан?

Она хотела спросить, зачем это ему? Но паралич не отпускал. И еще казалось, что если начнет говорить – заплачет. Короткое «Июль» едва удалось протолкнуть сквозь каменное горло.

– Как? Июль?

Она смогла только кивнуть.

– Ага. Ясно.

За Севкой закрылась дверь.

– Маечка, пей чай, – жалобно попросила Аня.

Не может она пить. И кружка сейчас из рук выпадет. И невыносимо хочется спать. И чтобы он оказался рядом.



***

Неделя началась с неприятностей. Руководитель IT-подразделения констатировал попытку взлома официального почтового сервера фирмы и внутренней сети. К счастью, хакерскую атаку удалось отбить, что не умалило серьезности случившегося. Кто-то пробовал свои силы. А в том, что это всего лишь проба сил, Илья не сомневался. И если это так, значит, будут другие, более серьезные попытки. И в случае удачи… в случае удачи, можно пустить вирус или слить любую информацию, такую, как проектные разработки, текущие и планируемые контракты, финансовые показатели. Промышленный шпионаж во всей красе. Конкурентная борьба без правил в условиях кризиса. Подобное случилось в первый раз. Илья подумал о том, как был прав, когда с особой тщательностью формировал IT-отдел, приглашая лучших специалистов, не скупясь на достойные оклады и не урезая бюджет по этому направлению. Вот оно и окупилось.

– Светлана Егоровна, – дал он указание секретарю по внутренней связи, – я занят, никого не пускать.

– Хорошо, Илья Юльевич.

Занят он был в компании руководителей двух служб: IT и безопасности. Очень хотелось узнать, откуда растут ноги. Внутреннее чутье говорило, что произошедшее как-то связано с недавним входом Ильи в состав совета директоров отцовской компании. Кому-то здорово перешли дорогу и вполне возможно, что хакерская атака возвещает о начале бизнес-войны.

– Петр Анатольевич, – обратился он к безопаснику, – штат у нас, конечно, набирался внимательно, но, думаю, стоит проверить сотрудников еще раз. Вполне возможно, кто-то может работать на конкурентов. Я не верю в случайности.

– Сделаем, Илья Юльевич.

Зазвонил телефон. Май. Не вовремя. Он сбросил звонок. Он уже делал так пару раз, и она всегда понимала – занят. Потом перезванивал сам. На этот раз звонок повторился. Настойчиво.

– Илья Юльевич, вот посмотрите, – айтишник пододвинул к нему лист со схемой, – что я предлагаю…

– Слушаю, – сказал Илья в трубку и посмотрел на бумагу с цифрами.

– Меду… черт, Илья? Э-э-э… Юльевич?

– Да.

– Это Всеволод Шпельский. Друг Майи. В смысле… однокурсник. Тут, в общем это…

Илье потребовалось время, чтобы понять, кто это. Голова была занята сложившейся внештатной ситуацией. Но потом он сообразил, что по телефону Май говорит не Май. И дальше стал думать, кто такой Всеволод…

– Контрабас?

– Да, точно! – с облегчением выдохнули на том конце. – С Майкой беда случилась.

Илье казалось, что все его чувства обострены с самого утра. Но он ошибся. Понял это только после слова «беда».

– В десяти словах и адрес.

– Напали на улице. Толкнули в спину. Отобрали скрипку. Мы в общаге.

Пока Сева говорил, Илья отключал компьютер.

– Адрес мне на телефон и оставайтесь там, где находитесь. Я скоро буду, – он уже встал на ноги, – и телефон мне свой – номер.

Нажав на отбой, Илья проговорил подчиненным:

– Фронт работ определен, совещание закончено.

А проходя сквозь приемную, дал указание секретарю:

– Всю важную почту на личный ящик. До конца дня меня не будет.

Уже садясь в «мерседес», услышал звук пришедших сообщений: адрес общежития и номер телефона Севы.

Быстро набрал: «Этаж, комната».

И так же быстро получил ответ.

Июль спешил к Май. Мимо скверов, домов, станций метро, площадей, тормозя только на светофорах и срываясь с места на зеленый.

Он запретил себе чувствовать. Установка только одна – доехать как можно скорее.

Что-то кричала вахтер о пропуске и паспорте. Он не слышал. Пытался преградить путь охранник – Илья просто отодвинул его в сторону. В голове были лишь этаж и номер комнаты. Лишь это важно.

Там его девочка. Там его Май.

Распахнул дверь.

Она сидела на кровати. Растрепанные волосы, огромные бессмысленные глаза, запекшаяся кровь у виска. Его родник.

Илья не видел никого, шел прямо к Майе, не в силах оторвать взгляда от немого горя в ее глазах. Сел прямо перед ней на корточки, осторожно убрал со щеки темные спутанные пряди и тихо-тихо:

– Май?

– Да? – и голос в ответ такой далекий, словно она не здесь.

И он не знал, что сказать дальше. Просто внутри было больно. Он чувствовал ее пустоту. У нее внутри пустота. Он откуда-то знал.

Майя пробормотала: «Хочу спать» и начала заваливаться на бок. Илья успел ее поймать и осторожно положил на кровать. Потом поднялся на ноги и огляделся. Только теперь заметил Контрабаса и испуганную девушку рядом, наверное, хозяйку комнаты. Кивнул обоим в знак приветствия, затем аккуратно поднял Май на руки и коротко бросил Севе:

– Открой дверь.

Севка открывал потом все двери: и при входе на лестницу, и уличную. И снова что-то пытался сказать охранник, и что-то кричала вахтерша. И снова это не имело никакого значения.

Главное – отключить все эмоции и действовать четко.

– Контрабас, ты едешь с нами, – не вопрос – утверждение.

Пока Илья устраивал Май на заднем сиденье и пристегивал ее ремнем безопасности, он тихо-тихо с ней разговаривал:

– Все будет хорошо, девочка. Обещаю. Все обязательно будет хорошо.

Когда Севка устроился рядом, то получил указание следить за Майей в дороге. Перед тем, как тронуться, Илья набрал номер секретаря:

– Светлана Егоровна, свяжитесь с клиникой, той, где недавно договаривались об анализах для мамы… да… скажите, что сейчас привезу девушку. Несчастный случай. Пусть будут готовы.

А дальше он обратился к Контрабасу:

– Рассказывай четко и подробно, где и как это случилось.

Сева рассказал, и оказалось, он мало что знает, ибо самого инцидента не видел. Но старался вспомнить все по максимуму.

В клинике их уже ждали. К концу пути Май немного пришла в себя, поэтому на руки девушку брать не пришлось. Она шла сама, поддерживаемая Ильей. Севка остался ждать в фойе на диване, где администратор предложил ему чай, а Илья сопровождал Майю везде. На осмотре. В рентген-кабинете. При наложении шины. Она цеплялась за него, как ребенок, и не выпускала его пальцев из своей здоровой руки. Словно черпала силы. И Илья давал ей эти силы. Если Май не понимала вопросы врача – повторял тихо спрашиваемое. Каким-то немыслимым образом на его голос она реагировала и отвечала почти сразу.

В результате осмотра выяснилось, что у Май сотрясение мозга и трещина в пальце. Даже Илья понял, что, в общем-то, повезло. Потому что не перелом и потому что рука – смычковая. Когда он стал мыслить такими категориями?! Об этом Илья решил подумать потом. Сейчас главное, что Май поправится и будет играть.

Девочке прописали покой и препараты успокоительного действия, потому что сильный стресс был налицо.

На пути из больницы Севу высадили у ближайшего метро.

– До дома тебя не довезу, Майе нужен постельный режим.

Парень был подозрительно бледен, наверное, начал осознавать случившееся в полной мере, но держался хорошо, даже вежливо поблагодарил за помощь.

В машине Май укачало, и они еле добрались до дома. Когда Илья открывал дверь, она буквально повисла на нем. А он все еще не разрешал себе чувствовать. Потому что самое важное – четкие действия. И они были.

Елена Дмитриевна проводила Майю в ванную, помогла ей вымыться, не замочив шину. Илья в это время покупал в аптеке все необходимые лекарства. Когда он возвратился, Май уже была переодета в чистое и уложена в кровать. Елена Дмитриевна заваривала на кухне травяной чай.

– Она все время зовет вас, беспокоится.

Май дрожала, у нее был сильный озноб. А в глазах – страх.

– Посиди со мной, не оставляй меня.

– Я здесь, Май, я здесь.

Наверное, теперь можно разрешить себе все. Когда диагноз поставлен, лекарства куплены, его девочка дома, вымыта, переодета и лежит в кровати. Когда сделано быстро. Теперь можно обнять Маленькую Май, прижать к себе, касаться губами волос и повторять тихо:

– Я здесь, я здесь, я здесь…

Под эти слова она и уснула. А у него внутри все болело. Так, как это болело у нее. Он чувствовал.

И знал, что надо известить родителей. Накрыв спящую Майю одеялом, Илья ушел в кабинет.

Ее отец ответил почти сразу:

– Здравствуйте, Илья.

– Добрый день, Михаил Львович.

Это было сказано легко, а вот дальше… он молчал. В разговоре получилась пауза. Илья никак не мог решить, какими словами рассказать о Май.

– Что-то случилось? – Михаил Львович нарушил молчание.

– Майя приболела, – наконец, проговорил он осторожно. – И я думаю, что вы должны приехать.

– Как? Что именно? У нее… температура? Скажите толком!

– Я вас прошу не волноваться, – как же тяжело говорить такое. – Она упала, но… в общем… ничего, что угрожало бы жизнедеятельности. Скажите, куда мне направить служебную машину, чтобы вы приехали.

– Упала? Жизне…деятельности?! – голос дрогнул. Как ни выбирай слова… – Сейчас, минутку… А, да, адрес. Мы дома. Вы же… помните, где это?

– Да, конечно, – Илья ослабил узел галстука. – Я узнаю, какая из служебных машин свободна в данный момент и перезвоню – скажу, что именно подъедет.

Через минуту он говорил уже с секретарем, решая вопрос с транспортом для родителей Май.

– Илья Юльевич, тут такое дело… вы еще не смотрели почту?

– Нет.

– Я направила вам письмо из налоговой. Какие-то огромные задолженности. Бухгалтерия на ушах.

– Хорошо, сейчас посмотрю.

Он нажал на кнопку ноутбука и пока тот грузился, перезвонил Михаилу Львовичу по поводу машины.

Когда приехали гости, Илья так и не переоделся. И не выпил чай, приготовленный Еленой Дмитриевной. Остывшая чашка стояла на столе.



***

После сна стало легче. Немного, но, кажется, легче. А, может, не от сна, а от того, что Июль был рядом. Когда он обнимал, даже дикая головная боль капитулировала. Перед ним вообще отступало все.

Услышав новость о скором приезде родителей, Майя нашла в себе силы надеть халат, заплести волосы в косу и доползти до дивана в гостиной. Приводить папу и маму в спальню Июля казалось ужасно неправильным.

Именно там, в гостиной, Майя и встречала родителей. Там они обнималась, ахала мама, бледнел папа, сбивчивые слова и снова слезы. И, в конце концов, устроились втроем, обнявшись, на диване, скинув подушки в кресло. Майя привычно легла щекой на мамино плечо. И плевать на ссадину.