Потом снова Май. Около дома. Илья грузит вещи в багажник «мерседеса». День отъезда в загородный клуб. Садятся вместе в машину.

И если все это обнародовать… там и даты стояли на фотографиях… если все это преподнести под нужным соусом, то никогда не докажешь обратного. Есть факты – фотографии: один мужчина – две женщины. Одновременно. На фоне недавно вышедших передач – это просто горячая новость.

Хотя надо признать, что все же почти все его женщины оказались порядочными. И это радовало. Мелькали только две. Как раз те, которых он бы и не назвал своими. С одной пара свиданий и с другой чуть больше. Обе были год назад… или полтора. Как раз после разрыва с Дуней, когда просто физиология. И даже имена потом вспоминаешь с трудом. Зато они решили сделать на этих свиданиях имя.

Радовало то, что Май удалось избежать огласки. Пока удалось. Он берег ее как мог. Везде ходил один. Но после этих фотографий… если опубликовать… как она переживет? Фотографии с Дуней получились очень говорящие. Сразу видно, что далеко не чужие люди сидят. А у Дуни семья. Если дать ход снимкам – ударит и ее. Больно ударит. И по Май. Тоже. Ударит.

Илья поднял голову и посмотрел на Алису.

– Бомба, да? – улыбнулась она.

Он отложил в сторону фотографии и откинулся на спинку кресла:

– Чай? Кофе? Вино? Шампанское? Коньяк?

– О-о-о… у тебя все это есть? – искренняя улыбка. Алисе интересно.

– Все.

– Тогда… пожалуй… шампанское. Оно сочетается с риском.

– А ты рискуешь? – поинтересовался Илья.

– Мне кажется, что рискуешь ты.

Илья нажал на кнопку внутренней связи и отдал распоряжение. Светлана Егоровна принесла бутылку холодного шампанского, фужеры и горький швейцарский шоколад.

Когда они снова остались вдвоем, Илья открыл бутылку и разлил содержимое по узким бокалам.

– За удачные переговоры, – отсалютовала Алиса и сделала глоток.

– Так что тебе надо? – Илья неторопливо пил, разглядывая свою собеседницу.

– Деньги, конечно, – собеседница лучезарно улыбнулась. – Раз уж ты против брака. А жаль.

– Думаешь, я женюсь на женщине, которая нанимает частного детектива?

Алиса пожала плечами:

– Честно говоря, ты возбудил во мне жгучее любопытство, сказав, что кто-то есть. Мне просто захотелось на нее посмотреть. Что же это за женщина такая особенная? Ну, вот я и наняла… сначала на неделю в мае. И это был сюрприз. Никогда бы не подумала, ведь девочка настолько… как бы это сказать… не нашего круга. А потом проплатила еще неделю в июне. Опять же, стало интересно – ты еще с ней или уже надоело? И тут такой сюрприз! Свидание с бывшей.

– Не свидание.

– А неважно. Ты потом сам будешь всем объяснять, что же это было, – Алиса развернула маленькую квадратную шоколадку. – В общем, получила я фотоотчеты, поняла, что, наверное, ничего у меня с тобой не получится, и почти забыла, а тут такие события и ты, почти медийное лицо – герой-любовник, можно сказать. А у меня, знаешь, сейчас не лучшие времена. Отец установил ежемесячный лимит, и я никак в него не вмещаюсь. Пришлось влезть в долги. В общем, черт с ним, с браком, деньги нужны.

– Очень? – Илья сделал глоток шампанского.

– Очень. И тут все сошлось, понимаешь? Интерес к твоей персоне, фотографии. Осталось лишь найти выгодного покупателя. Решила начать с тебя. Право первой ночи, так сказать.

– Сколько?

Алиса взяла со стола бумагу, ручку и написала цифру.

– Однако, – Илья повертел в пальцах листок, – какой большой у тебя долг.

Алиса сладко улыбнулась:

– Ну, ведь мы же с тобой знаем, что те прошлые любовницы – ерунда. Вчерашний день. Зрители жаждут хлеба и зрелищ. А здесь, – гостья взглядом указала на фотографии, – настоящее. И очень интересное. Молоденькая студентка и замужняя женщина из прошлого. За такое заплатят все, с руками оторвут. Но я сначала пришла к тебе. Оцени.

– Еще шампанского?

– Не откажусь.

Илья наполнил фужер Алисы.

– Будем считать, что я оценил. И готов заплатить даже больше означенной суммы.

Он отставил свой пустой бокал в сторону и потянулся к выдвижному ящику стола, выудил оттуда тонкую пластиковую папку.

– Услуга за услугу, – папка легла перед Алисой.

Она не торопливо листала страницы, знакомясь с содержимым, а потом подняла взгляд. И куда-то разом исчезла вся игривость:

– Что это? Откуда?

– Откуда не скажу, а вот что… Если в двух словах, то у твоего отца, Алиса, большие проблемы. Вляпался он очень сильно. И судя по тому, кем эти данные получены, сверху знают. Поэтому, грянет, и громко. Это всего лишь вопрос времени.

Она безмолвно смотрела на Илью, забыв и про шампанское, и про шоколад. В глазах был не просто страх, почти… да, ужас.

– Слишком много незаконного. Как ты понимаешь, если дать ход моей информации, то она легко перекроет все твои фотографии. Но я… не хочу этого делать. По старой дружбе, так сказать. И по старой же дружбе прими совет. У тебя от силы месяц для того, чтобы найти кого-то и выйти замуж. В этом случае получишь частичную защиту, когда начнется. А оно начнется.

Алиса потянулась к фужеру и выпила его залпом.

– Я умею держать слово и не буду ни с кем делиться имеющейся у меня информацией. Но если хотя бы одна из этих фотографий просочится хоть куда-нибудь, я без раздумий пущу в ход папку. Сразу же.



***

Оно наваливалось душным, не дающим дышать одеялом. И было средство от этого – простое, действенное. Не смотреть, не читать, не искать информацию. Но именно это средство и невозможно оказалось применить.

Дня не проходило, чтобы Майя не вскрывала этот нарыв. Не расчесывала эту болячку. Пересматривала ток-шоу, перечитывала статьи в глянце – журналы приходилось прятать от Ильи. В какой-то момент наступило перенасыщение, и она перестала это делать.

И пришло время мыслей. И острой, жгучей как перец чили, ревности.

Ты был с ними, да? Они были тут, в нашем доме, в нашей постели? Пили из наших чашек, сидели на нашем диване. Ты целовал их? Обнимал? Брал? И тебе было с ними хорошо?

Она хотела выплакать эту взрослую, острую, женскую боль – и не могла. Время детских слез прошло. А то, что происходило… Слезами горю не поможешь, именно так. И Илье трудно. Этот камень на душе – ее. Надо нести самой.

И все же камень сорвался. В один из последних августовских дней.

Все привычно – его позднее возвращение и поздний ужин. «Чай будем пить? – Будем.». Она успела взять в руки жестяную алую банку, когда за спиной пикнул телевизор, извещая о том, что его включили. Только не это! Хватит! Достаточно.

– Не включай!!!

Телевизор успел произнести пару слов голосом диктора, а потом снова стало тихо. Илья подошел близко, послышался звук пульта, положенного на столешницу. Июль стоял рядом, за спиной, Майя чувствовала и слышала все – тепло его тела, золото его дыхания. Руки на плечах, что развернули к себе.

– Май?

– Тебе было хорошо с ними? – вопрос вылетел сам собой. Пальцы до боли сжали гладкую жесть коробки.

Его теплые темно-карие глаза поймали ее взгляд и не отпускали. И она позволяла глядеть себе в лицо. Смотри. Читай. Помоги! Я не справляюсь одна.

Июльское дыхание сбилось с привычного ритма, и ответ был тихим:

– Нет.

После этого она смогла только уткнуться носом в его грудь. Где-то между ними остро впивались в тела ребра жестяной коробки с чаем. Остро и больно.

Илья забрал мешающий предмет, и жесть глухо ударилась о поверхность стола. И, после того, как им в животы перестали упираться острые углы и ребра, обнял.

– Очень трудно, да?

Три слова, которые вдруг развязали все болезненные узлы. Он знает. Он понимает. Он чувствует.

Майя оставалось только покивать, задевая носом мужскую грудь.

– Прости. Могу сказать лишь, что… это было мимолетное, – его голос и в самом деле звучал зелеными виноватыми нотами. – А сейчас они стараются на этом заработать, только и всего.

Их… можно понять. Ревность вспыхнула прощальным столпом и притихла. А Майя вздохнула. Он же предупреждал. Сразу, тогда, говорил про прошлое. И она обязана вынести все это.

Руки сами собой легли вокруг мужской талии, большой палец залез под ремень в середине спины.

– Ты жалеешь, что решила остаться? – легкие светло-синие нотки волнения в голосе.

Как ты можешь сомневаться во мне, Июль? Разве ты не читал книгу, которую я нашла в твоей библиотеке?

– Встретить весну – значит принять и зиму. (1)

– Ты же моя храбрая революционерка, – твердые губы привычно прижались к макушке. – Я знал, что ты музыкант, но не догадывался, что поэт.

Майя еще раз вздохнула. И с этим вздохом распустилось окончательно все туго и больно завязанное.

– Это не я поэт. А твой Антуан.

– А я думал, что он твой, – а потом отодвинулся, чтобы посмотреть в лицо. – Вообще, я хотел тебя пригласить послезавтра в гости к своим родителям. Мне кажется, вам пора познакомиться.

Его указательный палец коснулся кончика ее носа. Именно поэтому Майя впала в состояние полнейшей растерянности. Именно из-за этого жеста. Именно! А вовсе не из-за перспективы познакомиться с родителями Ильи.

– Хорошо, – она совершенно кошачьим жестом уткнулась носом в его вкусно пахнущую ладонь. – Мне там можно будет молчать?

– Можно, конечно, – очень ровным июльским голосом. – Но, знаешь… мне кажется, что это как с "чинно порыдать" – не получится у тебя.

Вот взрыва смеха она от себя точно не ожидала. Улыбнулся и он.

– Надеюсь, у твоих родителей крепкие нервы.

– Не волнуйся, – пальцы легко коснулись щеки. – Моя мама тебя уже видела, так что имеет вполне исчерпывающее представление о том, чего ждать.

Земля сделала под ногами пару незапланированных оборотов. Майя вцепилась в его рубашку для надежности. Когда? Как?! А впрочем…

– Я даже знать не хочу! Где твоя мама меня видела!

– Уговорила, не скажу, – невозмутимо накрывая ее руку своей ладонью. – Значит, в субботу едем, а сейчас пьем чай.

И они пили чай.

____________________

(1) – слова из письма Антуана де Сент-Экзюпери к Натали Палей

Осень. Сентябрь

Это был пятый сентябрь в стенах консерватории. И он разительно отличался от предыдущих четырех. Совсем другая девушка вошла в двери учебного заведения. И дело не в том, что она стала на год старше. И не в том, что формально уже и не была девушкой. И не в другой, гораздо более дорогой одежде на ней. И даже не в том, что Майя впервые встретила новый учебный год с академической задолженностью. Нет, она была иная вся. И во всем.

Пока сокурсники вальяжно втягивались в образовательный процесс, обмениваясь каникулярными впечатлениями, Майя уже пахала вовсю. Ей втягиваться никуда не надо было. У нее семестр начался еще в августе. И сейчас – только успевай бегать на занятия, а в перерывах в деканат или на кафедры – договариваться. На праздные разговоры времени не было совершенно, всезнающий Севка держал в курсе новостей и сплетен. А вот Аня обижалась – после каникул ей явно хотелось многое обсудить с подругой, но у Майи категорически не хватало времени. Все, что не занимала учеба, отдавалось в безраздельное июльское пользование.

Тем более Его Высочество Июль подкидывал задачек.

Спеша от метро на занятия, Майя вспоминала недельной давности задачку. А именно – знакомство с родителями Ильи.

Майя себе тогда запретила волноваться. Просто запретила – и все. У нее вообще в последнее время с дисциплиной стало ладиться. И получалось не волноваться ведь! Даже загородный поселок, дом – или это называется усадьба? – и прилегающую территорию как-то переварила. Все-таки готовила себя, настраивала. Но когда увидела маму Ильи…

Майя узнала ее. Ту женщину, с которой Июль разговаривал после концерта в галерее. Вот, значит, как? Майя успела только один раз на него оглянуться, поймать спокойный взгляд – а потом понеслось. Знакомство, стол, сервированный, как было сказано, по-домашнему – на веранде.

И, наверное, это место сыграло свою роль – ароматы с клумб и кустов, какие-то невиданные цветы вокруг, отец Ильи, солидный и седой, который добродушно подшучивал над женой и ее увлечением садом. И как-то сами собой стали задаваться вопросы про цветник, и были озвучены вполне благожелательные ответы и даже приглашение на флористическую выставку через месяц. И тут всю пастораль нарушил сорвавшийся с губ Майи вопрос. Он на самом деле не давал покоя.

– Вам понравился концерт?

Женщина несколько секунд внимательно смотрела на собеседницу. Она явно обдумывала ответ.