Майя смотрит на телефон в своей руке.

Севка, а ты-то когда повзрослеть успел?



***

Сенсация грянула. Буквально наутро после случая с журналистами.

Май провела дома два дня, пока новая новость набирала обороты и развивалась по все той же четко отработанной схеме.

Были обнародованы незаконные сделки отца Алисы, и вчерашние герои оказались забыты.

Телевизионные каналы, печатные и интернет-издания творили сенсацию.

Личная жизнь Ильи перестала интересовать дотошных репортеров.

Потихоньку отпускало. Можно выдыхать.

Майя продолжила ходить на занятия. Кроме этого, она много играла дома. Илья научился работать вечерами под звуки скрипки.

Звонил Сургут – уточнял, когда будет сдача театра, потому что «жена уже занимается приглашениями на премьеру». Илья обещал полностью закончить работы пятого октября.

Сургут предупредил, что первый спектакль намечается на двадцатое.



***

И все же среди уже привычных сентябрьских хлопот один раз дрогнуло сердце в стенах альма-матер. Сильно дрогнуло, спустя неделю после начала занятий. Когда она почти нос к носу столкнулась… с Владом. Первое паническое желание развернуться и убежать изумило ее саму – казалось ведь, страх изжит и позабыт. А теперь кажется, что нет. Удержала ее крепкая контрабасья ладонь. А потом Майя заставила себя посмотреть в лицо Владу. И увидела там… тоже страх?

Он явно был не расположен к общению с ней. Никакому вообще – включая самое негативное. На этом ее наблюдение за лицом сокурсника завершилось. Первая скрипка курса показала Майе спину: Влад сбежал.

Севка бросил ему вслед слово, которого знать не должен был совершенно точно!

– Сева!

– Ну, если он такой и есть, – отмахнулся Шпельский. – Пошли, сейчас звонок будет.

Тут к ним присоединилась Аня. Вид у сокурсницы был привычно обиженный – она дулась на Майю за то, что та никак не желала делиться своими новостями и секретами, как это бывало раньше. Майя еще раз повернула голову в сторону, где скрылась спина первой скрипки курса. И решила, что с Аней непременно надо поговорить. Раз уж общество Влада пережила вполне безболезненно, то для Ани надо сделать больше. Обязательно выделить час и посидеть в кафе. Хотя бы с учетом перспектив квартета.

– Ты все еще с ним? – подруга, кажется, взглядом ощупывала новую шелковую блузку. – Это «Армани», да?

Майя неопределенно пожала плечами. Да, «Армани». Да, с ним. Но ответы Ане явно не требовались. Она и так все поняла и теперь разразилась длиннейшим монологом, в процессе которого Майе оставалось только кивать и пить чай.

Монолог был про то, что маменька Ане наказывала за пять лет учебы найти себе мужа, потому что в Москве надо всенепременно удачно выйти замуж. И что у Ани были такие планы на Севу, и ничего, что он из небогатой семьи, зато коренной москвич. Только вот Шпельский вредный и непонятно, что ему надо. Ты вот не знаешь, Майя, чего ему от девушек надо? Майя покачала головой, и монолог продолжился.

Теперь Аня перешла на обсуждение дел подруги, говорила о том, что Майя – молодец, нашла правильного мужика. Теперь главное – удержать. Если не получится, на всякий случай – пусть побольше всего покупает. Вытянуть из него по максимуму – вещи, украшения, телефон новый.

Майя поняла, что час не выдержит. Не противно. И даже не смешно. Просто она вдруг почувствовала себя намного старше Ани. Словно выросла за лето на десять лет.

Пришлось спешно переводить разговор на возможность еще одного концерта в галерее. А то и не одного. К счастью, эта тема Аню интересовала тоже очень сильно, и направление у ее монолога снова сменилось. Теперь девушка пустилась в воспоминания о летнем концерте, о своих партиях, о том, что и как надо поменять в репертуаре. Майя слушала и снова кивала. В основном, Аня несла чушь, но это лучше, чем внимать ее наставлениям в обустройстве личной жизни. Туда Майя не пускала никого. А концерт – дело общее.



***

– Я же просил мне не звонить! – голос в трубке был крайне раздражен.

– Так мы это… на нас какой-то офицер вышел.

– Какой офицер?

– Ну, по вашему заказу. Из той строительной фирмы офицер. Все расспрашивал, кто заплатил, сколько заплатили. Сказал, что точно уже доказано – мы.

– Это ваши проблемы. Тем более, что заказ вы не выполнили – лузеры! Ни систему не взломали, ни одного файла не вытащили. Так что ваши проблемы – это ваши проблемы, но если хоть где-нибудь упомяните мое имя – из-под земли достану! Связался…

– Полностью согласен с вами, Евгений Алексеевич, специалистов вы нашли не самого высокого уровня, – произнес Илья. – Разговор идет по громкой связи, так что его сейчас слушаю не только я, но и все члены правления той компании, держателем акций которой вы являетесь.

Вишенкин молчал. Но через микрофон едва слышалось его неровное дыхание. Не ожидал. И сказать было нечего. И отсоединяться уже поздно.

– На что вы надеялись, затевая игру? – продолжил Илья. – Что я не узнаю, кто стоит за последними событиями?

Вишенкин не ответил. Но и на отбой не нажимал.

– Помните, вы желали стать покупателем моего пакета акций? Так вот, я думаю, мы все же заключим сделку. Только обратную. Вы незамедлительно продадите все свои акции членам совета директоров, – Илья сделал паузу, а потом добавил: – Если, конечно, не хотите, чтобы ваша организация разорилась.



***

Девушка летела по ступенькам, прыгая через одну. Будто крылья выросли. На самом же деле, отвалился хвост. Последний экзамен сдан на вполне положительную отметку «хорошо». И сразу совсем легко стало, и дышится особенно чудесно. Телефон пиликнул, и Майя остановилась. Она отчиталась Июлю о сдаче последнего экзамена, и вот пришел ответ.

«Добро пожаловать на пятый курс, моя скрипачка».

И снова улыбнулась. Она слышала его голос. Как он произносит тихо: «Моя скрипачка».

Майя подняла глаза от экрана, почувствовав чей-то взгляд. У основания лестницы стояла Чеплыг.

Телефон убран в карман плаща, а Майя проходит остаток ступеней спокойным шагом. Судя по всему, ей предстоит разговор.

– Привет.

– Привет, – ровно ответила Майя.

Скрипка и Арфа какое-то время молча смотрели друг на друга.

– Поздравляю, – наконец проговорила арфистка.

– Спасибо. Правда, четверка, но меня и эта оценка устраивает.

– Я не экзамен имела в виду.

Чеплыг не собиралась ходить вокруг да около. Хоть это радовало.

Майя лишь наклонила голову, выражая таким образом немой вопрос. Но и ее собеседница не торопилась теперь с ответом. Стояла, изящно опершись на перила, постукивала по ним короткими ногтями с безупречным маникюром.

– Позволь дать тебе один совет. Как человек, который прекрасно понимает твое положение.

– В самом деле? – все-таки надо что-то произнести.

– Ты молодец – вытащила джек-пот, разыграла его грамотно. Возят на хорошей машине, приодели, – арфистка демонстративно оглядела Майю с головы до ног. – Так держать, подруга. Но имей в виду: подцепить – не значит удержать. Таким взрослым и небедным дядям есть, из кого выбирать. Так что помни, скрипочка, что это все в любой момент может закончиться. Будь готова. А то потом может стать очень больно. О себе надо думать в первую очередь. А этот твой на «мерседесе» рано или поздно найдет себе новую девочку, поверь мне.

Майя не поверила этому снисходительному и покровительственному голосу. И якобы полным заботы словам. Но и обижаться было не на что. Только вот разговор все равно неприятный. Очень.

– Спасибо, я поняла, – Майя шагнула в сторону. – Извини, спешу.

– Удачи, – Чеплыг посторонилась.

– И тебе.

Добрыми советами вымощена дорога в ад.


А ведь уже и в самом деле последний курс. Четвертый пролетел незаметно. А пятый промчится еще быстрее. И вот она, взрослая жизнь. Здравствуй.

Майя словно очнулась от волшебного сна. Арфистка, разумеется, не думала о благе собеседницы, когда давала свои «советы бывалой». Недоброго в ее словах было больше. Может быть, зависть. Но правды это не отменяло. Меньше года отделяет Майю от выхода в самостоятельную жизнь. Готова ли она? Наверное, нет. А должна.

В наушниках пел бетховенскую «Аврору» рояль, а Майя думала, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Когда-то она играла на звучащем сейчас инструменте. И отстояла свое право на другой. И теперь пришло время думать, куда ей со своим инструментом податься.

На первых курсах они с Севкой строили кучу совместных планов – юношеских и утопических, разумеется. Они их даже еще в начале четвертого курса стоили. Год назад, получается. Но теперь об этом не заходит и речи.

Всеволод точно не пропадет. А вот Майя… Она усмехнулась и переключила Бетховена на Листа. Требуется что-то поэнергичнее. Аня считает, что Майя тоже не пропадет. Она же себе нашла правильного мужика. Цель всей жизни достигнута.

Простите, маэстро.

Майя резко сняла наушники и принялась ходить по гостиной. Она не верила ни Ане, ни Чеплыг. Она верила себе. Своей скрипке. И Июлю. Исходя из этого и надо размышлять о будущем. Что в июне следующего года, когда Майя получит диплом, в ее жизни будет Июль. И об ином развитии событий она думать не станет. Только так.

А значит… значит… Наверное, к такому именно направлению своей музыкальной карьеры она была подсознательно готова. Отец для Майи – пример для подражания во всем. Ну, кроме инструмента, разумеется. А папа – человек коллектива и считает симфонический оркестр вершиной музыкального действа. И папа прав. А о сольной карьере Майя никогда всерьез и не задумывалась. Возможно, свою лучшую сольную партию она уже сыграла. В ноябре. Для господина из первого ряда.

Значит, оркестр. Какой? Ну, конечно же, любимый папин! После родного, разумеется, в котором служит.

Майя хмыкнула и потянулась за планшетом. Полюбуется на Венский филармонический немного, а потом будет рассматривать реальные варианты. Вообще, отец заводил как-то разговор о том, что может попробовать устроить ее в свой оркестр. Но лучше попытаться самой. Да и с папой в одном коллективе… Нет, лучше как-то самостоятельно справиться. По крайней мере, попытаться.

Запись последнего новогоднего концерта из Австрии раззадорила. Пальцы зачесались. Штраусом. Никогда не любила этого композитора – точнее, ни одного из их многочисленного семейства. Не понимала и потому играла неважно. А сейчас вдруг азарт появился. Ну как так? А вдруг ее позовут в Венский, а она Штрауса не умеет? И неважно, что туда женщин не принимают. Мало ли, вдруг правила поменяются. И Майя пошла шелестеть нотами.

Не сразу дался ей Иоганн-сын. Но азарт и упрямство сделали свое дело. И «Голубой Дунай» вдруг показал свои прекрасные воды. И это стало настолько ошеломительным открытием, что наличие публики Майя осознала только по негромкому «браво» после финальных нот. Она опустила смычок и обернулась. В дверях стоял ее любимый слушатель из первого ряда – в темном костюме, белоснежной рубашке и бордовом галстуке. И сдержанно – как и все, что он делал – аплодировал.

Майя церемонно склонила голову и неуклюже изобразила книксен. А потом улыбнулась.

– Штраус соло звучит совсем не так, как в оркестре, – это было скорее адресовано своим мыслям, чем Илье. А потом тряхнула головой, прощаясь с Иоганном-сыном, и подошла к Июлю. Он слегка наклонил голову, подставляя щеку для поцелуя. – Ты сегодня в каком ряду?

– В единственном, – абсолютно серьезно. И так же серьезно спросил:- А что звучит в соло идеально?

Вам ли не знать, господин из единственного ряда?

– Вивальди, – Майя потянулась за футляром. К разговору о музыке она не была расположена, потому что именно сейчас находилась в раздумьях. И готовых ответов у нее не было. – Пошли ужинать?

Но после ужина разговор о музыке продолжился.

– Ты к чему-то готовишься? – его голос раздался за спиной. Ведь ушел в кабинет работать! Как оказался на кухне, где Майя устроилась с планшетом?

– Пятый курс – последний. Мне надо думать о будущем.

– Венский филармонический оркестр, – Илья наклонил голову, чтобы удобнее было смотреть на экран. – Это впечатляет.

Майе хотелось выключить гаджет и перевести разговор на другую тему. После слов Чеплыг… после собственных размышлений… Не готова она обсуждать это. Не чувствует уверенности. Нет почвы под ногами.

– Ты разве его слушал? Мне показалось, Вена тебе запомнилась другим.

– Слушал. Так что ты думаешь о своем будущем?