Дарья Волкова - Времена года

Красивый. Спокойный. И с этими персиками сидит в ИХ кофейне!

– Тебе что-нибудь заказать? Что будешь? Кофе? Чай?

Майя отвела взгляд. И принялась изучать, как дама напротив с крайне недовольным видом промакивает свой жуткий бант. Нет, его уже ничем не спасти. Разве что…

– Мне кажется, кофе достаточно. Можно мороженого? Шоколадного? С кофе будет отлично… сочетаться.

– Инна, вам?

Персиковую жабу… то есть, жабо… тьфу ты, бант – оказывается, зовут Инна. Дурацкое имя. Мужское, к тому же.

Жабо отрицательно покачало головой, поджав губы.

– Двойной эспрессо и шоколадное мороженое, – Илья озвучил заказ проходившему кстати-некстати мимо официанту.

И снова тишина. Зеленая? Которую снова нарушил ровный мужской голос.

– Вы Майю простите, она не специально. У нее просто так получается… само собой. По предметам все прекрасно – зачетка идеальная, а вот по поведению стабильно… пересдача.

Точно, зеленая. Майя четко осознала, что ведет себя как ребенок. Тут вот двое взрослых и ребенок. Но ничего изменить уже не могла. Остается доигрывать на одной струне. И одним пальцем.

Она нашла его руку под столом. Теплую. Мы всегда так делаем, помнишь? Переплела пальцы и вздохнула от облегчения – он сжал в ответ. Поэтому майская голова легла на июльское плечо.

– Просто кто-то на меня влияет… пагубно.

Она не видела, но точно знала, что его губы дрогнули в улыбке. А у жабы напротив дрогнула вверх бровь. А потом Илья протянул персикам папку – невесть откуда взявшуюся. Впрочем, наверное, на диване по левую руку лежала.

– Вот тут все необходимое для начала работы. Посмотрите, оцените, готовы ли вы заняться этим вопросом.

Работы. Начала работы. Это деловая встреча.

А тишина все-таки зеленая.

И дама напротив – Инна, верно? – смотрит на Майю совсем недобрым взглядом. Ой, не смотрите так. Я сама себе противна!

– Хорошо, Илья Юльевич, – ровным и очень выдержанным тоном. И таким же выдержанным жестом взяла папку.

Принесли заказ. Кофе и мороженое. Это Майя заказывала мороженое, да? Она чувствовала себя не просто ребенком – а эгоистичным и очень глупым ребенком.

И совсем глупо лежать щекой на плече человека, который находится на деловой встрече. Майя собралась с духом, приняла вертикальное положение и стала вяло ковыряться в креманке.

– Я вас не представил друг другу, – послышалось сбоку по-прежнему невозмутимо. – Майя, это Инна, специалист по недвижимости и, надеюсь, мой деловой партнер в ближайшем будущем. Инна, а это Майя. Талантливый музыкант.

Майя вскинула глаза. Судя по взгляду, Инна ей надругательства над блузкой не простила. И девушка опять принялась разламывать шарики мороженого на крошечные айсберги.

Снова пауза. Цветом – зеленей не придумаешь. Вся зелень – майская. А потом раздается сочащийся любопытством женский розовый голос:

– Ваша девушка?

Да уж. Девушка Бонда. Что же ты молчишь, ноль-ноль-семь?

Едва слышно и одновременно, очень отчетливо, звякнула чашка о блюдце.

– К сожалению, нет.

К сожалению? К сожалению?! К СОЖАЛЕНИЮ?!?

Ты что такое говоришь, ноль-ноль-семь?! Я же… девушка Бонда!

– Это моя будущая жена.

Шоколадные айсберги дружной компанией приземлились Майе на колени.

Ноль-ноль-семь, ты что такое говоришь?!

Вместо этого он все так же невозможно ровно произнес:

– Май, мне кажется, тут недостаточно салфеток, чтобы это все собрать.

Да к черту салфетки. К черту мороженое. К ЧЕРТУ ВСЕ!

Она сама не осознавала, что позаимствовала жест. Когда требовательно обняла его щеки ладонями – чистыми, мороженое только ложкой трогала! – и спросила, тоже требовательно:

– Ты не пошутил?

Ей нужен был ответ. Сейчас и немедленно. Так нужен, что без него жить нельзя.

Но вместо этого откуда-то сверху послышался голос – женский, стерильный и приторно-розовый.

– Я думаю, что самые важные моменты мы обсудили, Илья Юльевич. Я все посмотрю, оценю и сделаю звонок на следующей неделе.

Он убрал ее руки.

Убрал.

Ее.

Руки.

В тот момент, когда нужен был, как никогда.

И встал.

Снова откуда-то сверху на этот раз уже его голос:

– Буду ждать.

– Приятно было познакомиться. До свидания.

Наверное, последнее адресовано Майе. Но ей сейчас не до вежливых прощаний. «Титаник» налетел на шоколадный айсберг и стремительно идет ко дну. Господи, как глупо и по-детски дрожит подбородок.

Она сидела, прижавшись затылком к стене и смежив веки. Открывать глаза было просто страшно. Вокруг пустая и холодная темнота. И тишина.

Которую нарушили его теплые пальцы, коснувшиеся ее руки.

– Поедем домой?

Сейчас. Сейчас. Маленькая Май утонет окончательно. И кто-то взрослый, умный и бесчувственный кивнет бесцветно. Откроет глаза. И станет методично собирать начавшее таять и протекать прямо сквозь плащ мороженое в креманку. Айсберг сделал свое дело.

– Ты пошутил? Мне показалось? Я ослышалась? – слова выбирались наружу из-под обломков крушения помимо воли капитана. И пальцы сами собой как-то клали холодную коричневую массу в прозрачную вазочку. Пока у Майи ее не отняли.

– Нет, я не шутил.

И все-таки она подняла голову. Стыдно плакать в кофейне. Ну так она и не плачет. Все пока внутри. Еще не пролилось. Еще не… Черт.

– Почему? – тихим-тихим шепотом.

Он поймал пальцем выкатившуюся предательницу слезинку.

– Я люблю тебя, Май.

Я люблю тебя…

В темноте включили свет. Взошло солнце и осветило все. И стало все видно. И ее глупые подозрения, и его нежелание обсуждать это здесь. И вынужденность признания после прямого вопроса делового партнера, который Майя сама и спровоцировала. И как ему неудобно говорить об этом в публичном месте.

Но он сказал.

Самое главное.

Жаркое солнце всегда и неизменно стоит в зените.

И, да, ты прав. Счастье не любит чужих глаз.

Майя уперлась лбом в родное и надежное плечо.

– Поехали домой, мой любимый Июль.

***

Она молчала всю дорогу, и позже, дома, тыкалась носом ему в шею, как потерявшийся, а потом нашедшийся зверек – беспомощно и доверчиво. И что оставалось делать? Только прижимать к себе и касаться губами того, что находилось рядом – щек, висков, волос.

Напугал? Знаю, что напугал. Так предложения не делают.

Еще в августе, в один из тех вечеров, когда он приезжал домой незадолго до полуночи, а она ждала и сразу бежала на кухню разогревать ужин, проскользнула мысль: «А ведь это моя жена». И потом, возвращаясь не раз в последующие недели, мысль эта крепла, перерастая в абсолютную уверенность. Только она. Только Май.

И Илья просто ждал подходящего момента. Решил, что лучше всего сделать предложение под Новый год, когда Майя отыграет концерты, сдаст свои зачеты, и будут праздничные дни. Не получилось.

Она влетела в кафе такая… несчастная. Он теперь точно знал, что все самые яркие ее выступления и концерты – от отчаянья. И как искала его руку под столом… тоже отчаянно.

Выражение лица Инны, по которому четко читалось «девочка Ильи Юльевича для развлечений» не оставляло выбора. Внешне держа себя безупречно, она каждым своим выразительным взглядом уничтожала Майю.

Пришлось сказать правду.

Дома Май ходила хвостиком до тех пор, пока Илья, наконец, не усадил ее на диван, обняв. Рядом лежала книга про конфликтные ситуации в коллективе. Илья посмотрел сначала на книгу, затем на Майю. Подумал. И потом сказал:

– Поговори с каждым в отдельности и дай понять, что выступление состоится при любом раскладе, а вот с этим музыкантом или без него – решать самому музыканту.

Май кивнула и положила голову на его плечо.

– Это же ведь насовсем, правда? – спросила тихо и вовсе не о концерте.

– Да, – Илья коснулся губами ее волос.

– Навсегда-навсегда?

– Да.

– А ты меня очень любишь?

Маленькая Май, вдруг снова превратившаяся из женщины в ребенка, как же можно тебя не любить? Отважную, честную, чистую… полную радугу цветов и звуков.

– Очень-очень, – крепче прижал к себе.

Майя некоторое время сопела ему в шею, а потом Илья почувствовал, как ее ладонь пробралась под его футболку и легла на левую половину груди. Теплые тонкие пальцы. Он положил свою руку поверх ее снаружи.

– А вот ты теперь господин без сердца. Потому что теперь твое сердце очень-очень мое. И я буду его беречь.

И было в этих словах столько нежности напополам с вызовом, что Илье сразу вспомнилась их первая встреча год назад и ее смелая просьба оплатить труд музыканта пятью тысячами, и последовавшее потом громкое объявление о намерении сыграть Вивальди для господина без сердца, и шапку нелепую с ушами вспомнил. Улыбнулся:

– Так ты выйдешь за меня замуж?

– Ну, смотря когда это будет… – с задумчивым видом ответила Май, поудобней устроившись на плече. – В январе у меня сессия, в мае ГОСы, в июне – диплом. Сможешь встроить меня и нашу свадьбу в свой напряженный рабочий график?

– Ноябрь тоже не годится, – с не менее задумчивым видом проговорил Илья. – У тебя концерт. В декабре у меня закрытие года и командировка в Сочи, в марте у отца юбилей. Остаются февраль и апрель.

– Или июль.

Он повернул голову и посмотрел на Майю. Она приподнялась с его плеча. Взгляды встретились. И весь год быстрыми кадрами промелькнул между ними.

Ноябрьская встреча в Москва-сити.

Покупка свистульки на рождественском базаре.

Ландыши в марте.

Концерт в июле.

Совсем уже семейные ужины в сентябре.

– Это да? – голос дрогнул.

Оказывается, он все же волновался. Оказывается, ему очень важно было услышать этот очевидный ответ.

– Это ДА-ДА! – лицо Май сияло.

Илья на секунду закрыл глаза. Потому что сердце пропустило удар. И в горле что-то перехватило. А когда открыл – взгляд его был спокоен и безмятежен, а голос тверд:

– Тогда февраль.

____________________

(1) – друзья познаются в беде (англ.)

(2) – сделано в Италии (англ.)

(3) – я просто девушка Бонда, у меня на ногах носки (англ.)

(4) – фраза Джеймса Бонда при заказе коктейля водка-мартини

Ноябрь. Четыре года спустя

***

Большой принимает гостей. Спустя почти тридцать лет в репертуар возвращается «Раймонда» (1). В новой постановке, с обновленной хореографией и оркестровкой. Это премьера по всем фронтам – настоящая, большая премьера в Большом.

Для всех артистов этот день – особый. И для музыкантов, негромко настраивающих инструменты в темноте оркестровой ямы, этот день тоже особый. Но для второй скрипки сегодняшний вечер был особенным совершенно. Красивая скрипачка в черном – шелк, шифон и кружева – концертном платье и гладко убранными темными волосами, была занята инструментом. И предвкушением действа, что вот-вот начнется. Но все же какая-то часть ее находилась вне таинства оркестровой ямы. Потому что сегодня не только день Большой премьеры в Большом.

Потому что…

… ровно пять лет назад шторм Вивальди изменил ее жизнь и принес на своих крыльях счастье…

… и именно сегодня ее счастье возвращается из недельной деловой поездки…

… и еще сегодня она собирается…

Дирижер поднял руку.

Все, на ближайшие три часа она себе не принадлежит. Их забирает в плен музыка. Начинается Большое Чудо.

***

Вылет самолета задержали, и Илья опаздывал. Безбожно опаздывал на премьеру.

У Май сегодня важное выступление. Илье казалось, он знал наизусть всю партию скрипки из «Раймонды». Потому что бесконечные репетиции дома. Потому что постоянное прослушивание записей. Потому что… это и его жизнь тоже.

Хорошо, что удалось обойтись только ручной кладью – не надо ждать багаж.

Мог ли Илья подумать четыре года назад, когда занимался ремонтом частного театра, что именно с этого заказа для него начнется новый этап в бизнесе? Скорее всего, нет. Но они понравились друг другу: Сургут и Илья – два совершенно разных человека, сумевших по достоинству оценить деловые и человеческие качества друг друга. Понравились и стали партнерами. Все произошло очень просто. Сургут начинал новое дело и нуждался в дополнительных финансах, поэтому предложил долю в будущем бизнесе Илье, который был связан со строительством нефтеперерабатывающих заводов. И первый из них уже через три месяца начнет функционировать. Именно с этого объекта и возвращался Илья в Москву. Спешил.