Цифровые часы на приборной панели показывают 11:11. Прошло всего пять минут.

Теперь я понимаю, что чувствовал тогда вечером в парке Беннетт – когда тебя вышибает против твоей воли, это совсем не похоже на путешествие. Не могу сесть прямо или нормально вдохнуть, тяжело дышу и стараюсь не поддаваться панике. Живот начинает крутить, на этот раз очень сильно, осматриваю машину – она такая чистая – нет даже пустого стаканчика из-под кофе, который я смогла бы использовать, когда меня вырвет. Поэтому прикрываю рот рукой и откидываюсь на сидение.

Дыши.

Держись.

Дыши.

Держись.

Меня сейчас вырвет.

И мне нужен большой стакан воды.

Дыши.

Держись.

Тянусь к ручке в дверце машины, начинаю тянуть ее на себя, как вдруг замечаю маленький мигающий огонек на приборной панели. Сигнализация включена. Как только я открою дверь, она сработает. Но все сильнее ощущаю металлический привкус во рту, а живот уже сжался в тугой мяч, поэтому рывком открываю дверь – звук сработавшей сигнализации заглушает издаваемые мной звуки, меня рвет прямо на парковку рядом с машиной.

Когда все содержимое желудка оказывается на асфальте, утираю рот рукавом и осматриваюсь, орущая сигнализация напоминает мне, что у меня нет ключей. Вижу как в доме напротив зажигается свет и понимаю, что нужно убираться отсюда, пока кто-нибудь не вызвал полицию. На всякий случай обыскиваю машину в поисках ключей, надеясь, что они могли таинственным образом появиться.

Сейчас я не слишком далеко от дома, но срываюсь с места и тороплюсь по направлению к своему кварталу так быстро, насколько позволяет мой сегодняшний наряд. Если бы я бежала с обычной для меня скоростью, то оказалась бы дома через пятнадцать минут, но сейчас на это расстояние у меня уходит полчаса, спасибо узкой юбке Эммы и высоким каблукам. Это еще и потому, что я постоянно останавливаюсь, надеюсь, что меня догонит джип Беннетта. Крохотная часть меня все еще надеется на то, что он может появиться в любой момент, и мы будем стоять в темноте и ругаться по поводу письма, и я, скорее всего, прощу его, просто потому, что рада, что он вернулся. Но джип все не появляется.

Наконец-то добираюсь до дома, с трудом поднимаюсь по ступенькам и вхожу. Стараюсь очень тихо прокрасться мимо кухни, но не получается – папа замечает меня.

— Как кино? — Он выглядывает в окно в поисках машины. — А где Беннетт? Разве он не довез тебя домой?

Даже боюсь представить, как я сейчас выгляжу. Зареванная, опухшая, вспотевшая со всклоченными волосами.

— Мы были в кофейне, — солгала я.

Отец оглядывает мою мини юбку, растрепанные волосы, и смотрит на меня таким жестким и сердитым взглядом, которого я у него никогда еще не видела.

— Ты ужасно выглядишь. Что случилось, Анна? Лучше расскажи мне всю правду.

Правду. Сначала мы были в кино. А потом в Сан-Франциско. Я перебирала корешки от билетов, и какое-то мгновение была счастлива, а потом злилась. Вдруг меня вернуло снова на парковку, и теперь я дома. Но говорю я первое, что приходит мне в голову.

— Мы поссорились. Беннетт не знает, где я. Извини. — Чувствую, как слезы снова бегут у меня по щекам. — Это был просто ужасный вечер.

— С тобой все в порядке? — спрашивает он, и его взгляд смягчается, хочу сказать «нет», но пока не могу произнести ни слова. Папа прижимает меня к себе и держит, пока я соплю ему в плечо. Наконец, слезы закончились.

— В следующий раз лучше иди в книжный магазин и звони мне, чтобы я забрал тебя. Хорошо?

— Хорошо. Прости.

— Ничего. Все в порядке. Держу пари, что утром тебе станет лучше. — И он поглаживает меня по спине. Иду к лестнице.

— Анни. — Поворачиваюсь к нему. — Если лучше не станет, приходи ко мне. Ладно?

Улыбаюсь и бреду по ступенькам наверх. В моей комнате за это время ничего не изменилось. Прежде, чем отправиться по магазинам, я собиралась постирать одежду. Учебники и тетради небрежными стопками лежат на столе. Кровать не заправлена.

Этого просто не может быть. Подхожу к окну и выглядываю, надеясь увидеть машину Беннетта на подъездной дорожке. Перед глазами возникает картина – вот Беннетт сидит на кровати, держа в руках письмо, и беспомощно наблюдает, как впервые за все это время, кто-то исчезает у него на глазах.

Письмо.

В тот день, когда я назвала ему свое имя в столовой, он уже знал, кто я. Он знал, что мы были вместе, и что он должен будет уйти и не вернется. Он знал все, а я не знала ничего.

И вдруг все, что он делал в первый месяц своего пребывания в Эванстоне, становится для меня понятным. Он не хотел ни с кем встречаться потому, что не планировал оставаться, и поэтому он не хотел сближаться со мной, потому что знал – нам придется расстаться. Он дал мне возможность выбора. Я хорошо помню, что он сказал тогда, на вершине скалы. «Ты, как и я, существуешь в 2012 году, но в твоем будущем нет меня. И то, что ты узнала меня здесь…изменит всю твою жизнь». Он не только позволил мне выбрать быть с ним, пока он еще здесь. Он позволил мне выбирать, хочу ли я быть той Анной. Девушкой с разбитым в 16 лет сердцем, которая выросла, но так и не забыла о нем.

Вспоминаю ее слова. Мои слова.

Я оказалась не на той дороге.

Расстанемся навсегда.

Просто мне нужно принять другое решение.

Думаю, что смогу все исправить.

Понятия не имею, что все эти слова значат. Какое другое решение я должна принять? И как я могу все исправить?

На улице тихо и темно, светит полная луна, а на безоблачном небе раскинулись мириады звезд. Мечусь по комнате, пока не останавливаюсь перед своей картой, дотрагиваюсь пальцем до точки с обозначением «Эванстон, штат Иллинойс». Провожу по карте линию, которая заканчивается в Сан-Франциско, штат Калифорния. Если бы нас разделяло только это расстояние. Но нет. Нас разделяет еще семнадцать лет.

Вытаскиваю из коробки кнопку и верчу ее в пальцах. Может быть и я, если просто представлю и очень-очень сильно захочу, тоже смогу перенестись куда-нибудь. Подношу кнопку к губам и закрываю глаза, словно у меня есть дар, как у Беннетта, и я могу исчезнуть из этой комнаты и появиться в его. Представляю вид из его окна, чашу, полную корешков от билетов, стол и кровать, еще крепче закрываю глаза и повторяю «27 мая 2012 года. 27 мая 2012 года» вслух, шепотом, снова и снова.

Открываю глаза. Нет. Я все еще здесь, стою напротив своей карты с кнопкой в руках, а по щекам бегут слезы.

Еще раз бросаю взгляд на точку с надписью «Сан-Франциско». Кнопка издает тихий звук, вонзаясь в поверхность карты.

Глава 33

Резко сажусь на кровати и хватаю будильник с тумбочки. 10:22. Утра? Когда же я легла спать? И как вообще смогла уснуть? Все произошедшее вчера всплывает в памяти: меня выбросило обратно, а Беннетт так и не появился.

Одеваю одежду для бега, спускаюсь вниз по лестнице и захлопываю дверь, предварительно проигнорировав ворчание моей мамы по поводу того, что я полдня проспала, попытки заставить меня поесть и ее вопросы, почему это я в воскресенье первым делом тренируюсь. Я не тренируюсь, я бегаю.

Когда, спустя четыре квартала, оказываюсь у дома Мэгги, замечаю, что машины Беннетта тут нет, мой желудок так резко сжимается, что боюсь, как бы меня не стошнило прямо здесь. Взбегаю на крыльцо и звоню.

Никто не открывает.

Снова нажимаю на звонок и жду.

Пытаюсь подглядеть через тюль, что происходит в гостиной, вдруг там увижу какое-то движение, но ничего. Никакого движения. Ни единого звука. Где он? Где Мэгги? Опираюсь спиной на окно и закрываю лицо руками. И что теперь?

Поскольку ни одной хорошей идеи в голову не приходит, решаю довериться своим ногам, которые так и несут меня на парковку – последнее место, где я видела Беннетта и где он мог бы оказаться. Или, вернее, не мог оказаться, но чего бы мне очень хотелось. Чтобы он был здесь. В моем городе.

Ноги кажутся мне неуклюжими и деревянными, они словно прилипают к асфальту, пейзаж вокруг сливается в одно большое пятно, все вокруг кажется мне фальшивым. Солнце одаривает ярким теплом каждый дом, мимо которого я пробегаю, освещая кусты роз и только появившихся тюльпанов, которые растут между дорожек из красного кирпича и зеленых лужаек. Воздух вокруг теплый и влажный, а вот легкие изнутри пощипывает холод, от чего у меня возникает ощущение, словно я дышу через подушку и почти задыхаюсь.

Через две мили я добираюсь до того офисного здания и останавливаюсь, как вкопанная. Машины Беннетта здесь нет, на какую-то долю секунды появляется мысль – не приснилось ли мне все? Но потом замечаю бесформенное пятно рвоты на парковке, и этого мне хватает, чтобы снова поверить, что все происходящее реально.

Чувствую, как к горлу подступают слезы, невероятным усилием сдерживаю их и направляюсь туда, откуда пришла. Больше идти мне некуда, поэтому снова бегу к дому Мэгги, единственного человека, который может знать, где он. Или хотя бы где его машина.

Снова пробегаю этот квартал, мимо тех же самых домов и машин, мимо которых пробегала всего минуту назад. Когда замечаю дорожный указатель с надписью «Гринвуд», перехожу на шаг, и вот тут вижу, как навстречу мне едет джип Беннетта. Мигает правый поворотник, машина поворачивает и скрывается из вида.

Забегаю за угол и наблюдаю, как машина заезжает на подъездную дорожку. Он дома. Чувствую, что бегу намного быстрее, словно кто-то включил другую передачу, не знала, что у меня еще столько сил. Мне достаточно было знать, что он дома.

— Беннетт! — кричу я, ударяю ладонью по заднему стеклу машины и бегу к водительской двери. — Беннетт!

Дверь медленно открывается, и из машины аккуратно выходит Мэгги.

— Боюсь, что это не так. — Отвечает она мягким голосом. Не даю Мэгги пройти, потому что пытаюсь заглянуть за нее, на заднее сидение. Там пусто.

— Где он? Мэгги, где Беннетт?

Она закрывает за собой дверь, и я больше не могу заглянуть внутрь салона. Ее седые волосы блестят в солнечном свете, лицо бледное, а глаза – так похожие на глаза Беннетта – внимательно исследуют меня, как будто пытаются что-то отыскать на моем лице.

— Ты и правда не знаешь, где он? — спрашивает она.

Я отрицательно качаю головой, хотя, конечно же, это не совсем правда. Я знаю, где он. Но сказать ей об этом не могу, она все равно мне не поверит.

Мэгги обнимает меня за плечи и ведет к крыльцу.

— Входи. Давай поговорим. — На трясущихся ногах поднимаюсь вслед за ней по ступенькам и вхожу в дом, жду, когда она повесит свое пальто и сумку. Следую за ней на кухню, и в неловком молчании наблюдаю, как она достает две чашки из буфета и наполняет чайник водой.

Она оборачивается, замечает, что я стою, прислонившись к дверному косяку, нервничая и волнуясь.

— Расслабься и присаживайся. — Мэгги указывает мне на кухонный стол и возвращается к чайным пакетикам. Я сажусь.

Нужно придумать, что сказать ей, но вместо этого зачем-то просто начинаю разглядывать кухню – белый буфет, черную гранитную стойку, цветочную вазу на подоконнике. Мои глаза останавливаются на витражном стекле с горным пейзажем, прикрепленном к кухонному окну присоской и крючком, слежу, как луч солнечного света, пробиваясь через цветное стекло, превращается в оранжевые, голубые и зеленые лучи, проходящие через всю комнату и отражающиеся на белом кухонном столе.

— Это сделала моя дочь в старшей школе, — произносит Мэгги с другой стороны комнаты. Она продолжает, не давая мне времени, чтобы ответить, но это и хорошо, потому что я все равно не знаю, что сказать:

— Мне нравится, когда свет проходит через это стекло. Цвета такие, что аж дух захватывает.

Она ставит передо мной чашку чая, и голубой луч света тут же опускается на нее.

— Я только что из полиции, — продолжает Мэгги, присаживаясь. — Они нашли машину Беннетта пустой на парковке вчера вечером. Сработала сигнализация, и кто-то из соседей позвонил, пожаловался.

Она подносит чашку ко рту и делает глоток.

— В самом деле?

Мэгги с подозрением смотрит на меня поверх чашки.

— А разве вы вчера вечером не были вместе?

Протягиваю руку за чаем, но мои руки трясутся так сильно, что предпочитаю просто придвинуть блюдце поближе к себе.

— Да, мы были вместе. Сходили в кино с друзьями. На обратном пути остановились на этой парковке, — тут я смотрю на нее, — но мы поругались, и я пошла домой, с тех пор я его не видела.

Мне самой эта речь кажется слишком отрепетированной, но я надеюсь, что в ней достаточно деталей, чтобы не вызвать подозрения у Мэгги.

— И ты не знаешь, куда он пошел?

Отрицательно мотаю головой, и это снова ложь. Я знаю, куда он делся, но она мне не поверит.

— Что ж, я совсем не обязана следить за студентом Северо-Западного университета, который просто снимает у меня комнату. Зачем мне все эти неприятности из-за совершенно незнакомого мне человека, верно? — В ее голосе чувствуется какая-то горечь и бравада одновременно, которые лишь подтверждают то, что я и так знаю – она переживает из-за Беннетта. Прячу руки под стол и сильно стискиваю их, чтобы унять дрожь.