Елена Усачева - Время верить в чудеса

— Ира… — канючила Аленка, не желая разлеплять глаза, — ну, Ира-а-а…

— Дура! — в сердцах выкрикнула Иринка, срывая с младшей сестры одеяло. — Опаздываем!

Светлеющее небо за окном ясно давало понять, что они не просто опаздывают, а уже почти опоздали! На будильник было лучше и не смотреть. Чего на него смотреть, если и так понятно, что уже скоро восемь…

Восемь!

Иринка помчалась в ванную.

Грохнула дверь. С шипением полилась вода.

Из зеркала на Иринку глянуло хмурое помятое после сна лицо. Такое только в фильмах ужасов увидишь. Иринка плеснула на свое отражение водой, нагнулась к крану.

Вода смоет ее изображение с зеркала, и все изменится. Она поднимет голову, и на нее глянет небывалая красавица, Натали Портман и Оксана Акиньшина в одном флаконе.

Иринка задержала дыхание, выпрямилась. Изменения произошли незначительные — лицо то же. Глаза только стали больше блестеть да на подбородке повисла капля.

Встретишь такое лицо с утра и считай, что день не задался. А Иринке с ним приходится встречаться постоянно. Что же в итоге получается? Хроническая невезуха.

А эта зараза небось опять дрыхнет! Укрылась одеялом, и даже холодный воздух из форточки ее не берет!

— Ленка! — Иринка ураганом ворвалась в комнату, мокрыми руками сдернула сестру с поcтели и столкнула на пол. — Убью! — мрачно пообещала она и умчалась, ее босые пятки протопали на кухню.

Вот ведь наказание! Что может быть хуже младшей сестры? Только вторая младшая сестра.

Но Иринке и одной хватало выше крыши. Все было терпимо, пока Аленка ходила в детский сад. Мама по дороге на работу заводила свою распрекрасную любимую младшую дочку в группу и вечером успевала ее забрать. Но как только Аленка пошла в школу, тут-то Иринка и поняла, какой ужас быть старшей сестрой. С первого сентября прошлого года личная жизнь у нее закончилась, потому что под ногами постоянно болталась эта мелюзга!

Пока Аленка осваивалась, ее было не видно и не слышно. Но не прошло и недели, как она стала заходить к сестре в класс «в гости». И если раньше Иринка могла задержаться в школе, поболтать с Граном или подстеречь в раздевалке Атоса, забежать к кому-нибудь из друзей, то теперь она была вынуждена тащиться домой сразу после уроков — Аленку надо было накормить обедом, объяснить, почему в букве «ш» три крючочка, а в «и» только два. И вообще, до прихода мамы быть прикованной к сестре.

Безобразие! Жуть! Конец света!

Она не просила маму рожать Аленку, она просила собаку! В худшем случае — новый велосипед, а не тот, что достался от двоюродного брата Вадика. А родители ей подсунули вопяще-кричащий кулек.

Ясно было одно — ее правильная, хорошая, размеренная личная жизнь катится в тартарары, и теперь ей ни за что не добиться внимания Атоса. Все достанется одной Шурке Пантелеевой. Даже недотепа Гран, и тот все больше у Пат списывает, чем у Иринки, значит — остаться ей в старых девах до скончания веков. А ведь она мечтала окончить шестой класс не только без троек, но и с двумя кавалерами. Только какие ж тут кавалеры, если она, как мать-одиночка, носится с этой сопливой недорослью?

Нет, вы как хотите, а она так и заявит маме — пусть забирает первоклашку себе, а то ведь Иринка ее где-нибудь специально потеряет. Будет идти, оглянется, а Аленки нет. Вот радости-то сколько будет!

Никакой от сестры пользы, одни расстройства. Вот и сейчас — Иринка спешит, ей надо успеть прибежать в школу раньше Пат, чтобы покрасоваться перед Атосом в своей новой кофточке, а Аленка ходит по квартире сонным веником и просыпаться не желает. Если они такими темпами будут собираться, то либо придут вместе со всеми, либо вообще звонок пропустят, и тогда Иринке влетит в двойном объеме — и за себя, и за сестру. Объяснения типа «я не виновата» не принимаются.

— Вставай же! — вернувшись в комнату, она сразу накинулась на сестру: та опять сидела на кровати и непонимающе хлопала глазами.

Конечно — голова лохматая, портфель не собран. Ну все, если сейчас Аленка еще начнет отказываться завтракать, то Иринка ее точно закопает.

— Шевелись! А то босиком на улицу пойдешь!

Да знает она, знает, все знает… И что Аленка маленькая, и что ласка на нее лучше подействует, чем ругань, но сделать с собой ничего не может. Бесит ее сестра. Дико бесит. И точка.

В конце концов, почему она одна должна страдать? Пускай эта рохля Аленка тоже попереживает за свою судьбу.

— Вечером мама придет, я скажу, что ты проспала! — жестко выкрикнула Иринка, исчезая в коридоре.

Аленка легко расстраивалась — и вот она уже ревела в два ручья, даже не думая начинать собираться.

— Давай скорее, нюня!

Иринка вновь ворвалась в комнату, не глядя, запихнула в портфель тетрадки и учебники сестры, кинула в ее сжавшуюся фигурку школьное платье. Потом пинками погнала первоклашку на кухню. Если ее сейчас не покормить, то на первой же перемене Аленка заявится к ней с потрясающим сообщением, что она голодная. И тогда придется идти в буфет, покупать ей там что-нибудь. А деньги надо экономить. Деньги Иринке самой понадобятся, вовсе не на Аленкины капризы.

— Быстро ешь!

Невысокая полноватая Аленка склонилась над тарелкой с холодными сырниками, щедро залитыми сгущенкой. Иринка от нетерпения пританцовывала вокруг, ожидая, когда бесконечный завтрак кончится.

— Ты еще усни! — зло шипела она в затылок сестре.

Расчесывать Аленкины кудряшки времени не оставалось. Лучше пока подумать.

У Атоса вчера были выступления. Он устал, поздно лег — она видела его в Контакте в двенадцать ночи. А значит, сегодня он вполне мог и проспать. Да, он точно проспит!

— Вставай, пошли!

Иринка сдернула сестру со стула. Опрокинулась чашка. Но сейчас уже точно было не до уборки.

— Ира! Я перчатки забыла… — хныкала Аленка.

Иринка ее не слышала. Впереди школа, а значит, целый день трудов и подвигов.

— Все, чеши! — Иринка напутственно шлепнула сестру по попке, направляя ее в сторону классов началки. — Учись хорошо!

Как будто ее волновали оценки этой мелюзги… Главное, чтобы под ногами не путалась.

А теперь — в бой!

Иринка ворвалась в класс.

— Привет, Шуз! — поднял руку в приветственном жесте Ванька Грановский.

Долговязый, с узкими плечами, он никак не походил на спортсмена. А лохматые соломенные волосы и очки подавно превращали его в «ботаника». Но, как говорится, внешность обманчива. Ванька уже много лет занимался плаванием, у него даже были какие-то достижения в виде грамот и медалей, завоеванных на соревнованиях.

Гран был давним Иринкиным поклонником. С ним они прошли все по плану — в кино ходили, в парке на каруселях катались, брали напрокат лодку, были на день рождения букет цветов и поцелуй в лифте. Иринка особенно Грана не поощряла, но и от себя не отпускала. А вдруг он потом станет великим спортсменом, и тогда она будет всем давать интервью как первая и единственная любовь олимпийской знаменитости.

— Привет, — сложила губки бантиком Иринка.

Фамилия у нее была Сапожкина. Не фонтан, конечно, но жить можно. Это Атос придумал ей такую чумную кличку — Шуз. Типа, ботинки, только по-английски.

Атос же был Атосом с самого начала, и тоже из-за фамилии. Дышите глубже — фамилия у него Смехов. Ну, прямо как у актера, что Атоса в нашем фильме играл. Имя, правда, другое — Матвей. Но имя особой роли не играло.

— Шуз, не пробегай мимо!

— И тебе привет, Штанишкина!

Шурка Пантелеева (как вариант Панталонова и Штанишкина, а если совсем коротко, то Пат) сидела на первой парте и улыбалась во все свои тридцать два зуба. Вся наманикюренная, напедикюренная и со вставной челюстью.

Ладно, протезов у нее пока нет, зубы свои, но если она и дальше будет крутиться около Атоса, то скоро ей понадобится хороший стоматолог…

Вообще-то, с Пат они подружки. Были. И до сих пор ими числятся. По крайней мере, домашку они друг у друга списывают, задания узнают, два раза в день созваниваются, ходят вместе на дни рождения — если зовут Иринку, то зовут и Пат. Все между ними было бы хорошо, если бы не Матвей. И угораздило же их обеих влюбиться в него!

Раньше Смехова никто не замечал. А за лето он похудел и вытянулся, вихры завились кольцами, и стал он превращаться в ничего себе красавца — крепкий, спокойный, с веселым взглядом и добродушной улыбкой. К тому же Атос активно занялся боксом, так что все мальчишки безоговорочно признали его лидерство — с профессиональным боксером никто связываться не хотел.

Прежде чем подойти к первой парте, Сапожкина оглянулась.

Так и есть — Матвей проспал, парта его пуста.

Иринка встретилась взглядом с Шуркой. С места они сорвались одновременно, но далеко убежать не успели — звонок, а вместе с ним и входящий в кабинет учитель вернули их обратно.

— Что у тебя хорошего? — мило улыбнулась Пантелеева, поправляя волосы так, чтобы были видны золотые сережки с красными камешками.

— Вот, кофта новая, — дернула плечом Иринка. Сегодня поверх белой водолазки она надела коротенькую, широкой вязки кофточку с завязками под грудью.

— Супер! — подняла вверх палец Шурка и весело прищурилась. — А как вчера Смехов выступал… Закачаешься!

Дыхание у Иринки перехватило, и она закашлялась. Атос звал на соревнование их обеих, но у Иринки была вечная сестра — забрать из школы, накормить, проследить. И она бы успела, если бы в классе у Аленки не устроили не то какой-то утренник, не то показательные чтения стихов о ежиках. А Пат, значит, ходила? Ну-ну… Говорила, что без Иринки с места не сдвинется…

— Кто победил? — сквозь зубы процедила Сапожкина, сдерживаясь, чтобы не бросить на подругу испепеляющий взгляд. А вдруг та и правда сгорит? Оправдывайся потом перед ее мамой.

— Наш Мотя был вторым, — закатила глаза Шурка. — И то только потому, что против него выставили такого громилу…

— Первая парта! — напомнил о себе учитель. — Вы слушать меня сегодня будете?

Иринка с Пат немедленно сделали вид, что ищут в тетрадях чистые листочки.

— Вот увидишь, сегодня придет с синяком, — прошептала Шурка, не поднимая головы. — Я с ним встречалась после соревнования — красота неземная!

Иринка скрипнула зубами, сильнее сжала карандаш. Грифель такого напора страстей не выдержал и сломался, затрещала порванная бумага.

Пат с ним вчера встречалась, и, может быть, он ее проводил до дома… И не только проводил, наверняка они целовались. Пантелеева такая, ей парню на шею кинуться проще простого!

— До дома проводил, — прочитала ее мысли Шурка. — Руки у него совсем разбитые. Как он сегодня будет писать, не знаю…

От злости Иринка уже готова была проглотить свою тетрадку. Но тут в класс вошел Матвей. С таким видом, будто и не было пятиминутного опоздания и не смотрели на него удивленные глаза учителя.

— Извините, — пробормотал Смехов. — Я опоздал…

— Проходи, Матвей, — кивнул учитель.

Если бы Смехов начал врать и выкручиваться, его бы ни за что не пустили на урок, отправили бы за родителями или засадили писать объяснительную. Но Матвей потому и носил имя благородного мушкетера, что врать не умел и себя выгораживать не пытался. А раз все по-честному, то и учитель к тебе отнесется соответственно — в класс пустит, замечания не сделает.

Пока все размахивали руками, пытаясь привлечь внимание Атоса, пока по классу ползли приветственные шепотки, Иринка не отрывала глаз от Матвеевых кулаков.

Разбитые, сказала Пат?…

Ничего разбитого в его кулаках не было. Руки как руки, местами поцарапанные, а больше никаких признаков увечья. Значит, Пат соврала. Ну-ну… Известны нам такие шуточки.

— А мы вчера стренькались, — медленно повернулась к подруге Иринка. — Договорились, что он теперь будет мне перед сном звонить, желать спокойной ночи.

Шурка застыла с открытым ртом. И обе они пропустили момент, когда Атос мимо них прошел на свое место около окна и стал спокойно выкладывать из портфеля учебники.

Больше подруги о вчерашнем дне не говорили — все, что можно, они уже обсудили. Следующее столкновение вражеских армий предстояло на перемене. Бородино, Аустерлиц, река Калка, Курск, Севастополь — история знала массу сражений, и ей предстояло узнать еще кое-что.

— Мне тут игрушку подарили, — добродушно басил сразу после урока Матвей, выкладывая на стол пластмассовую коробочку с мерцающим экраном. — Соньку трехмерную. В честь победы на соревнованиях. Отец сказал, что если в следующий раз первым буду, то он мне ноут подарит.