Елена Усачева - Время верить в чудеса

— Ира! — Аленка легла животом на парту, загородив учебник от глаз сестры. — Нам задали рассказ придумать про семью. О ком мне рассказывать?

— Приехали… — фыркнула Иринка. — С кем ты живешь, о тех и рассказывай.

— Про маму с папой? — еле слышно уточнила Аленка.

— Про них, — подтвердила Сапожкина, придвигая к себе учебник.

— А про щенка я могу рассказать? Ну, про того, которого мы летом на море кормили?

— Можешь, — отмахнулась от сестры Сапожкина, глазами разыскивая место, на котором она остановилась.

Аленка насупленно кивнула и медленно пошла из класса. Когда ее понурая спина скрылась за дверью, до Иринки дошел смысл сказанного сестрой.

— Эй, погоди! — выскочила она в коридор. — У тебя что, кроме папы с мамой, больше никого нет?

Аленка подняла на нее глаза, силясь понять, что та хочет услышать.

— Еще телевизор, — прошептала первоклашка. — Да?

— Ты что, плюшек с утра объелась? — от ярости кровь бросилась Иринке в лицо. — Я-то у тебя куда делась?

— Ой, правда, — кивнула Аленка, наивно улыбаясь. — А про телевизор можно?

— Только попробуй меня в следующий раз забыть! — показала Сапожкина сестре кулак и ушла в класс.

«Вот ведь молодежь пошла! — Она просто искрила от накрывшего ее с головой бешенства. — Ты для них стараешься, стараешься… А они тебя вычеркивают из жизни».

— Ах, какая трогательная семейная сцена, — всплеснула руками Пат, когда Иринка вернулась к своей парте. — Шуз, ты просто мать Тереза.

— А ты клоун Полунин, — отмахнулась от нее Сапожкина. — Любить не умеешь, а туда же!

— Чего это я не умею любить? — скривилась Пантелеева. — Если хочешь знать, я уже целовалась!

— Ничего подобного, — произнесла Иринка со значительным лицом. — Любить — это значит уметь ухаживать.

Шурка прыснула, повалившись на парту. На ее веселье обернулся Матвей. Посмотрев в его ясные глаза, Иринка внезапно вспомнила второе правило Крошки Енота и улыбнулась нахмуренному Атосу во весь рот.

Смехов недовольно качнул головой и отвернулся.

Иринка опешила. Не то чтобы она очень уж верила папиным словам, но очередной сорвавшийся эксперимент — это уже чересчур.

Хотя с другой стороны, Крошке Еноту было проще. Улыбался он своему отражению, а отражению всегда приятно видеть хозяина.

Весь урок истории Иринка просидела в мрачном расположении духа, судьба несчастной средневековой Европы ее не сильно трогала.

Заботиться… А это, оказывается, не так просто. Нужно, и правда, потренироваться. На сестре.

На следующей перемене Сапожкина сама нашла Аленку. Ее появление в классе у малышей вызвало настоящий переполох. Иринка почувствовала себя Гулливером, внезапно проснувшимся в стране лилипутов. Мелюзга крутилась возле нее, только что не издавая мышиный писк.

— Ну, что твое сочинение? — Иринка попыталась усесться на маленький стульчик, но для этого ей пришлось сдвинуть полряда. Да, тесновато живет молодежь.

— Меня учительница похвалила, — заулыбалась Аленка. — Сказала, что у нас очень дружная семья.

— Ну, то-то же! — снисходительно сказала Сапожкина. — Сколько у тебя еще уроков?

Ответить Аленка не успела. Ураганом летевший по проходу мальчишка толкнул Аленку, задел Иринку и маленьким ледоколом понесся дальше.

— Ой, Виталик! — захлопала в ладоши Аленка. Она, казалось, не заметила, что ее толкнули.

Ну, молодежь пошла…

— Стоять! — Иринка слегка наклонилась вперед, выуживая из разноцветной толпы белобрысого Виталика. — Жить надоело?

— А чего сразу я? — тут же стал отпираться шустрый первоклассник.

— Сейчас на атомы разберу, тогда и узнаешь чего, — грозно пообещала Иринка, сжимая кулак. Не то чтобы она была сильно драчливая, но на Виталика сил у нее явно хватало.

— Ой, не надо! — повисла на руке сестры Аленка. — Он пошутил. Мы дружим!

— Ничего себе дружба! — возмутилась Иринка.

— Он хороший! — продолжала защищать одноклассника Аленка.

Виталик быстро сориентировался и, пока сестры выясняли отношения, нырнул за дверь.

— Да чего в нем хорошего? — развела руками Иринка. — От горшка два вершка, еще и толкается!

— Ты ничего не понимаешь! — отпихнула сестру Аленка и тоже убежала в коридор.

— Ну а вы чего уставились? — накинулась на не отрывающую от нее глаз мелюзгу Иринка. — Учебники читайте.

Что же выходит? Еще вчера эта подхалимщица рыдала, что Виталик ей юбку порвал, мать дыру весь вечер штопала, а теперь она его защищает! И где тут ухаживание и забота, скажите на милость?

Мрачнее тучи Иринка вернулась к себе в класс, оглядела довольных жизнью друзей-приятелей и остановила взгляд на Атосе. Он играл в свою новую игрушку, и, судя по восхищенным крикам стоящих вокруг ребят, у него неплохо получалось.

— Слушай, Смехов, — пробралась к нему Иринка. — Что ты сегодня делаешь?

— Сегодня у меня тренировка, — добродушно улыбнулся Матвей, ставя игрушку на паузу.

— А завтра? — с нажимом спросила Сапожкина. Завтра была суббота, они не учились.

— Тренировка, — с нежностью ответил Смехов — бокс он очень любил.

— В воскресенье тоже тренировка? — снова начала злиться Иринка. Да что ж такое, все мимо…

— Не, — качнул головой Матвей, — в воскресенье у меня тренировок нет.

Иринка торжественно оглядела собравшихся — это был ее звездный час.

— Давай я тебе с уроками помогу.

— Как поможешь? — От такого предложения Атос слегка растерялся.

— Приду, и ты у меня все спишешь. — Щедрости Иринки не было предела.

— Приходи, — согласился Матвей, — а то я не все успеваю. У нас сейчас соревнования…

— И на соревнованиях я могу помочь, — неслась вперед Иринка.

— Грушей поработаешь? — пропела у нее над плечом вездесущая Пат.

— Тебя забыли спросить! — шикнула на нее Иринка.

— А чего, приходите, девочки, — разрешил Матвей. — Я вас с Семеном Ивановичем познакомлю, с моим тренером.

— Нет уж, мы как-нибудь обойдемся без тренера, — ответила за обеих Шурка. — Правда, Ирочка?

«Неправда!» — хотелось крикнуть Сапожкиной, но она решила сдержаться. У нее уже родился очередной гениальный план.

Следующая перемена была большой, и средние классы ринулись в столовую.

— Матвей! — запрыгала на своем месте Иринка. — Иди сюда, я место заняла!

Атос зашагал в ее сторону — найти место в столовой, да еще два рядом, не всегда удавалось. Сапожкиной пришлось порядком поработать локтями, чтобы успеть.

— И мне заняла? — Пат плюхнулась на место, предназначенное для Смехова. И сразу же потянулась к бутерброду, оставленному для него же.

— А ну! — потянулась к ней Иринка.

— Да сидите, — махнул рукой Атос и, быстро оглянувшись, двинулся к столу, где расположились мальчишки их класса.

Иринка тяжелым взглядом уставилась на уплетающую бутерброд Шурку.

— А чего ты злишься? — с набитым ртом прошамкала та. — Ты ж в воскресенье к нему идешь.

И было в этих словах что-то такое, что подсказало Иринке — воскресенье будет не таким простым, как кажется.

Шурка демонстративно чавкала, пришлепывая губами. Бутерброд был не такой уж и вкусный, чтобы изображать глобальное счастье от его жевания, но Пат очень старалась.

Иринка опустилась на лавку и стала пить безвкусный чай.

— А ты знаешь, что у Грана в субботу день рождения?

Чай плеснулся через край, залив белый Иринкин свитер.

— Как в субботу? — хрипло переспросила она. — Завтра?

Сапожкина привстала. Гран был где-то здесь, минуту назад она видела его светлую голову.

— Ой, разбирайтесь сами! — Пантелеева бросила бутерброд на стол и лениво поднялась. — Мне сказали, я передала.

Но Иринке было уже не до ворчания подруги. Гран обнаружился в самом углу, около окна с пирамидой из грязных тарелок на подоконнике, и вид имел печальный.

Сапожкина пробилась через всю столовую и упала рядом с приятелем. Грановский даже головы в ее сторону не повернул.

— Ванька, что же ты молчишь? — Иринка изобразила на лице повышенную радость.

— А что я должен говорить?

— Как что говорить! — Сапожкина придвинулась ближе. — Что с тобой?

— Со мной ничего! А вот что с тобой? — Грановский прожег Иринку испепеляющим взглядом. — Я тебе уже не подхожу? Другого друга себе завела?

От таких слов Иринку качнуло на лавке, и она забыла, зачем подошла к Ваньке.

— Ты о чем? — прошептала она.

— Шуз, ты идешь? — раздался окрик Пат.

— Да подожди ты! — отмахнулась Иринка от Пантелеевой.

— Ну, мы тогда в классе, — царственно кивнула Шурка и ушла, увлекая за собой Матвея.

Сапожкина медленно подняла голову. До нее только-только начало доходить, что произошло: Атос подошел к ней, а она сидела с Ванькой. Все, это конец…

— Так друзья не поступают, — бухтел между тем Грановский. — Я для тебя, а ты… И вообще, злая ты. Сестру свою не любишь. И никого не любишь. Даже меня. А я… И не подходи ко мне больше!

Гран выбрался из-за стола и, еще больше ссутулившись, побрел к выходу.

— Эй, погоди! Что с тобой? — окликнула его Иринка.

Она ничего не понимала. Заявление Грановского ее до того ошарашило, что мысли разбежались в разные стороны.

— Ничего, — отмахнулся Ванька. — Вон кашу ешь, я тебе взял.

Он показал рукой на стол, где остывали две тарелки каши.

И ушел.

Совсем ушел. Как уходят в море корабли. Как падают валуны со скалы. Как скатываются с небес звезды. Эффектно и безвозвратно.

— Подавись ты своей кашей! — зло бросила Иринка, глядя в тарелку.

Какое он имеет право так с ней разговаривать? Да кто он вообще такой? И куда он без нее денется? Сам прибежит, на полусогнутых!

Сапожкина рванула ручку своего портфеля. Он оказался довольно тяжелый. Почему-то раньше Иринка этого не замечала.

За порогом столовой бросила портфель на пол и вдобавок пнула его ногой — бурлящую в душе ярость надо было на чем-то выместить. Эх, была бы под рукой Аленка, она бы устроила сестре веселую жизнь… Но малышей поблизости видно не было. Ладно, будем считать, что Аленке сегодня повезло.

Сапожкина подняла свой портфель и поплелась наверх. Если бывают моменты, когда все рушится и дальнейшая жизнь теряет всякий смысл, то именно он сейчас и наступил.

А впереди было самое тяжелое испытание — войти в класс, встретиться с довольным взглядом Шурки, врезаться в холодную стену обиды Грана, пройти мимо морозного добродушия Атоса. И как с этим жить?

— Ир… Ира!

Была у Аленки такая дурная особенность — любила она подкрадываться незаметно и в самый неподходящий момент. Кнопки ей, что ли, в каблуки воткнуть, чтобы хоть какой-то цокот был?

— Чего ты тут торчишь? Звонок уже был! — накинулась Иринка на сестру.

— Ир. — Лицо Аленки выражало крайнюю степень мировой скорби, дальше уже будет только конец света. — У нас урок отменили и велели родителям звонить, чтобы они пораньше нас забрали. Ир… А мы можем сейчас домой пойти?

— Домой? — Иринка вложила в свой вопрос все негодование живой и неживой природы. — Какое домой, двенадцать часов только!

— Ну, Ир… — привычно заканючила сестра.

Сапожкина открыла было рот, чтобы высказать сестре все, что думает о ней и ее учителях, но вдруг застыла.

— А что? Пошли! — с шумом выдохнула она воздух. — Иди одевайся, я сейчас спущусь.

Иринка пулей промчалась по коридору, толкнула дверь. Математичка уже писала на доске. На посторонний шум повернулась, лицо у нее было одновременно и недовольное, и радостное. Недовольное — потому что никто не смел прерывать урока. Радостное — подвернулся удачный случай лишний раз об этом напомнить и прочитать маленькую лекцию об обязанностях ученика.

Но взгляд Иринки не выражал и капли раскаяния.

— Ой, извините… Можно я опоздаю на урок? Мне нужно срочно сестру домой отвести.

— Что-нибудь серьезное? — всполошилась математичка.

— Нет, но домой надо, — заверила ее Сапожкина.

— У нее сеструха в первом классе…

— Есть сестра…

— Ленка постоянно здесь ошивается!

Класс дружно ее поддержал, подтверждая, что да, у Иринки есть сестра и что об этой самой сестре Сапожкина очень даже заботится.

Нет, она не стала смотреть на Пат. И на Атоса она тоже не стала смотреть. Этот бой она выиграла. Никто ее теперь не упрекнет, что сестру свою она не любит. Видите: любит! И даже готова пожертвовать ради нее ценным уроком математики.

С победным видом Иринка вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Теперь можно было не спешить. У нее впереди было целых сорок пять минут, за которые в сердцах и умах всех парней шестого «Б» класса сложится ее ангельский портрет.