Илья Баксаляр - Всадники апокалипсиса Сальвадора Дали

Через три недели Гала по очереди беседовала с ведущими критиками в уютных ресторанчиках Барселоны и долго с восхищением рассказывала про новые шедевры своего любимого.

– Таких картин больше нет в мире, это сложная головоломка, свойственная гениальным людям. Вы готовы рассказать про тайны художника?

Критик сидел за столом и смотрел на литографию картины. Он то сопел, то кряхтел, лицо его покраснело от напряжения мысли, но было явно видно, что тайны Дали ему не по зубам. По лицу газетчика Гала поняла, что он испытывает двоякие чувства: и отвращение, и восхищение, но стало ясно, что он сильно заинтригован.

– А знаете что, сеньор?! – решила она вдруг немножко поиздеваться над собеседником. – Попробуйте ее описать сами и дайте возможность своим читателям разгадать тайну, которую несет новый гений живописи.

– Интересно! – промычал критик. Было видно, что он уже слегка вспотел. – Я обязательно размещу эту картину в своей газете.

Через несколько дней Гала отправилась в Париж. Вместе с Дали они ехали в поезде, любуясь приморскими красотами Каталонии, жизнерадостно-зелеными простирающимися вдаль лугами и изумрудными лесами Прованса, старинными замками в долине реки Лауры и уютными, добрыми и почти игрушечными домиками Иль-де-Франс. А потом за окном появился Париж – главный город мира, средоточие всех передовых культурных течений. Сколько здесь родилось художников, поэтов, таких как Артюр Рембо и Поль Верлен, великие писатели Виктор Гюго, Эмиль Золя, Оноре де Бальзак, Гюстав Флобер, Стендаль, Жорж Санд, Александр Дюма, Анатоль Франс, Проспер Мериме, Симона де Бовуар, Шарль Бодлер и многие другие. А сколько художников подарила Франция миру: Аллори, Ренуар, Моне, Гоген. Все это было огромным достоянием великой страны, которая задавала тон всем новым веяниям в культурной жизни мира. Париж всегда манил к себе людей своими авеню, которые стекались со всех сторон к площадям радиальными линиями, больше похожими на солнечные лучи; архитектурными фасадами зданий, образующими единый стиль всех домов и улиц центра города, прекрасными каштанами, под которыми расположились многочисленные летние веранды огромного количества маленьких кафе и ресторанчиков; множеством повозок и трамвайчиков, которые перевозили людей из одного района в другой. А чего стоила прогулка по набережным Парижа! Вот Сорбонна величественно засверкала своими большими окнами в отражении Сены, а вот и Собор Парижской Богоматери, так ярко воссозданный в одноименном романе Гюго, а вот и Лувр, где разворачивались трагические события Варфоломеевской ночи, описанной в новеллах Мериме и романах Александра Дюма. Вот Дом инвалидов, сияющий своей позолотой на закате и описанный Эмилем Золя, а вот и те особняки, о которых рассказывал Оноре де Бальзак. Это Париж, про него можно еще многое рассказать. Нет в мире больше такого города, каждая улица, каждый собор и дворец которого были бы столько раз описаны великими писателями и отображены в многочисленных картинах знаменитых художников. Как можно было не любить этот город.

Дали смотрел из окна и мечтательно восхищался Парижем, в то время как на лице его возлюбленной теперь застыло выражение лица, обычно свойственное седобородым торговцам-евреям, без малейшего намека на романтическое сочувствие. Она мчалась на встречу с нужными людьми. В то время как ничего не подозревающий Сальвадор наслаждался выставками и музеями Парижа, его возлюбленная назначала одну деловую встречу за другой. Критики из газет и журналов, ведущие популярных радиостанций – все они жаждали получить заветное интервью испанского новатора живописи после рассказов Галы о новых шедеврах Дали. Она так изящно преподносила своего Наполеона, что главные редакторы понимали: им выпал редкий шанс побеседовать с самим Дали. Одновременно Гала вела переговоры с ведущими галереями Парижа о проведении персональных выставок Сальвадора Дали.

Музей Орсе никогда не мог похвастаться длинными очередями посетителей, но только не в день открытия выставки великого испанца. Охранники у входа долго протирали глаза, не понимая, что происходит: толпа буквально штурмом брала билетные кассы, чтобы увидеть экспозицию. И это была не просто толпа обычных любителей живописи. Здесь были маститые художники, пытавшиеся разгадать смысл нововведений, влиятельные коллекционеры из разных стран мира, заинтригованные громогласной рекламной кампанией, известные репортеры и корреспонденты, охотившиеся за горячей новостью, представители всех уголков Франции, желавшие приобщиться к высокому искусству. Все эти счастливчики подолгу простаивали напротив картины «Великий мастурбатор». Покидая выставку, они шли сильно озадаченные страшным, чудовищным полотном, от которого не могли оторвать взгляд. А дома страстно обсуждали картину со своими друзьями и знакомыми, осознавая только одно: это провокация, но вот как ответить на брошенный всему обществу вызов, неизвестно, как непонятно значение и самой картины.

Ошеломляющий успех картины «Великий мастурбатор» вознес Сальвадора Дали на новую ступень олимпа.

В то время как Гала вела подготовительную работу к выставкам, а ее возлюбленный прогуливался по музеям, женщины буквально объявили охоту на Дали. Увидев желанного художника, прохаживающегося по набережной Сены, прекрасная молодая пассия начинала свою атаку.

– О, Вы Сальвадор Дали! Для меня большая честь познакомиться с Вами!

Но Наполеон не был бы Наполеоном, если бы позволял себе быть застигнутым врасплох.

– Для меня тоже!

– Для Вас большая честь быть знакомым со мной?! – восторженно изумлялась женщина.

– О нет! – поправлял он ее. – Честь быть знакомым с самим собой!

И вот уже первая атака отбита, и дама начинала теряться, пыталась сменить тему.

– Какие у Вас замечательные усы!

– О да! – невозмутимо продолжал художник.

– А как Вам удается так заворачивать кончики усов кверху?

– О, это не проблема, я люблю мыть финики перед едой и этой водой смачиваю пальцы и потом накручиваю усы.

– О, как бесподобно! – начинала женщина, но Дали ее перебивал, начиная свою контратаку:

– В воде много сахара, который твердеет при застывании. Усы приобретают жесткую форму.

– Как это оригинально! – заверещала было дама.

– Но сахар любят мухи, и они с большим удовольствием садятся ко мне на усы.

– Фу! Какая гадость! – дама кривила лицо в омерзении.

– Что вы, мадам, понимаете в насекомых? Это к Вам подлетают толстые жирные мухи с желтым грязным брюхом, которые наелись всякой гнили. У них грязные лапы, которыми они ходили по всяким нечистотам. – От этих слов даму передергивало, и казалось, что ее вот-вот стошнит. – А ко мне прилетают небольшие стройные мушки с серебристым брюшком, которые еще недавно сидели на теплых камнях и ярких цветах, – невинно продолжал Дали. – Мои мушки прилетают ко мне с испанского побережья, неся свежесть моря и вдохновение.

– Мухи?! Какая гадость!

– О, мадам, Вы совсем не разбираетесь в мухах! Очень жаль! Значит, не понимаете ничего и в искусстве! До свидания, моя дорогая.

Победный горн в контратаке Дали, и ошарашенная хищница, не понимающая, как себя вести: обижаться или просто посмеяться, оставалась смотреть вслед удаляющемуся чудаковатому художнику.

С крайне неприятными чувствами Дали возвращался в номер с очередного посещения картинной галереи своих конкурентов. Он который день внимательно изучал шедевры мировой живописи начиная с семнадцатого века по настоящее время. Картины Клода Моне произвели на Дали сильное впечатление: «Какая у него манера письма, сколько оттенков и полутонов он применил в той картине! Как тонко передал момент заката! Казалось, еще немного – и вокруг стемнеет, картина поблекнет, а потом потемнеет! Но нет! Полотно светилось прелестью заходящего солнца! Как только ему удалось поймать этот момент перехода природы из одного состояния в другое?! Какая изумительная техника передачи состояния природы! Как ловко он изобразил легкую дымку тумана! Все было каким-то сказочным и воздушным, возникало ощущение, что легкое дуновение ветра унесет весь пейзаж в далекую даль, оставив на месте картины пустой проем в золоченой рамке!»

Темные давящие мысли наползали на Дали, и в этот момент он ненавидел себя. «Какие мастера живописи! Как тонко они чувствуют окружающий мир, как подмечают малые детали, которыми передают всю неповторимость этого мира. И тут я со своим кубизмом, а теперь и сюрреализмом!» Его картины большинству людей были малопонятны. Он явно проигрывал великим художникам и в известности, и в авторитете. Но главное – те картины стоили намного дороже его самых лучших произведений. «Ну хорошо, друзья, я все равно стану великим и завалю весь этот мир своими произведениями, разгадывая которые все сломают свой мозг». Опустошенный и униженный, он уже поднимался по лестнице в номер, как вдруг раздался голос Галы:

– Где ты ходишь, дорогой? Нас ждут на «Радио Франц Интернациональ», через два часа мы должны быть в отеле «Ритц», где с нами встречается корреспондент «Монд», затем встреча с журналистами «Либерасьон», и я еще договорилась о твоем интервью американцам из газеты «Нью-Йорк таймс».

– Моя дорогая, я так устал… – простонал поникший Наполеон.

– Мой милый друг, мы успеем еще отдохнуть, но сегодня должны покорить эту прекрасную страну и подняться выше Эйфелевой башни.

Первым было радио. На входе их встретил выпускающий редактор.

– Добрый день, господин Дали! Наслышан, наслышан о Вас!

Усы художника вздернулись вверх. От раздавленного Дали не осталось и следа. С величественным и напыщенным видом, походкой победителя он направился в студию. Гала проследовала за ним. Со стороны казалось, что за величественным королем следует паж, который несет горностаевую мантию наместника Бога на земле. Ведущий включил микрофон и начал:

– Итак, дорогие радиослушатели, сегодня в нашей студии присутствует один из самых прогрессивных художников Испании Сальвадор Дали!

Усы художника шевельнулись, и он со свойственной ему величественностью короля перебил ведущего:

– Я не просто художник!

Ведущий чуть было не выронил микрофон.

– Извините, а кто же Вы?

– В нашем мире много хороших и известных художников, и мы ими всеми гордимся, но я другой – я единственный в этом мире. Посмотрите на мои картины! И если Вы сможете сравнить их с другими полотнами, то я готов бесплатно нарисовать Ваш портрет, который через несколько лет будет стоить целое состояние, – усы Дали еще сильнее вздернулись, его было просто невозможно остановить. – Передать то, что мы видим, может любой художник, который умеет держать кисть в руках, но раскрыть свои переживания – удел самых гениальных людей. У каждого человека есть свои секреты, тайны и загадки. Я дарю людям не просто живопись и картины, а загадываю загадки, которые они должны разгадывать! Как Вы думаете, – обратился он к ведущему, – что обозначают картины «Время» или «Великий мастурбатор»?

Радиоведущий смутился, про мастурбацию он никак не хотел говорить в своей передаче, но Дали было трудно остановить.

– Каждый человек, проживая свою жизнь, сталкивается с различными проблемами. Время в нашем представлении – это нечто однозначное и плоское: в часе столько-то минут, в минуте – шестьдесят секунд. Но мы можем сидеть и ждать, когда почтальон принесет нам письмо, и тогда время растягивается в долгую тягучую смолу, из которой так трудно вырваться. И мы мечтаем, когда же пройдут эти проклятые минуты, часы и дни. В этот момент мы утрачиваем ощущение ценности времени, а оно, как сыр на солнце, растекается и уходит в песок, не принося нам никакого удовольствия и не оставляя после себя никаких воспоминаний. Или наоборот, вы встретили любимую женщину, обнимаете ее, целуете и не замечаете, как пулей пролетает время, и вот уже утро, и надо расставаться, ваше время истекло и ушло, тоже безвозвратно и навсегда. Время не имеет формы, оно полностью зависит только от нас. Но каждый миг нашей жизни поедает время, и под его бременем потихонечку угасает энергия, которую пожирают муравьи, делая нас все слабее и слабее, забирая все лучшее из нас.

Ведущий пытался понять, о чем говорит Дали, но художник так быстро перепрыгивал с одной темы на другую, что ему оставалось только терпеливо слушать и пытаться уловить смысл слов приглашенного гостя.

– Все, что мы видим, – это лишь отражение образов в нашем мозге, на самом деле все не так, как мы видим.

Тут ведущий пришел в себя.

– Извините, а что же мы должны видеть?

– Мы не должны видеть! Мы должны чувствовать! – сердито перебил его Дали. – Я пишу свои картины другим, шестым чувством. В этом мое величие, больше никто не может видеть мир таким образом. Если не верите, приходите на мою выставку и убедитесь сами, – он резко вскочил и, не попрощавшись, ринулся к выходу. Гала как настоящий паж бросилась за ним.