Рут Ланган - Все, что блестит

— Привет, крошка. Прекрасно пела. Прости за этот дым. Если сможешь выступить в следующую пятницу, включу вентилятор, идет?

Александра Кордей улыбнулась сквозь завесу едкого дыма и кивнула:

— Конечно, Уилл.

— Сколько получила?

Она вытащила из кармана джинсов горсть скомканных бумажек и пересчитала.

— Семнадцать долларов.

Он пожал плечами:

— Не густо. Но в иной вечер удается заработать побольше, учти.

Она кивнула:

— Ага. Мне надо бежать, Уилл. До следующей пятницы.

— Договорились, крошка. Не расстраивайся.

Выйдя из насквозь прокуренного кафе, Александра вдохнула свежий, чистый воздух. Вечернее небо было ясным и безоблачным.

Как любил говорить ее отец о таких вот днях? «Пускай лучше уж льет дождь и бушует гроза. По крайней мере ожидаешь грома и молний. Но берегись деньков, которые кажутся идеально безоблачными, Алекс, — предостерегал ее Дикий Билл Кордей. — Это они подкрадываются с тыла и дают тебе под зад коленом».

Папа был прав. Все действительно ужасное произошло с ней в такие вот чудесные дни.

Смешно. Хотя ее отец умер много лет назад, она все еще прекрасно его помнила. Как он выглядел и какой у него был запах. Глубокий тембр его голоса, особенно когда он смеялся, а смеялся он почти всегда. Вечно шутил и дразнил ее. Он никогда не был серьезен.

Александра могла вспомнить все, о чем они говорили с ним. Он был самым красивым, очаровательным, чудесным папой, о котором любая девочка может только мечтать. Каждый день своей жизни он встречал с радостью и готовностью к приключениям и заражал этим окружающих. Все попадали под влияние его жизнелюбия.

Алекс была истинной дочерью своего отца. Она унаследовала от него свободолюбие и открытый характер, хотя события ее недолгой жизни должны были научить проявлять большую осторожность.

Бросив сумочку на заднее сиденье старенького «шевроле», она забралась в него, включила зажигание и выехала со стоянки. Как обычно, она уже опаздывала. У нее это превратилось в привычку. Ей не хватало часов в сутках, она разрывалась между занятиями в университете и работой официантки в одной модной фирме, обслуживающей приемы и званые вечера. По пятницам пела в студенческом кафетерии, но работой это не считала, поскольку ей не платили, только иногда перепадали чаевые.

Никто ни разу не видел, чтобы она шла спокойно, неторопливо. Она бежала весь день — и полночи.

В том возрасте, когда большинство девочек еще играют в куклы, Алекс открыла для себя, насколько непостоянна жизнь. Может, именно тогда она вскочила в это беличье колесо и бежала, бежала, словно белая мышь в лаборатории, которая целые дни лихорадочно несется в никуда в надежде получить вознаграждение. И в конце дня была настолько измотана, что только и могла упасть на кровать, чтобы утром проснуться и снова начать тот же бесконечный бег по кругу.

Ей никогда не приходило в голову, что можно выскочить из этого колеса. Если она это сделает, получит ли обещанную награду? Или, как Дикий Билл, сорвется в бесконечное падение?..

Она заставила себя отбросить мрачные мысли. Лавируя на своем «шевроле» сквозь поток, добралась до района, в котором они с младшим братом Кипом жили у бабушки последние восемь лет.

Когда-то этот район считался довольно респектабельным. Сейчас на домах и дворах лежал отпечаток заброшенности, но Нанна упорно вылизывала свой безупречно чистый дворик и выращивала цветы, пусть даже окружающие дома ветшали.

Припарковавшись у обочины, Алекс выскочила из машины и взбежала на веранду, прыгая через две ступеньки.

— Обед готов, дорогая, — крикнула бабушка из кухни.

— Нет времени. Надо бежать.

Бросила на стол книжки и полетела по лестнице наверх.

Сняв джинсы и свитер в маленькой спальне, Алекс поспешно прошла в крохотную ванную комнату. Через несколько минут, завернувшись в полотенце, уже выскочила из ванной, вернулась в спальню, открыла шкаф и вытащила отглаженную черную униформу и белый передник с оборками. Она оделась, даже не взглянув на себя в зеркало. Проведя щеткой по распущенным, доходящим до пояса волосам, Алекс сколола их с двух сторон гребнями, оставив сзади целый каскад влажных локонов. Затем схватила косметичку и затолкала ее в сумочку. Макияжем она займется потом; сейчас ей надо добраться до особняка Монтроуза раньше продуктового грузовика.

— Алекс. Надо же что-нибудь съесть.

— Не могу, Нанна. Опаздываю.

— Посмотри на себя, — возмущенно сказала бабушка, стоя в дверях кухни и тыча в ее сторону деревянной ложкой. — Ты такая худая, что подуй хороший ветер — и тебя просто сдует.

— Кто бы говорил. — Чмокнув старушку в щеку, Алекс дернула ее за подол домашнего платья из веселенького ситца. — Эта старая тряпочка когда-то плотно обтягивала твою талию, Нанна. А теперь того гляди свалится с тебя.

В голубых глазах старухи вспыхнул огонек.

— Нельзя быть ни слишком худой, ни слишком богатой.

— Тебе придется выбирать одно из двух.

— И тебе тоже, милочка, тебе тоже. Но я все же считаю, что богатой быть лучше.

И они расхохотались.

Алекс подошла к маленькому мальчику, сидевшему за столом, и быстро поцеловала его.

— Извини, что не могу послушать, как у тебя прошел день, Кип. Поговорим утром.

Он не мог ждать до утра. Новости распирали его изнутри так, что он готов был лопнуть.

— Я победил на школьном конкурсе художников, — выпалил Кип.

— Правда? О Кип! — Она крепко обняла братишку и поцеловала в кончик носа. Его волосы были скорее медными, чем рыжими, нос усыпан веснушками. — Это чудесно. — И обернувшись к бабушке, сказала: — Не готовь завтра обед, я отведу вас в «Макдональдс», и мы это отметим.

— Ух ты! — У мальчишки засверкали глаза. — Вот здорово, Алекс!

— До встречи утром, парниша! — Она открыла дверь. — Вернусь поздно, Нанна. Не жди меня.

— Где ты сегодня работаешь?

— Я не говорила? — Алекс остановилась на пороге. — Сидней Монтроуз, режиссер, устраивает прием. Он живет в старом особняке Девиней.

— Гарольд Девинь. — В голосе Нанны слышалось благоговение. — Я всегда считала его самым красивым актером Голливуда. Сто раз ходила мимо его дома. Ты уж постарайся рассмотреть все подробно и расскажешь мне утром.

— Непременно. — Алекс усмехнулась при виде выражения на лице бабушки. — Может быть, мне даже встретится призрак старого Гарольда. Говорят, он все еще обитает в этот доме.

— Если встретишь, поцелуй его от моего имени.

Алекс уже бежала к машине, небрежно перебросив сумочку через плечо.

Дом Монтроуза сверкал огнями. Его построили в двадцатые годы для звезды немого кино, потом несколько раз перестраивали. Рядом появились теннисные корты, бассейн олимпийских размеров и коттедж для гостей. Это было типично калифорнийское сооружение, с терракотовой крышей и оштукатуренными стенами, пожелтевшими от времени. Гранитные ступени были уставлены глиняными вазами, в которых вились виноградные лозы, ярко пестрели азалии, петунии и источали аромат прохладные гардении. Продуктовые грузовики уже стояли на полукруглой подъездной дорожке, и несколько одетых в униформу мужчин занимались разгрузкой.

Глядя в зеркальце над рулем, Алекс наложила румяна и блеск для губ и накрасила тушью ресницы, которые от природы имели золотистые кончики. Хотела было слегка подкрасить и веки, но времени уже не оставалось. Когда подошел молодой человек и спросил, не припарковать ли ее машину, она вылезла, бросила ему ключи и поспешно вошла в дом.

В ее ушах звучали слова, когда-то сказанные отцом: «Что бы там ни думали в остальном мире, свои-то понимают, что Голливуд — это просто маленький городишко, но полный очень больших "я"».

Алекс едва сдержала улыбку. Чем больше она работала на подобных вечеринках, тем больше убеждалась в правоте отца. Не то чтобы она была здесь своей. Но Дикий Билл в свое время был своим, а она выросла поблизости и знала обо всем, что там происходило, хотя и не участвовала в этом.

После жаркого дня ее охватила приятная прохлада. Спортивные тапочки Алекс тихо прошелестели по мраморному полу фойе. Когда она вошла в кухню, менеджер фирмы встретил ее хмурым взглядом.

— Ты опоздала.

— Пробки. Где я должна работать?

Не отвечая на вопрос, он опустил взгляд на ее тапочки.

— Я же велел тебе надеть туфли на каблуках. Ты знаешь, как должна выглядеть?

Алекс вынула из сумки черные босоножки. Менеджер успокоился.

— Ладно, Алекс. Будешь разносить напитки у бассейна и в патио. — Он подал ей поднос и отвернулся, чтобы отдать распоряжения другим девушкам.

Присев на стул, Алекс стянула удобные туфли и застегнула ремешки босоножек на шпильках. Взяла поднос и направилась через открытое французское окно к бассейну.

Через час количество гостей уже перевалило за сотню. Прошел еще час, и Алекс уже наслушалась столько голливудских сплетен, что в голове у нее все перемешалось: Энни Мартинсон, королева мыльных опер, ждет ребенка от своего режиссера; Вики Донлон, комедийная актриса, подала в суд на своего менеджера; популярный молодой актер Том Бреннан, который жил с актрисой вдвое старше себя, только что подписал контракт на главную роль в новом фильме Джерри Конрада. Каждая пикантная новость, передаваемая сегодня шепотом, появится в завтрашних газетах. На приеме было столько же журналистов, сколько и звезд экрана.

— Только поглядите на эту подтяжку, — сказала брюнетка, беря бокал с выпивкой с подноса Александры. — Ее кожа и в шестнадцать лет не была такой упругой.

— А ведь с тех пор прошло уже больше пятидесяти, — заметил стоящий рядом с ней мужчина.

— Дон, негодяи. Ты же знаешь, ее биограф утверждает, что ей сорок пять.

Оба захихикали.

—…говорю, если не увижу, какого цвета твои денежки к концу дня, ты меня больше на этой сцене не увидишь. А если полагаешь, что эта маленькая выскочка, которая меня подменяет, сможет давать по восемь шоу в неделю за просто так, давай валяй, пусть попробует. — Танцовщица замолчала, поставила на поднос Алекс пустой бокал и взяла полный. Потом повернулась к собеседнику: — Он ухитрился появиться с чеком до закрытия банка. И с этого момента будет платить мне — наличными — каждую неделю. Я не доверяю этому ублюдку. И больше не подпишу с ним ни одного контракта.

—…ее третий муж, Гарри. Вон тот, который стоит с зубастой блондинкой. А когда я проходила через столовую, там был ее второй муж со своей последней женой. Но ей все равно, потому что она представляет всем того хлыща, который вцепился ей в руку, как своего «жениха». И где она только их находит, черт возьми?

— Видел ту девицу с Дэвидом Эшкрофтом? Ей можно дать лет пятнадцать. Одета в кожу и хорошо выглядит. Господи, они становятся все моложе. Клянусь, скоро он появится на одной из вечеринок с очаровательной малюткой с ямочками на щеках и пустышкой во рту.

Когда говоривший потянулся за выпивкой, Алекс с трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Она только что видела ту парочку, которую он описывал. Мужчина, чей возраст приближался к семидесяти, был одет в смокинг, хотя прием был далеко не официальным. Девушка с ним вполне могла сойти за его внучку. Казалось, она едва вошла в подростковый возраст, но ее выдавали глаза. Взгляд их был усталым и равнодушным, будто она уже очень много повидала за свою жизнь.

—…хочу взглянуть на этот контракт. Ни за что не стану работать с животными. Никаких собак, никаких лошадей, никаких птиц. — Женщина закатала рукав платья и показала руку группе окруживших ее людей. При виде шрамов раздались охи и сочувственные возгласы. — Проклятый ястреб выпустил когти и запросто прорвал куртку. Пока они его от меня отдирали, со мной случилась истерика.

Алекс вернулась к бару, сняла с подноса пустые бокалы и стала диктовать бармену следующий заказ. Пользуясь передышкой, шевелила ступней и старалась восстановить чувствительность в онемевших пальцах. Она целый день провела на ногах, и оставалось еще по крайней мере четыре часа работы.

Когда поднос снова был полон, она подняла его и целеустремленно двинулась сквозь толпу гостей.

Мэтт Монтроуз вышел из своего «бронко» и отдал ключи служащему на парковке.

— Не забудь запереть, — сказал он. — Там сзади фотоаппаратуры на целое состояние.

— Надеюсь, она застрахована, — ответил служащий.