Пара за столиком сердито посмотрела на нее, потом на Майка.

— Вы собираетесь принять заказ? — спросил мужчина.

— Да. — Алекс переключилось на работу. — Что вам принести?

Они сделали заказ, и она отправилась к бару, а Майк пошел за ней.

— Как насчет того, чтобы потом посидеть за моим столиком?

— Извини, Майк, я не могу уйти со своего участка. Джеф меня тут же уволит, если увидит, что я отлыниваю. — Она замолчала и обернулась к нему. — Не могу позволить себе потерять эту работу.

В этот момент рев электрогитары, который, казалось, заставил задрожать фундамент здания, возвестил о начале выступления группы.

— Не видел тебя с тех пор, как чинил твой автомобиль. — Майк пытался перекричать музыку.

— Почему ты так говоришь? Вчера вечером я обслуживала твой столик.

— Да, но это не то, что я имел в виду. Почему бы тебе потом не выпить вместе со мной?

— Мне правда очень жаль, Майк. Но к тому времени, как я тут заканчиваю, едва добираюсь до дома, чтобы лечь в постель. — Она прокричала бармену заказ и стала ждать, пока он наполнит ее поднос.

Тина втиснулась рядом с ней, оттерев Майка в сторону. Помрачнев, он отошел, вернулся к своему столику, сел и снова принялся за пиво.

— Кто это?

— Майк Милтон. Один мой знакомый.

Несмотря на то, что они обе кричали, половина слов тонула в реве и грохоте.

— Не похоже, что он хочет быть только знакомым, милочка. Больше похож на влюбленного мальчишку.

Алекс взяла поднос и покачала головой:

— У нас с ним не было ни одного свидания. Мы просто друзья.

— И все равно я вижу, что он хочет большего, чем дружба.

— У тебя буйное воображение, Тина.

— Именно так говорил мой последний дружок. — Она рассмеялась. — Но это, конечно, было сказано не в упрек.

Хихикая, они разошлись в разные стороны со своими тяжелыми подносами. С Тиной всегда так легко, подумала Алекс. Она умеет заставить смеяться, заставить забыть о всех заботах.

В следующие два часа Алекс бегала туда-сюда по своему сектору сквозь шумную толпу обычных в уикэнд посетителей, выкрикивая бармену заказы. Только после полуночи толпа начала редеть. Оркестр ушел на последний перед концом выступления перерыв.

— Ты даже не выглядишь усталой.

Алекс с улыбкой обернулась на голос Майка.

— Уловки макияжа. Все женщины умеют это делать. А под макияжем я просто засыпаю на ходу.

— Не похоже. Я за тобой наблюдал. Не понимаю, как у тебя это получается.

— Завтра все скажется. Я собираюсь проспать до полудня.

— Я надеялся, что завтра смогу зайти посмотреть твою новую квартиру, — сказал Майк с нескрываемым разочарованием.

— Сперва позвони. И если придешь до полудня, я тебе в пиво подсыплю мышьяк.

Он игриво дернул ее за локон и направился к двери. На эстраде гитарист возился с усилителем и наблюдал, как Алекс убрала столик и отправилась бару со следующим заказом. Он спрыгнул вниз, пробрался между столиками и, оказавшись у бара одновременно с ней, сел на соседний табурет.

Он с удовольствием смотрел, как она поднялась на цыпочки и потянулась через стойку за кусочком лимона, затем бросила его в бокал на подносе.

— Я слежу, как ты весь вечер носишься по залу. У тебя никогда батарейки не садятся?

Алекс обернулась на звук низкого голоса.

— Гэри Хэмпстед. — Он протянул ей руку.

— Привет, Гэри, — ответила она, пожимая ему руку. — Алекс Кордей.

Его удивил и слегка смутил ее голос. Бархат вместо ожидаемого шелка. Виски вместо ожидаемого шампанского.

Она улыбнулась:

— «Шорохи» — это здорово.

Он улыбнулся в ответ:

— Тебе нравится наша группа? Это самый лучший комплимент, какой ты могла мне сделать.

— А, понимаю. Человек, который живет своей музыкой.

— А разве бывает по-другому?

В этот момент бармен подал ему пиво. Он сделал большой глоток.

— Конечно, — со вздохом прибавил он, — иногда не мешает выпить холодного пива после длинного, трудного выступления.

Он привлекал к себе внимание и на сцене, и вот так, лицом к лицу. Высокий и худой, с гривой русых волос, сильно загоревшим лицом и голубыми глазами, которые сейчас были окружены морщинками смеха. На нем были джины и джинсовая рубашка, покрытая пятнами пота после долгого ночного выступления.

Алекс взяла свой тяжелый поднос и отправилась к столику, а Гэри остался у бара и смотрел ей вслед. Работа в «Поцелуе» была тяжелой, и официантки часто менялись. Почти каждую неделю появлялись новые, и хорошенькие, и не очень. Но ни на одну из них не было так приятно смотреть. Ею можно любоваться всю жизнь. И Гэри услаждал свой взор до тех пор, пока не пришло время возвращаться на сцену для последнего выхода.


После закрытия в баре было почему-то приятно находиться. Когда уходил последний посетитель, официантки сплетничали и перебрасывались шуточками, вытирая столы и ставя на них стулья, готовя зал к утренней уборке. Музыканты осторожно убирали в чехлы инструменты. До завтра. Уборщики посуды терпеливо ждали, пока официантки подсчитают чаевые, чтобы потребовать свою долю. Когда очередной рабочий вечер оставался позади, было приятно расслабиться в хорошей дружеской компании. Алекс поймала себя на том, что старается протянуть с работой, откладывая как можно дальше тот момент, когда ей придется вернуться в свою пустую квартиру.

— Как насчет того, чтобы выпить где-нибудь кофе? — спросила Тина, натягивая свитер.

Алекс кивнула:

— Конечно. А где?

Они вышли на улицу.

— Тут за углом есть ресторан. Он открыт круглосуточно.

Девушки шли молча. В ресторане от запаха жареного лука у них потекли слюнки.

Они сделали заказ и не торопясь пили черный кофе.

— Как чувствуешь себя после первой недели в «Поцелуе»? — спросила Тина. Ее волосы были скреплены заколкой на макушке, но легкие прядки выбились и прилипли к влажной шее. Она сдувала пурпурные пряди, падающие на глаза. Три дня назад, насколько помнила Алекс, волосы были оранжевыми.

— Мне нравится работа, а больше всего нравятся люди.

Тина кивнула:

— Большинство из них классные ребята. Но если Чарли снова будет возиться и не начнет быстрее убирать мои столики, придется поговорить о нем с Джефом.

Им принесли еду, и Тина впилась зубами в свой гамбургер, прикрыв глаза от удовольствия.

— Ммм. Вкуснота! — Она взглянула на Алекс: — Чем ты еще занимаешься, кроме работы в баре?

— Учусь. В университете.

— Что изучаешь?

— Общий курс с уклоном в английский язык. Моя бабушка надеялась, что я получу какую-нибудь хорошую профессию, например, стану учительницей, но настоящая моя любовь — музыка. Я пишу песни еще с тех пор, как была совсем маленькой. Только никак не решу, что мне больше нравится, танец или фортепьяно. Я изучала и то, и другое. Моя бабушка была балериной, а мама — музыкантом.

— Это заметно, — сказала Тина с оттенком зависти в голосе. — Ты двигаешься, как танцовщица. Почему бы тебе не продолжать учиться и тому, и другому?

Алекс грустно улыбнулась:

— Едва ли я смогу успеть все сразу. Собственно говоря, я подумываю о том, чтобы сократить количество предметов в следующем семестре. И уже пришлось бросить петь в кофейне студгородка — я там немного выступала. Эта работа меня достает.

Тина кивнула:

— Знаю, о чем ты. Я сама хожу четыре раза в неделю в школу парикмахеров. После обеда занимаюсь мытьем голов в салоне «Хэар Импориум», а ночь провожу в «Поцелуе». Как только сдам выпускные экзамены, уйду отсюда. Когда-нибудь ты обо мне прочтешь: Тина Теофолис, парикмахер для звезд. Все кинозвезды будут толпами ломиться в мой салон и умолять, чтобы я их причесала к церемонии вручения премии Академии.

Она настороженно посмотрела на Алекс, ожидая, что та скажет. Но Алекс не рассмеялась, как другие, а просто отпила кофе и кивнула:

— Думаю, это будет здорово, Тина. Надеюсь, ты этого добьешься.

— Ты не считаешь меня ненормальной мечтательницей?

При виде выражения лица Тины Алекс улыбнулась:

— Ну, конечно, ты ненормальная. И мечтательница. Но почему бы и нет? Разве не все такие?

— Да уж. — Тина проглотила последний кусок гамбургера. — Знаешь… — Она несколько мгновений смотрела на Алекс. — Слушай, давай я обесцвечу твои волосы. Блондинкой ты будешь просто сногсшибательна.

— Не-ет. Я останусь как есть, благодарю. — Алекс допила кофе и достала из сумочки ключи. — Пошли, Тина. Моя машина тут рядом. Подброшу тебя домой.

— Спасибо.

Через несколько минут, когда Тина вылезала из «шеви», она еще раз оценивающе окинула взглядом Алекс.

— Ты уверена, что не хочешь стать блондинкой?

Алекс улыбнулась:

— Если передумаю, дам тебе знать. В конце концов ты же собираешься стать парикмахершей для звезд.

— Можешь быть уверена. — В свете уличных фонарей глаза Тины сияли неприкрытым удовольствием. — Спасибо, что веришь, Алекс. Ты первая, кто надо мной не смеялся. До завтра.

Алекс помахала рукой и отъехала от тротуара. Мечты, думала она, они есть у всех. Она пыталась мечтать о чем-то простом: не вылететь из университета, получить хорошую работу, послать за Кипом. Снова стать одной семьей.

Она прикусила губу и помолилась, чтобы эта мечта когда-нибудь сбылась.


«Дорогой Кип!

Подожди, вот познакомишься с моей новой подругой, Тиной, с которой мы вместе снимаем квартиру. Она такая забавная. Смешит меня каждый раз, когда мне становится грустно. Наша квартира размером примерно со спальню бабушки вместе с ванной, но для нас двоих она достаточно большая. Надеюсь, у тебя в новой школе появились друзья. Я пыталась позвонить тебе в воскресенье вечером, но тетя Бернис сказала, что ты уже лег спать. Извини, что не смогла застать тебя, но попытаюсь еще раз в следующие выходные, когда разговор стоит дешево.

Обнимаю и целую,

Алекс».


— Алекс, ты выглядишь усталой. — Тина рылась в своем шкафу. — Почему бы тебе не взять выходной? — спросила она, выбирая блузку.

— Не могу себе позволить.

— А заболеть можешь себе позволить? — Тина натянула блузку через голову и начала укладывать волосы, которые на этой неделе были иссиня-черными. — Если заболеешь, пропустишь гораздо больше, чем один вечер. А вдруг проваляешься в постели неделю?

— Я прекрасно себя чувствую.

— Ага.

Тина бросила взгляд на письмо, написанное детским почерком, которое Алекс жадно распечатала несколько минут назад. Вот из-за чего она себя так гоняет; ни о чем не желает говорить, кроме своего младшего брата в Южной Дакоте. Тина знала, что Алекс звонит ему каждое воскресенье вечером и пишет каждую неделю.

Дни и ночи непрерывного напряжения начали сказываться. К концу семестра Алекс стала посещать меньше занятий, но даже этого было недостаточно, Чтобы оплатить счета, она предложила Тине разделить с ней крохотную квартирку. Темпераментная маленькая официантка была счастлива бросить пыльную комнатенку, которую снимала, и переехать к Алекс.

Трудно было найти более непохожих людей. Алекс любила аккуратность. Тина предпочитала то, что называла «художественным беспорядком», и убирала только тогда, когда переставала находить нужные вещи. Украшение комнаты Алекс сводилось к минимуму, ее единственной мебелью были кровать, комод с зеркалом, диван, стол и два стула. Тина привезла с собой сотни флаконов с духами, шкатулочки с шелковыми рюшками и кружевные салфеточки ручной работы, чтобы украсить ими абажуры; коробочки из шелковой бумаги и даже рулоны шелковой туалетной бумаги. Алекс делала покупки в дешевых магазинах подержанной одежды. Тина умела высмотреть в универмаге авторскую модель платья и за одну ночь смастерить его точную копию на своей старой швейной машинке. Тело Тины все состояло из пышных изгибов и дышало вызывающей сексуальностью. Алекс, напротив, выглядела более утонченно, что подчеркивала одежда в стиле сороковых годов, которую она предпочитала.

На туалетном столике Алекс стояли в рамочке фотография ее родителей и снимок Алекс, Кипа и Нанны. Семейные фотографии Тины, состоящие из снимков ее четырех братьев и трех сестер, плюс многочисленные фото племянников и племянниц, занимали всю стену. Она любовно называла эту выставку «галереей разыскиваемых преступников». Вместе с портновским манекеном и кучами ткани, лежащей на кровати и вываливающейся из шкафа, квартира имела захламленный вид и выглядела как склад армейских списанных вещей.

Тина призналась, что не намерена выходить замуж и заводить семью, как ее братья и сестры. Ей хотелось сделать карьеру, и она готова была заплатить любую цену за осуществление своей мечты. Алекс призналась, что хотела бы найти такого мужчину, как ее отец. Мужчину, который с готовностью шел бы на риск. Мужчину, который любил бы ее, не подавляя.