Екатерина Риз - Все что нужно ей

Мы столкнулись на лестничной площадке. Он выходил из квартиры матери, а я не успела открыть свою дверь. Замерла с ключами в руках, глядя на него во все глаза, потом улыбнулась, совершенно глупо и по-дурацки.

— Привет, соседка, — сказал он.

— Здравствуйте, — негромко отозвалась я. Вспомнила о том, что собиралась отпереть дверь и не с первого раза, но сумела вставить ключ в замочную скважину.

— Как жизнь молодая?

— Всё хорошо, спасибо.

— Мать говорила, ты институт закончила. Работу нашла?

Ключ легко повернулся, оставалось только толкнуть дверь и войти в квартиру. Но я медлила. Повернулась, незаметно для собеседника вцепившись в дверную ручку. Набралась смелости и посмотрела ему в лицо, старалась скрыть волнение, хотя сердце в груди пустилось вскачь.

— Нашла. В нашей школе.

— В школе? — Он озадачено нахмурился. — Так ты учительницей будешь, что ли?

— Уже стала. Учительница русского языка и литературы.

На его губах появилась усмешка, но вполне добродушная.

— Кто бы мог подумать. Стася превратилась в учительницу.

Я не знала, что сказать, во рту всё пересохло. Таращилась на него, совершенно неприлично, он улыбнулся, а я раскраснелась от его слов. Это даже похвалой не было, а уж тем более комплиментом, а я всё равно покраснела. Хотелось ногой топнуть, от досады на себя. — Серёж, ты ещё не ушёл? — Тётя Валя выглянула из квартиры, увидела сына и меня, и разулыбалась. — Ну вот, хоть посмотришь на нашу Стасю, красавицей какой выросла.

Я окончательно засмущалась, на соседку, с которой общалась довольно тесно, посмотрела с лёгким укором, а Сергей рассмеялся, наблюдая за мной. У него был самый приятный смех, который я когда-либо слышала.

— На улице бы встретил, не узнал, мам. На самом деле… красавица. И совсем взрослая.

Вот тут я не выдержала и попросила:

— Прекратите, — и рассмеялась вместе с ними.

Тётя Валя сына по плечу погладила, я видела, как она смотрит на него, с обожанием, и я, тихо попрощавшись, шмыгнула в свою квартиру, плотно прикрыла за собой дверь. И привалилась к ней спиной, не в силах выдохнуть. Слышала приглушённые голоса в подъезде, приятный мужской баритон, снова смех, а потом шаги и всё стихло. А я, наконец, смогла посмеяться над собой. Веду себя, как влюблённая дурочка.

Я на самом деле была влюблена в Сергея, но очень давно, в юности. Мы с родителями переехали в эту квартиру лет пятнадцать назад, я ещё ребёнком была. А Сергей уже тогда с матерью не жил. Я помнила его молодым двадцатилетним парнем, только что вернувшимся из армии. У матери он появлялся не часто, но когда приезжал, тётя Валя выглядела счастливой и успокоившейся. Во дворе поговаривали, что Сергей связался с плохой компанией, и стал едва ли не бандитом. Времена тогда были неспокойные, и, в сущности, подобное никого не удивляло. Тётя Валя, которая быстро подружилась с моей мамой и стала частым гостем в нашем доме, переживала и делилась своими горестными мыслями с новой подругой. Я помню, как они подолгу обсуждали будущее Сергея, сидя на нашей кухне. Пили чай, мама тётя Валю успокаивала, говорила, что Серёжка у неё не дурной и голова у него на месте, и в откровенно плохую историю он не полезет. Меня, десятилетнюю девчонку, наслушавшуюся от мальчишек во дворе баек и страшилок про бандитов, безумно интриговали их рассуждения, и к Сергею, который иногда появлялся у матери, я приглядывалась с любопытством. А когда подросла, то и влюбилась в него. Он вряд ли меня замечал, только бросал «привет» да подмигивал, проходя мимо, а у меня всё внутри замирало, а ещё я гордилась тем, что он знает и помнит меня. К счастью, опасения тёти Вали не оправдались, и ни в какую скверную историю Сергей не попал, и благополучно избежал тюрьмы, хотя многим его товарищам по тем временам повезло меньше. Он, наверное, вынес урок и с шальными деньгами завязал, что не помешало ему прочно встать на ноги, организовать собственный бизнес. Я не знала, чем он занимается, но с каждым годом он выглядел всё солиднее, а машины, которые подъезжали к нашему дому, становились всё дороже. Правда, тётя Валя иногда жалуется, что в личной жизни её Серёже никак не везёт, скоро тридцать пять, а он всё как неприкаянный. Это она так говорила. Хотя, я бы Сергея неприкаянным не назвала, он даже женат был, мне это отлично известно. Я даже жену его однажды видела, они вместе приезжали к его матери, вскоре после свадьбы. Правда, случилось это всего раз. Умопомрачительно красивая брюнетка, она вышла из машины с видом королевы, обвела презрительным взглядом старушек на лавочке, гордо вскинула голову и проплыла мимо меня в подъезд. Я даже рот открыла, не понимая, где в реальной жизни можно встретить подобную красавицу. И мысленно с Сергеем согласилась, не обращая внимания на горечь в душе: такую женщину упустить грех. Он шёл рядом с ней, дверь перед ней открыл, рука сама собой легла на её спину, и выглядел он спокойным и нисколько не впечатлённым красотой жены. Даже меня соизволил заметить, по привычке подмигнул и улыбнулся. А я, семнадцатилетняя девчонка, залилась румянцем, и чуть в обморок не рухнула, когда красавица наградила меня оценивающим взглядом. Правда, я её не слишком заинтересовала, она безразлично отвернулась, и я уверена, что через секунду забыла о моём существовании.

В семнадцать лет у меня был пик влюблённости в Сергея. За год я встретилась с ним трижды, но впечатлений мне хватало на несколько месяцев вперёд. Ночами я грезила о нём, воскрешала в памяти его лицо, и с жадностью прислушивалась к тому, что тётя Валя рассказывала о сыне моей маме. Я совершенно не мучилась и не страдала по поводу того, что у него есть жена. С какой стати? Сергей был воплощённой мечтой любой женщины, я искренне считала, что мы существуем в разных мирах: он, как полубог, а я где-то там, внизу, среди обычных и ничем не примечательных людишек. И невольно сравнивала всех знакомых мальчиков с ним. Но кто мог выдержать это сравнение? Неоперившиеся юнцы и взрослый серьёзный мужчина, успешный и знающий себе цену. Я вела дневник, где записывала все свои мысли о нём и рисовала сердечки на полях, по памяти нарисовала его портрет (я всегда неплохо рисовала), а когда взгрустнется, то и плакала над ним, глядя на гордый профиль, тяжёлый подбородок и четко очерченные скулы своего героя. Он, на самом деле, привлекательный мужчина. Рост, фигура, взгляд в упор, а некоторая вальяжность в движениях лишь придавала ему шарма. Никогда не торопился, но чувствовалось, что в любую минуту наброситься может, и вряд ли кому удастся уйти от него целым и невредимым. Всё-таки наполненная опасностями молодость давала о себе знать.

Повзрослев, я, конечно, стала куда спокойнее реагировать на соседа. Даже смеялась над своей детской влюблённостью, и дневник, исписанный его именем, давно выбросила. Мы встречались редко, а когда такое всё же случалось, обходились коротким приветствием и вежливой улыбкой. Сергей был занятым человеком, ему некогда было уделять внимание соседским девчонкам, даже если они и успели подрасти, и даже научились поддерживать беседу. Он приезжал к матери примерно раз в месяц, но надолго никогда не задерживался. Час максимум — и торопился по делам. Но кто мог его обвинить? Большие деньги требуют постоянного контроля, а в нашем городе уже не было человека, который бы не знал его фамилию, один из самых видных бизнесменов области. Можно было у любой старушки во дворе спросить, и она с удовольствием поведает всё, что знает о его личной жизни. У нас всё-таки не Москва. Все знают, что год назад он развелся, что водит дружбу с сыном губернатора и что спонсировал восстановление церкви в центре нашего города. Злопыхатели утверждали, что грехи буйной молодости замаливает. Но про кого такого не говорят, стоит человека в церкви увидеть? Поэтому я не прислушивалась.

Сегодня впервые за несколько лет, он по-настоящему обратил на меня внимание. И вроде даже интерес проявил, приглядывался с любопытством, и, кажется, был удивлён, что я на самом деле повзрослела. И изменилась. Всё-таки не пятнадцать лет, слава Богу, уже двадцать четыре.

Уже два года я жила одна. Папа умер семь лет назад, мне до сих пор больно об этом вспоминать, но в то же время, я не могла осуждать маму, которая два года назад решила выйти замуж. Траур по отцу давно прошёл, и она не один год жила воспоминаниями о нём и поддерживала меня. Мы вместе пережили трудные времена, и поэтому когда она познакомилась с Владимиром Ивановичем, я постаралась её понять. К тому же, мой отчим на самом деле был порядочным и положительным человеком, и я хорошо к нему относилась, с большим уважением. Но в городе они прожили недолго, решили перебраться в деревню, Владимиру Ивановичу достался в наследство домик (хотя, что это я? вполне добротный дом). И вот уже два года я езжу к ним в гости, и каждый раз удивляюсь, как моя мама, до мозга костей городской человек, умудряется управляться с большим хозяйством. Но самое главное, что она вполне довольна своей жизнью, и в город её не тянет. Вот что значит счастье. Рядом с любимым мужчиной полюбишь даже то, что до этого никогда не понимала. Я, признаться, завидовала, как дочь может завидовать семейному счастью и покою своей матери. Я тоже хотела семью, любимого мужа и детей, конечно. Даже попытку предприняла, но ничего хорошего не вышло, и со своей первой настоящей любовью я рассталась, без особого сожаления и страданий. А когда приходило в голову себя пожалеть или помечтать о женском счастье, неизменно задумывалась о Сергее, но спешила над своими мечтами посмеяться, не позволяя себе увлекаться.

Вечером тётя Валя ко мне зашла, принесла коробку конфет, что сын ей привёз, и мы сели пить чай. Я слушала её рассказы о сыне, с готовностью кивала и поддакивала, когда требовалось, а в душе печалилась, что Сергею «с женщинами не везёт». Тёте Вале хотелось внуков, а сын утверждал, что не нашёл достойной спутницы жизни.

— Ты представляешь, Стася? Достойной он не нашёл!

— Так может это хорошо? В том смысле, что он ищёт хорошую женщину.

— Да это конечно. Ирина-то его была ещё той штучкой. Я знала, что у них ничего не выйдет. Найти хорошую жену и взять в жёны принцеску — вещи разные.

Я кивала и соглашалась. Что ещё я могла сказать? А после ухода соседки съела ещё две конфеты, разглядывая красивую коробку. Коробку, которую Сергей выбрал, купил и принёс в дом матери.

Представьте моё удивление, когда я встретила Сергея уже на следующий день. Шла с рынка, думала о своём, и по сторонам не смотрела. Поэтому и не заметила машину, что уже некоторое время неспешно двигалась за мной. Мои мысли были заняты работой, всё-таки впереди первый год моей педагогической практики, и мне казалось очень важным, какой класс мне достанется, и как я с ними общаться буду, смогу ли найти общий язык. Слышала короткий автомобильный сигнал, но внимания совершенно не обратила. Руку оттягивала сумка с продуктами, я время от времени перекладывала её в другую руку, и, не торопясь, шла по улице, не обращая внимания на происходящее вокруг. И остановилась только когда услышала, что меня окликнули.

— Стася!

Я повернулась и в некоторой прострации уставилась на Сергея. Он остановил машину, вышел и теперь улыбался, глядя на меня.

— О чём задумалась? Никак дозваться не могу.

Я рот открыла, не зная, что ответить. Разглядывала его, не понимая, откуда он взялся на узкой улочке по соседству с рынком. Что ему, вообще, здесь делать? Я не могла поверить, что Сергей Ельский посещает колхозный рынок. Не зная, что ему сказать, я просто пожала плечами.

— Я задумалась.

Он машину обошёл, остановился рядом со мной, руки в карманы брюк сунул и заинтересованно вздёрнул брови.

— О чём?

— О работе.

Он вглядывался в моё лицо, потом взгляд опустился ниже, прошёлся по моему телу, но уже через секунду вернулся к моему лицу. Сказать, что я была смущена, значит, не сказать ничего. Стояла перед ним, переминаясь с ноги на ногу, держала сумку двумя руками, и про себя молилась только о том, чтобы Сергей не вздумал сейчас рассмеяться, будто мне по-прежнему тринадцать лет. Но, кажется, он был далёк от этого. И странно серьёзен. Смотрел на меня, и будто решал какую-то серьёзную проблему. Он молчал, и я молчала. И поневоле тоже его разглядывала, понимая, что моя первая мысль была верной — ему совершенно нечего здесь делать. Даже дорогой массивный джип смотрелся несуразно на узкой, разбитой улочке, по которой я обычно возвращалась домой с рынка, чтобы срезать угол. Да и сам Сергей, в костюме и белоснежной рубашке, выглядел заплутавшим принцем. Ворот рубашки дерзко расстёгнут, ткань на широкой груди натянулась, когда он руки в карманы брюк сунул, и мой взгляд неизменно возвращался именно к его груди, не знаю почему.