— Ты надолго приехал, Гриш?

— Завтра уеду.

— Это называется, бывать наездами, — проворчала Алёна. Посмотрела укоризненно. — Тебе гостиница здесь, что ли? Приедет на сутки, уедет на две недели.

— Алён, ты чего ворчишь на меня весь день? Всю плешь проела, как мать.

— Хоть маму не трогай. Я ей ещё расскажу, что ты творишь.

Он глаза вытаращил.

— А что я творю?

— Ты знаешь что, — весомо, с явным намёком, проговорила Алёна, и кивнула в мою сторону, видимо, не думая, что я замечу. Гришка на меня тоже посмотрел, прищурился неожиданно, и как-то посерьёзнел.

В общем, они все втроём на меня уставились. Я терпела, сколько могла, но не бревно же я бесчувственное, в самом деле? Довольно скоро я начала томиться и ёрзать, и улыбаться Ванюшке становилось всё труднее. Хорошо хоть Алиса прибежала, села рядом со мной. Взрослые тут же отвернулись, заговорили, понизив голос, а Алиса мне шепнула:

— Светка пришла.

— Я вижу, — тихо отозвалась я.

— Она хочет замуж за дядю Гришу, всегда хотела. — Девочка внимательно посмотрела на меня, окинула придирчивым взглядом, после чего сообщила: — Но ты всё равно красивее.

Я поневоле улыбнулась.

— Спасибо.

Закончив чаепитие, Света под каким-то дурацким предлогом вывела Гришу на крыльцо, я слышала их голоса, а уж что эта особа ему там внушала, об этом остаётся только догадываться. Но очень старалась, не замолкала ни на секунду. Я только посмеивалась над тем, как некоторым замуж охота. Даже на подобного типа ловушки серьёзные расставляют, а между тем у Гришки на лбу крупными буквами написано — бандит. Он даже сидел. Кстати, интересно, она в курсе, что он сидел? Хотя, конечно, в курсе. Но устоять-то невозможно. А в кругу семьи Гриша не кажется особенно грозным и нелюдимым, даже к сестре (насколько я понимаю, Алёна его сестра) прислушивается и на уступки идёт, про маму говорит… У всех есть мамы, это точно. Даже у бандитов и уголовников.

На крыльцо я вышла только после того, как увидела в окно Свету, идущую по улице. Голоса на крыльце ещё минуту назад смолкли, Гриша в доме не появился, и я выжидала, а когда поняла, что его зазноба ушла ни с чем, рискнула выйти. Гришка сидел на перилах и курил, я же встала напротив и руки на груди сложила.

— Как посмотрю, даже тебе, суровому и закалённому в боях воину, ничто человеческое не чуждо.

— Ты о чём? — с ленцой переспросил он.

Я отвечать не стала, лишь изобразила пышные формы на уровне своей груди.

Этот гад ухмыльнулся.

— На себе не показывай.

Я фыркнула в пренебрежении.

— Я такому никогда не завидовала.

— Ну конечно, — не поверил он.

— Да? — всерьёз обиделась я. — Так чего ты сидишь? Беги, догоняй.

— Догоню. Послезавтра. Думаю, когда у меня в кармане будет два лимона, Светка мне обрадуется с особым пылом.

Я судорожно кашлянула и стала смотреть в сторону.

— Ещё бы. Переведёт все мои деньги на дешёвые цветастые платья.

Гриша с перил спрыгнул, а окурок определил в самодельную пепельницу неподалёку.

— Они не твои, они Поляка.

— Не вижу никакой разницы.

— Да? А я вижу.

Алёна появилась на крыльце и посмотрела на нас с тревогой.

— О чём вы говорите?

— Мы? — Гриша ей улыбнулся. — Ни о чём. Настька сцену ревности мне устроила. Очень уж её Светка впечатлила.

Я в возмущении приоткрыла рот, хотела двинуть ему кулаком в бок, но сдержалась из-за Алёны. Та же пробормотала, с подозрением поглядывая на брата:

— А мне послышалось…

— Послышалось, Алён, послышалось. Иди, Ванька вон плачет.

Как только она ушла, поспешив на плач ребёнка, Гриша схватил меня за локоть и втащил в дом, подтолкнул в сторону лестницы.

— Иди в комнату.

— Не понимаю, почему ты сердишься, — проговорила я, потирая локоть. — Я ничего такого не сказала.

— Конечно, если мозгами не пользоваться, можно всё, что угодно болтать.

Я села на кровать, опустила голову.

— Я всё понимаю, я тебе мешаю. И болтаю глупости. Наверное. Но, слава богу, завтра всё закончится, и мы друг другу не будем нервы трепать. Ведь так?

— Очень на это рассчитываю.

— Алёна твоя сестра?

— Сестра, — подтвердил он, уставился на меня и сказал: — Поэтому подумай о ней и о её детях, когда захочешь поведать мужу о своих несчастьях.

— Я ничего ему не скажу. Ни про тебя, ни про… других. Я же обещала. Но если ты не поверил мне, зачем же привёл сюда?

— А куда? В лесу с тобой ночевать прикажешь? А соваться в город раньше времени, да ещё прибежище там искать… Так что, пользуйся моей добротой.

Гришка кровать обошёл и лёг, закинул руки за голову, а я повернулась и стала на него смотреть. Надоело ему это уже через минуту, он взгляд на меня перевёл и глянул недобро.

— Чего?

— Гриш, за что ты сидел?

— Ого.

— Я серьёзно спрашиваю.

— Зачем?

— Просто… Мне надо знать.

— Какая ты таинственная, душа моя.

— Ты ответишь?

Он носом шмыгнул, потаращился на потолок.

— За убийство я сидел. Полегчало?

— Нет, — честно призналась я.

— Вот и славно.

— Ты правду мне говоришь?

— Да что же это? — начал заводиться он. — Настя, если я с тобой спал, это ещё не значит, что я стал твоей ручной собачкой. Не надо задавать вопросы, ответы на которые тебе знать не следует. Можно нарваться на неприятности.

Я помолчала, раздумывая и водя ладонью по покрывалу.

— А ты давно… ну…

— Откинулся? — подсказал он нужное слово. Я невольно поморщилась, а Гришка усмехнулся. — Три месяца назад. И жизнь моя за эти месяцы мало напоминает рай.

— А чего тебе не хватает? У тебя сестра, племянники… мама.

— Эх, жалко здесь погреба нет, — проговорил он с сожалением. А при взгляде на меня, глаза его сверкнули. — Но зато есть подвал.

— Хватит меня запугивать! Я уже привыкла, и мне не страшно. — Я повернулась к нему спиной и спустила ноги на пол. Гришка за моей спиной усмехнулся.

— Это потому что я только пугаю, но могу перейти и к решительным действиям.

Я нос кверху задрала, решив, что разговаривать с ним больше не буду. И уж точно не ожидала, что он ко мне полезет. Почувствовала прикосновение к своей спине, Гриша не осторожничал и не спрашивал разрешения, ладонь нырнула под футболку, пальцы пробежались по моему позвоночнику вверх, и меня будто током ударило. Я попробовала отодвинуться, но меня тут же вернули обратно, и уже через секунду я оказалась лежащей на его груди, перепуганная подобной резвостью, и пытаясь оттолкнуть его.

— Отпусти меня, мы об этом не договаривались.

— А мы, вообще, деталей не обговаривали. Помню, ты так торопилась вчера…

Я руками в его грудь упёрлась, но быстро выдохлась и попросила:

— Гриша, пожалуйста.

Он перестал со мной бороться, но по-прежнему крепко держал, ладони лежали на моей спине, а я бурно дышала, чувствуя, насколько они горячие.

— Тебе противно?

— Нет, дело не в этом. То есть… — Я зажмурилась на мгновение. — Ты же сам всё знаешь.

Он заинтересовался.

— Ты о чём?

— Я о том, что я люблю своего мужа! А ты не имеешь права меня заставлять, это просто низко.

— Ах вот как. Разве я говорил, что собираюсь заставлять? У нас обоюдовыгодная сделка.

Я смотрела в его глаза и думала.

— Гриш, ты зачем это делаешь?

Он плечами пожал, то ли заигрывая, то ли издеваясь надо мной.

— Отпусти меня, и иди к своей Свете, она обрадуется.

— Да?

— Да! У неё гордости куда меньше, чем у меня.

— Откуда ты знаешь?

— Она так отчаянно колыхала перед тобой бюстом, что только слепой не догадается!

Гриша руки разжал, и я съехала к нему под бок, от неожиданности охнув. А он с кровати поднялся, сунул ноги в кроссовки.

— Думаю, я так и поступлю. Что я, действительно, зря силы-то растрачиваю. Там хоть есть за что подержаться, две тебя. И молчать умеет, когда надо. А от тебя у меня только головная боль и никакого удовольствия.

— Свинья, — пробормотала я, когда он из комнаты вышел, шарахнув дверью о косяк. Сделала глубокий вдох, но от слёз меня это всё равно не спасло, и я поторопилась их смахнуть. Легла и повернулась спиной к двери. Выждала минуту, боясь и одновременно надеясь, что он вернётся, после чего прошептала: — Я хочу, чтобы всё это кончилось.

Уж не знаю, обиделся ли Гришка, или всерьёз увлёкся прелестями Светланы, но к ужину не вернулся. Я силилась улыбаться хозяевам дома, но притворяться спокойной у меня плохо получалось. Гоша поглядывал на меня со смятением, словно виноватым себя чувствовал, а Алёна разрывалась между женской солидарностью и уверенностью в том, что я её брату не пара, и, кажется, тоже на Гришку злилась, из-за того, что поставил её в дурацкое положение. Я же, если честно, больше переживала не из-за того, что Гриша к Свете за утешением подался, а из-за того, что, возможно, не подался и попросту сбежал. Плюнул на деньги и решил, что лишние проблемы ему не нужны. Хотя, с чего бы ему на деньги плевать, да ещё бросать меня в доме родственников? Я молча помогала убирать со стола грязную посуду, раздумывала о том, как будет развиваться ситуация, и что мне делать в том или ином случае. В конце концов, решила, что если Гришка до утра не объявится, я хозяев поблагодарю за приют, попрощаюсь и уеду в город, на автобусе или маршрутке, что тут ходит? А уже из города позвоню Серёже, и он меня заберёт домой. А уж что рассказать ему о «побеге», я найду.

Но не смотря на то, что выход я, кажется, нашла, уснуть не могла долго. Крутилась с боку на бок, таращилась в темноту и прислушивалась к звукам на улице. Вот собака залаяла, вот машина проехала, следом мотоцикл, смех послышался вдалеке, а вот калитка скрипнула, причём совсем близко. Я на локте приподнялась, прислушиваясь, но шагов так и не услышала. Что и не мудрено, Гришка всегда передвигался абсолютно бесшумно. Поэтому и не удивилась, когда дверь комнаты открылась, и он вошёл. Я даже не успела на подушку опуститься, так и замерла, наблюдая за ним, с беспокойством, надо сказать. Он только вошёл, а я уже уловила запах водки.

— Ты никак ждёшь? — издевательским шёпотом поинтересовался он.

— Вот ещё, — фыркнула я. — Просто ты топаешь, как слон, — соврала я. Легла, а сама обдумывала, как бы мне ему намекнуть, чтобы шёл ночевать в другую комнату, дом, слава богу, не маленький. Но снова пререкаться с ним я как-то опасалась. И пока опасалась, он разделся и лёг. На пионерском от меня расстоянии. Я поняла так, что он всё-таки обижен. Подумать только! Стокилограммовый малыш обиделся на меня за то, что я не пошла у него на поводу. Я взяла и ещё отодвинулась. И назло ему, и для того, чтобы не задохнуться от резкого запаха алкоголя. Гришка голову отвернул, дышал в сторону, и вскоре его дыхание стало глубоким и ровным. А я продолжала лежать, и смотреть на него. В темноте видела лишь очертания, но мне большего и не нужно было. Думала о том, что совсем скоро всё останется позади. Наконец-то. И, наверное, я испытаю невиданное облегчение. Так хочется поскорее его испытать, потому что пока что, с каждым днём, я теряюсь всё больше. Реальность отступает, её заслоняет лес, старая избушка, болото и этот человек, который сейчас спит рядом. С какой стати он, вообще, спит рядом со мной, в одной постели? Никого другого кроме мужа рядом со мной быть не должно. Но это случилось, и я не знаю, что делать и как всё это поскорее забыть. Прошлую ночь, грозу, чужие губы на своём теле, ощущения, предательские и низменные. Может быть я и смогу соврать Серёжке, смогу скрыть и не проговориться о произошедшем, но как вычеркнуть из памяти своё предательство — не знаю. И с каждым днём вранья и скрытничества, предательство будет разрастаться и, в конце концов, я сама стану считать себя законченно лгуньей. Но не зря же говорят, что есть ложь во благо. И иногда нужно совершать плохие поступки, спасаясь. И я поступила именно так, я спасала свою жизнь, и если Сережа не узнает страшной правды, ему будет намного легче жить. Так что я поступаю правильно, а с собственной совестью я постараюсь договориться.

Одно неизменно: я хочу, чтобы всё поскорее закончилось. Хочу свою жизнь обратно, покой и стабильность.

Проснулась я оттого, что Гришка сильно сжал меня, потягиваясь. Глаза открыла, тут же загородилась рукой, спасаясь от яркого солнечного света, и следом уже поняла, что крепко прижата к мужскому телу, и мужчина за моей спиной просыпается. Вздыхает, тыкается носом мне в шею и потягивается. В первый момент, ещё находясь в полудреме, я откинула голову ему на плечо, позволила себя погладить по боку и животу, а следом глаза в страхе распахнула и поспешила отодвинуться. Но это не так-то просто было сделать, Гриша держал меня крепко, в инстинктивном желании добиться взаимности и продемонстрировать степень своего утреннего желания. Это я как раз хорошо чувствовала, и запаниковала. Но вырываться и кричать было опасно, и поэтому я попыталась осторожно отодвинуться от него, потом села на постели, всё ещё удерживаемая мужской рукой. На Гришку посмотрела, он лежал с закрытыми глазами, уткнувшись носом в мою подушку, щёки потемнели от щетины, и так он выглядел ещё более зверски, а оттого странно — лёжа на белоснежном сатиновом постельном белье. И я впервые разглядела побелевший от времени шрам на его ребрах с левой стороны. Сглотнула, от накатившего волнения, взгляд отвела, а потом потрясла Гришку за плечо.