Гришка появился в дверях кухни, по-прежнему в куртке, и упёр в меня тяжёлый взгляд.

— Ты беременна?

Я положила руку на свой округлившийся живот.

— Как мило, что ты заметил. И я не просто поправилась, я действительно беременна.

Гришка выглядел ошалевшим, у него даже нижнюю челюсть в сторону повело, и он схватился за неё рукой. Я натянуто улыбнулась, на иронию моих душевных сил не хватало, но я всё же пробормотала:

— Какая интересная реакция.

Он сделал пару шагов и сел. А я повернулась спиной, не желая больше лицезреть его перекошенную физиономию. Зажгла газ, чайник на огонь поставила. Руки тряслись, я сжимала их в кулаки и тёрла, словно замёрзла. Сулима же за моей спиной хохотнул. Я через плечо обернулась и увидела, как он шею трёт.

— Приехали, — пробормотал он.

Я плечом дёрнула, не понимая, что он имеет в виду, и, давая понять, что мне, в принципе, безразлично. Потом попросила:

— Ты бы куртку снял. Она мокрая. А обои чужие.

Гришка меня вроде бы не услышал. Снова подбородок потёр, выглядел при этом раздосадованным.

— Значит, ты здесь, потому что ты беременна.

Я обдумала его слова, потом кивнула.

— Да.

— Забавно.

— Чем?

— Просто забавно, и всё.

Я достала чашки и поставила их на стол. Когда я приблизилась, поняла, что Гришка неотрывно смотрит на мой живот, а краем глаза заметила, как странно двигается его челюсть. Не сразу поняла, что он самым натуральным образом зубами скрипит.

— Что с тобой? — искренне поинтересовалась я. — Это всего лишь ребёнок, а не ядерная боеголовка.

Он растянул губы в издевательской улыбке.

— Чувство юмора у тебя обострилось, как посмотрю.

— Не знаю. Шутить мне особо не с кем, я здесь одна.

— Угу. А ты мне сказать не могла?

— Когда?

— Ну, хотя бы при нашей последней встрече! Как я понимаю, ты тогда уже была беременна, живот-то… — Он кашлянул. — Большой.

«Интересное определение», — подумалось мне. А вслух заметила:

— Я не думала, что тебя эта новость сильно заинтересует.

— Может и не заинтересовала бы, — ухнул он, да так выразительно, что у меня рука дрогнула, я чашку едва не выронила и в опаске отступила от стола. — Но я бы не искал тебя по городам и весям! Сделали из меня дурака! — Гришка вскочил и глянул на меня люто. Я нервно сглотнула, но поспешила взять себя в руки.

— Никто из тебя дурака и не делал. И искать меня я не просила. Я тебя уже пять раз спросила: зачем ты приехал?

— Думал, что тебе, идиотке, помощь нужна!

— А ты у нас помощник идиотов?

— Настя! — рявкнул он, а я попросила:

— Потише. Не хватало ещё, чтобы соседи хозяйке нажаловались.

Гришка подался вперёд и ткнул кулаком в стол, тот с непривычки жалобно скрипнул.

— От кого ты здесь прячешься? — спросил Сулима, настойчиво пытаясь перехватить мой взгляд. Я таиться не стала и ответила честно:

— От тебя… в том числе. И нечего на меня так смотреть. И не ори. Мне волноваться нельзя.

Гришка после этих слов зло рассмеялся. И даже предпринял попытку раскланяться.

— Извините.

— Обойдёшься. — Я, от греха подальше, горячий чайник со стола убрала и вернула на плиту. Осталась стоять, повернувшись к Гришке спиной, руку на живот положила. Этот разговор меня утомлял. — Что ты хочешь услышать от меня через три месяца? Ты думал, приедешь, и я обрадуюсь?

— Ты обрадуешься? Да где там!.. Думаю, узнать надо, не вляпалась ли ты снова в какую-нибудь передрягу, с тебя ведь станется…

— До встречи с тобой я никуда не вляпывалась! — не стерпела я.

— То есть, я виноват?

Я в раздражении и бессилии взмахнула рукой.

— Оставь меня в покое, — попросила я в сердцах.

Он запахнул куртку, кивнул. Лицо от злости белое, а глаза бешеные. Снова зубами скрипнул.

— А Серёга молодец. Жёнушку припрятал, и вроде бы нет тебя. Все вопросы задают, а он улыбается, как клоун. И я, дурак, его веселю, дружков напрягаю, ищу чужую жену, вместо того, чтобы делом заниматься. А ему и на руку. Задавлю, паразита, — проговорил он глухо, из кухни вышел, а я ещё секунду соображала, потом следом за ним кинулась. Пришлось выскочить в подъезд. Гришка уже успел спуститься на один пролёт лестницы, а я из квартиры выбежала и поинтересовалась:

— Ты же не собираешься ему сказать, где я?

Сулима вернулся, поднялся на несколько ступенек, и на меня снизу издевательски глянул.

— А то он не знает!..

— Просто не говори, — попросила я, чувствуя себя, глупее не придумаешь. В лицо Гришке смотрела, потом развернулась и вошла в квартиру. Спиной к двери привалилась, поняла, что сейчас разревусь, в зеркало на себя смотрела и видела, как губы кривятся. Но заплакать не успела, дверь с той стороны толкнули, и я поторопилась отскочить в сторону. Гришка в квартиру вошёл, на меня посмотрел, как на взятого в плен «языка».

— Серёга не знает, где ты?

— Да что же это, — пробормотала я в отчаянии.

— Настя, хватит вешать мне лапшу на уши. Он знает или нет?

— Конечно, он не знает! Думаешь, он бы выпустил меня из дома? Я сбежала!

— От него?

— От вас обоих! Потому что вы меня достали! — И он позволил тебе уехать, беременной? И не стал искать? — недоверчиво уточнил Сулима.

Я вздохнула, глаза отвела. А он рот открыл.

— Он не знает?

Я сглотнула и нехотя призналась:

— Он вряд ли бы обрадовался.

— В смысле?

Я устало посмотрела на него.

— Гриша, шёл бы ты, а? Я так от тебя устала. Честно.

Сулима моргнул. Раз, другой. Потом до него начало доходить, и он снова уставился на мой живот. Шеей повёл, вроде бы кивнул.

— А сколько?.. — Неловко замолчал, видимо, не зная, как сформулировать. При других обстоятельствах, наблюдать за ним было бы забавно.

— Срок? — подсказала я ему нужное слово. Он с облегчением поддакнул, и уставился выжидающе.

— Много, Гриш, — порадовала я его. — Почти пять месяцев.

Он соображал. Лоб морщил, сопел и меня взглядом сверлил. Я, в конце концов, не выдержала и ушла в комнату. Минуты через две там Гришка появился, без куртки и обуви. По-прежнему молчал, по комнате прошёлся, осматриваясь, но на лице полная растерянность. Взгляд скользил по мебели, по вещам, но было заметно, что Сулима занят совсем другими мыслями. Руку поднял и волосы взъерошил. Я наблюдала за ним, сидя в кресле у окна. Не удержалась и решила поинтересоваться:

— У меня где-то калькулятор был. Дать?

Он повернулся на мой голос.

— Почему ты мне не сказала?

— Зачем? — искренне удивилась я, а Гришка снова рявкнул:

— Зачем?!

— Не кричи, — попросила я тихо. — Я не хотела, чтобы ты знал. Такой ответ тебя устраивает?

— Нет. Нет, Настя. Вот ведь чёрт… — Он руками развёл, и попросил, кажется, обращаясь к самому себе: — Спокойно. — Снова на меня взглянул. — А ты уверена, что…

Я спокойно кивнула.

— Уверена.

— Той ночью, в лесу?

Я снова кивнула, и незаметно для него стиснула пальцы. Гришка шумно выдохнул, потом присел на подлокотник дивана, что мне не слишком понравилось. Мебель была хозяйской, а Гришка тяжеловат.

Он в затылке почесал, потом невесело усмехнулся.

— И ты, значит, решила поступить честно.

Я взглянула непонимающе, а он пояснил:

— Уехать решила, а не преподносить подарок мужу. Хотя, правильно, он бы засомневался, начал требовать доказательства…

— Он бы не стал ничего требовать, Гриша. Это не мог быть его ребёнок. У Серёжи вообще… не может быть детей. — Он уставился на меня, я отвернулась. — Я знала об этом с самого начала, он мне ещё до свадьбы честно признался. Мы думали об усыновлении. Вот так. — Я осторожно поднялась, чувствуя внимательный Гришкин взгляд. Он всё продолжал ко мне приглядываться, с удивлением и недоверием, никак не мог смириться с тем, что встретившись со мной, получил совсем не то, что ожидал. — Если честно, я просто испугалась. Испугалась его реакции. Серёжа был в таком настроении, его трясло при упоминании твоего имени, и я подумать боялась, на что он может решиться, лишь бы отомстить мне за измену. Да и ты… Вы оба мне не нужны, — сказала я твёрже и увереннее. — Я просто хочу родить спокойного, здорового ребенка. Без ваших разборок и дележки. Я сама справляюсь. У меня всё отлично.

— Отлично? Ты затаилась здесь, как заяц, и это называется отлично?

— Это временно, — упорствовала я. — Вот рожу ребёнка, тогда и разведусь.

— Родишь моего ребёнка под его фамилией. Я правильно понимаю?

— Серёже не нужен твой ребёнок!

— Да откуда ты знаешь?!

— Ты у нас всё знаешь! — разозлилась я. — Я спокойно жила эти месяцы, а ты приехал и за один час всю душу из меня вынул!

— А ты не злись, — посоветовал он мне, — и не нервничай. Тебе нельзя.

Я заподозрила его в издёвке, и взглянула возмущённо.

— Ты должна была мне сказать, — продолжил упрямиться он.

Я отвернулась к окну.

— Когда я говорю, что ты мне не нужен, ты меня не слышишь?

— Это мой ребёнок.

Я резко развернулась и кинула на него убийственный взгляд.

— Это мой ребёнок! — отчеканила я, чувствуя, как сердце от страха сжимается. — А ты до сих пор сидишь с перекошенной физиономией, и просто действуешь мне на нервы!

— Ну, это мы ещё посмотрим.

Он поднялся, вышел из комнаты, а я усмехнулась ему вслед.

— Нашёл за что еще можно подраться? На этот раз со мной?

Гришка в комнату заглянул, посмотрел на меня раздосадовано.

— Ерунду не говори. — Он руки в рукава куртки сунул, но было заметно, что медлит, обдумывает что-то. Наконец сказал: — Мне вернуться надо. Я бросил всё, сюда сорвался… как чуял, что что-то не то. — Я недоверчиво усмехнулась, но он внимания не обратил. — У тебя деньги есть?

— Твоими молитвами, — пробормотала я.

— Ну да. Настя, посмотри на меня.

Я неохотно скосила на него глаза.

— Остынь, ладно? — попросил Сулима. — Я попытаюсь выяснить, что у Серёги на уме. Вернусь, и мы все решим.

— В каком смысле? Что ты собрался выяснять?

Гришка упрямо выдвинул подбородок.

— Тебе не надо об этом думать.

— Гриша, ты издеваешься? Не надо делать из моего ребенка оружие.

— Я не собираюсь ему ничего говорить! — рассвирипел он. — Но кое-что прояснить придется.

Я снова опустилась в кресло, чувствовала себя совершенно несчастной. Гришка ко мне приглядывался, потом поморщился в досаде. Подошел и присел передо мной на корточки.

— Настя.

— Почему я всегда перед тобой оправдываюсь?

— Не знаю. А ты оправдываешься?

— А ты не замечаешь? Тебе, наверное, это нравится, вот и не задумываешься.

— Если честно, я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я почему-то так и подумала!

Гришка взял меня за руку, а я насторожилась.

— Я вернусь совсем скоро, — зачем-то пообещал он, а я нахмурилась, недоумевая, с чего он взял, что я пытаюсь его удержать, да я жду не дождусь…

Он снова на мой живот посмотрел, от волнения носом шмыгнул и резко поднялся.

— Мне, правда, нужно вернуться, — сказал он, будто оправдываясь.

Я не ответила, руки на груди сложила, но когда Гришка из квартиры все-таки убрался, не вздохнула с облегчением, а стукнула кулаком по подлокотнику кресла. Все пошло не так.

Объявился Сулима уже через пару дней. Настолько скоро, что я даже успокоиться не успела, отойти от его первого визита, а он уже снова здесь, и мало того, встретил меня не у дома, а у женской консультации. Я от врача вышла и увидела его на крыльце. Это уже не лезло не в какие ворота. Гришка даже выглядел в меру взволнованным, смущенным и терпеливым, как и полагается молодому отцу. Курил на крылечке и смотрел вдаль. Чтобы взбодрить его, я дверью хлопнула. Он голову повернул, меня увидел и оживился.

— Привет. Как дела?

— Что ты здесь делаешь?

Он поспешно избавился от дымящей сигареты, а на меня взглянул с недоумением.

— Тебя жду.

— У женской консультации? Гриша, ты за мной следишь?

— Нет, конечно. Просто…

— Что? — продолжала я требовать ответа.

Сулима развел руками, вроде бы удивляясь моей бестолковости.

— Ты одна в чужом городе. Я волнуюсь.

Я фыркнула в ответ на его слова, а он обиделся.

Мимо нас прошла девушка с огромным животом, я заметила, что Гришка ее взглядом проводил, и, решив не дожидаться, пока он начнет мысленно примеривать этот живот ко мне, стала спускаться по ступенькам. Гришка догнал меня уже через полминуты, шел рядом и, видимо, раздумывал, что бы у меня такое спросить. Я решила его опередить: