Света успокоилась и мирно загорала, подставив свое и без того смуглое тело мягким лучам солнца. Он лежал рядом и смотрел на ее профиль.

— Светка, — тихо сказал он, лаская ее пальцы, — я тебя люблю…

Боже, как давно он не говорил этих слов. Или говорил? Но не так. Так он говорил только ей. Он смотрел на море, теряющее свой блеск, солнце уже скрылось за крышами крайних вилл. Люди стали собираться уходить с пляжа, а ему было так хорошо, так тихо и спокойно. Какое счастье, что на свете есть остров Тиран, и какое счастье, что он решил его увидеть.

Вечером, сразу после ужина, они уехали гулять в старый город. Света сначала отнекивалась, ссылаясь на усталость, скорее всего, так оно и было, но под их с Таней натиском сдалась. Они бродили по улочкам, заходили в магазинчики, выбирали всякую всячину. Он понял, что они в Египте впервые и им, естественно, хочется накупить всяких сувениров. Тане понравились какие-то бусы, и он с удовольствием купил ей их. Света немного поколебалась, но все же не решилась отдать ему деньги. Увидев это, он стал покупать все, на что они обращали внимание, и их пакет быстро наполнился всякими безделушками. Потом отправились в Наома Бей — новый город. Это была длинная нарядная улица — Бродвей для туристов. Они посидели в рыбном ресторане, хотя уже поужинали и никто не хотел есть. Но им предложили такие необычные морские деликатесы, что они решили хотя бы попробовать. В довершение ко всему он сходил в ювелирную лавку, на несколько минут оставив их в ресторане, предварительно грозно посмотрев на официантов: дескать, не дай бог, чтобы тут кто без меня… и принес им по витому золотому браслету.

— Ой, какая красота, — пискнула Таня, надевая браслет.

Света нахмурилась.

— Это подарок, — тоном, не терпящим возражений, сказал он и надел браслет Свете на руку.

— Мы не можем это принять, — тихо проговорила она, — это очень дорого.

— Ерунда, бижутерия, — беспечно ответил он.

— Это желтое золото.

— Ну и что?

— Я отдам тебе деньги.

— Только попробуй, — возразил он. — Могу я хоть что-то подарить на память?

Таня с удивлением посмотрела на них, но тут ее внимание отвлек официант с очередным, только что приготовленным блюдом, от которого шел восхитительный запах.

Они отлично провели вечер. Самое приятное было в том, что все вокруг принимали их за семью. Пользуясь случаем и якобы чтобы оградить их от навязчивых ухаживаний местных торговцев, он все время держал Свету под руку, а Таню обнимал за плечи, и все выглядело пристойно и правильно.

В отеле, прощаясь у бассейна, он уловил момент и шепнул Светке:

— Если ты сегодня не придешь, я умру…

Она пришла через два часа, когда Таня уснула.

— Ты издеваешься надо мной, — сказала она после первых объятий и, отстранившись, прилегла на постель. — Я ужасно не выспалась. И очень устала на яхте.

А он стоял и, как болван, улыбался во весь рот, чувствуя нелепость этой улыбки, но не в силах что-то поделать.

— Ты как ребенок. Капризный испорченный мальчишка. Хочу — и все! А подайте мне сюда Свету, я ее съем!

— Я тебя съем, — дурашливо закивал он головой.

К ее приходу он немного прибрал свои вечно разбросанные вещи, поставил на столик мартини и шоколад, включил мягкое ночное освещение. Она окинула все это взглядом.

— Готовился?

Он кивнул, все так же нелепо улыбаясь.

— Я уже легла спать, а спать не могу. Умрет еще, думаю.

Он прилег рядом и привлек Светку к себе.

— И умер бы, если бы ты не пришла.

— Как же тогда жил все эти годы без меня? — она снова мягко отстранилась и, встав, присела за столик.

— А я не жил. — Он последовал за ней и разлил в стаканы мартини. — Не жил. Только здесь я почувствовал, что снова живу.

Он поднял стакан.

— За тебя, Светка!

— За встречу!

Они выпили, и он, расслабившись, откинулся в кресле.

— Мне так хорошо сейчас, что даже безразлично, если кто-то тогда у тебя и был.

— Какой ты дурак! Просто непроходимо глупый! Да не было у меня никого, кроме тебя! Не было! Можешь ты это понять своими ревнивыми мозгами? Если бы я любила громкие фразы, то сказала бы, что ты искалечил мне жизнь. И сейчас делаешь то же самое.

Но, произнося это, Светка улыбалась уголками рта. Так было и раньше, когда она говорила резко, но не хотела обидеть его. Поэтому она произносила гневные слова с легкой улыбкой. Но он знал, что она говорит правду.

Они снова выпили. Светка почувствовала, что опьянела и, как прежде, говорила отрывисто, путая слова.

— Не хватай меня за руки!.. Знаю я… чем это кончается. Ты на меня всегда действовал, как удав на кролика. Подожди!.. Я ведь пришла! И не ухожу. Дай мне сказать. А то потом ты не будешь меня слушать. Ты при Таньке не смотри на меня так. Она же взрослая. Все видит, все понимает. Что она обо мне подумает?

— Что я тебя люблю.

— Молодец! Это как раз то, что мне сейчас надо!

— А что? Не надо?

— Перестань. Ты понимаешь, о чем я. Не надо, чтобы Таня это видела!

— Отцу пожалуется?

— Кому?

— Мужу твоему.

— Мужу — нет, но меня будет доставать. Она прилипчивая, как… ты. И ревнивая.

— Светка, ты счастлива в браке? Ты любишь своего мужа?

Света отпила из вновь наполненного стакана. Захмелевший разум отказывался придумывать подходящий ответ.

— Ну, в общем, да.

— Что — да? Любишь его?

— А ты любишь свою жену?

— Нет.

— Это ты сейчас говоришь «нет», — усмехнулась она. — А два дня назад сказал бы «да».

— Нет, — упрямо повторил он. — Я не могу никого любить, кроме тебя.

— Не ври. Когда я сдавала госы, я встретила Кольку из твоей группы. Он сказал мне, что ты женился и очень счастлив.

— Мало ли что он сказал. И потом, это было давно.

— Значит, все-таки было?

— Не надо, Светик. Не надо говорить о других, когда мы вместе.

— Ты сам начал. Думаешь, это приятная для меня тема?

— Хорошо, давай про нас. Ты меня вспоминала?

— Зачем? — она явно подтрунивала над ним.

— Ты меня еще любишь?

— Я тебя ненавижу, — улыбнулась она, — ты испортил мне жизнь. — Она говорила правду, но словно насмехалась над собой. — После твоего предательства я не могла никого полюбить. А ты жил с женой, растил детей… Слушай, у тебя дети-то есть?

— Сын.

— Ну вот видишь. Я все думала: «Ну как же так можно? Ни с того ни с сего так поступить?»…Я пьяная совсем… и язык у меня заплетается. А что с пьяной говорить… — Она встала, и он обнял ее, мягкую, податливую, дрожащую.

Она покорно обвила его шею руками и ответила на поцелуй.


Что такое счастье? И из чего оно состоит? Почему, когда делаешь все правильно, вовсе необязательно чувствуешь себя счастливым. А когда поступаешь не так, как нужно, оно неожиданно переполняет тебя так, что хочется плакать. Светка не сбежала, как вчера, и не уснула, но все время плакала.

— Это от мартини, — говорила она, — я просто пьяна.

А он знал, что это от любви, и ему тоже хотелось плакать об утерянном времени, когда он жил без нее. Он зарывался губами в ее короткие пышные волосы, вдыхал запах ее кожи, целовал маленькую ложбинку у основания шеи.

— Ты не уйдешь? Не уйдешь? — все время спрашивал он. Ему хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

— Не уйду, не бойся. Сегодня не уйду.

Состояние счастья не бывает долгим. Он знал это, поэтому боялся уснуть. Хотел насытиться, надышаться им. Нажиться этой непрожитой жизнью, насладиться вернувшейся любовью.

Они выпили почти всю бутылку. Говорили о всяких пустяках и не позволяли себе уснуть, как боятся пробуждения от долгожданного желанного сна. Они уснули в объятиях друг друга только под утро. И проснулись в такой же позе от жаркого луча солнца, скользнувшего за плотную занавеску.

Он открыл глаза первый. Света еще спала. Ее голова покоилась у него на плече, а дыхание было ровным и неслышным, как у младенца. Он лежал не шевелясь, чтобы не разбудить ее, и думал о том, какое это счастье: просыпаться, а рядом — она. Он легонько поцеловал ее в переносицу. Ее ресницы дрогнули, и, еще не открывая глаз, она попросила:

— Еще.

…Когда они наконец оторвались друг от друга, Светка надела очки и глянула на часы.

— Мы сошли с ума! Уже девять.

Они вскочили. Света стала торопливо одеваться, причесываться. Он помогал ей.

— Что я Таньке скажу?

Ее волнение передалось и ему.

— Скажи, что рано встала и пошла гулять. Или отправляйся сразу завтракать, она тебя там найдет.

— Что делать, Боже мой!

Она поцеловала его и убежала.

На завтраке они столкнулись у стола с закусками.

— Обошлось, — шепнула она и заговорщически улыбнулась. — Она еще спала.

В этот день он больше не видел ее до самого вечера. На пляж они не пришли. Он выкупался и уснул. На этот раз ему ничего не приснилось, закрыл глаза, а когда открыл, оказалось, что уже время обеда. Пообедал он в ресторане на пляже и пошел в свой номер. Там прилег, решил немного посмотреть телевизор и снова уснул.

Только под вечер, отдохнувший и выспавшийся, он подошел к одному из четырех бассейнов, в котором вода подогревалась и были две горки. Таня всегда любила плавать именно в нем. Он не ошибся. Свету он заметил издали. Она полусидела, приподняв спинку шезлонга повыше, и пила через соломинку красно-желтый коктейль. Рядом с ней, на соседнем лежаке, сидел мужчина средних лет и что-то увлеченно ей рассказывал. Света улыбалась и вежливо кивала. Он нахмурился. Что у нее за манера везде и со всеми заводить знакомства! Будто нарочно дразнит его. Он остановился, не доходя до нее, снял шорты, бросил их вместе с остальными вещами на ближайший свободный лежак и шагнул в бассейн. Вода была теплая, как в ванне. Он сделал несколько кругов и заметил Таню: она сидела на ступеньках, уходящих в воду, и беседовала с мальчиком. У него были длинные волосы и акающий московский говор. «И эта туда же», — досадливо подумал он.

Он поймал себя на мысли, что думает о них как о близких людях, которые не имеют права без его разрешения подпускать к себе кого бы то ни было. Он лег на спину и расслабился. Глупо так вести себя. Они приехали отдыхать и могут знакомиться и общаться с кем угодно. Света же не запрещает ему флиртовать с другими девушками. Правда, он и не флиртует. С тех пор как она снова появилась в его жизни, он даже не смотрит ни на кого из женщин. Но это его проблемы. Это он ходит за ней, как телок, ждет ее и днем, и ночью. А она сегодня словно нарочно его избегала. Хотя, может, и не избегала. Может, они приходили на пляж, пока он спал. И как знать, может, она тоже искала его.

Однако неприятное чувство, оттого что она уделяла время другому мужчине, не проходило. У них так мало времени. Ему хотелось насытиться ею чуть ли не до отвращения, чтобы легче было расставаться. Поэтому он вчера и не отпустил ее. Когда женщины слишком много, ею легко пресытиться. Но Светкой ему пока пресытиться не удавалось. Она все так же волновала его, и он все так же ревновал.

Возможно, именно поэтому он не прочел тогда ее письма. Рана только-только начала затягиваться, с глаз долой — из сердца вон, и ему не хотелось бередить ее. С Викой все было понятно, спокойно и, главное, удобно. Со Светкой — вечные страсти, как на вулкане. Самое странное, что источником этих страстей был именно он. С другими женщинами он был другим. С Викой — рассудительным и правильным. С Ирой — немного насмешливым, но нежным и терпимым. И только со Светкой будто с цепи срывался — становился болезненно ревнивым, страстным и жестоким, неуверенным и властным, деспотом и ребенком в одном лице.

Каков тогда он сам, если другие люди имеют такую власть над ним? Пусть не все, но близкие. Женщины, которые ему небезразличны. Что ни говори, все они существуют, и для каждой из них нашлось место в его сердце. С Викой связано более десяти лет жизни. С Ирой — важный для него последний год, когда он утвердился в жизни, к чему шел много лет. Она все знает о его работе, она не просто близкий человек, а его соратник, помощница. Не все рабочие проблемы можно обсудить с женой, и не всегда она в состоянии понять тонкости большого бизнеса.

Говорят, Бог любит троицу. Три желания, три кита, три грации. Почему он не султан? Вика вела бы дом, Ира исполняла бы обязанности гейши — умной, чуткой собеседницы, советчицы, а Светка была бы любимой женой. И все были бы счастливы. Да, не повезло ему родиться мусульманином. Принять, что ли, ислам, пока не поздно? Тем паче он в мусульманской стране.

Солнце садилось. Вот уже и смотритель местного бассейна забегал. Сейчас начнет свистеть в свисток и орать: «Финиш! Финиш!» Он развернулся и медленно поплыл вдоль бассейна. Да, мусульманство ему подошло бы, Светку можно было бы под паранджу спрятать, глядишь, и ревновать бы перестал.