Они ужинали, когда раздался звонок в дверь. Лия знала, что это мог быть только Чалый. Она открыла бывшему мужу и молча отступила в сторону, пропуская того в квартиру.

- Саша в кухне. Ест.

Чалый кивнул головой и пошел за ней следом. Устало опустился на табуретку и, подперев рукой щеку, уставился на сына.

- Что? - не выдержал Сашка, откусывая от котлеты больший, чем позволяли правила приличия, кусок.

- Ты домой собираешься возвращаться?

- А ты опять за свое?

- Да, Саша, опять. Я дал тебе время, хотя, видит Бог, что это было нелегко! Я виноват перед тобой и... мамой, я извинился...

- Перед кем? - рука Сашки застыла, и котлета с вилки упала в тарелку с пюре.

Чалый моргнул. Он выглядел настолько растерянным, что это даже было смешно.

- Перед тобой.

- Не было такого.

- Правда? - вскинул бровь мужчина, вернув себе прежнюю невозмутимость.

- Угу... - снова взялся за вилку ребенок.

Александр покосился на Лию, которая, опустив взгляд, выводила вилкой узоры в картошке. Он так долго выжидал только лишь потому, что поддался на ее уговоры. Она просила не давить на сына, дать ему время свыкнуться с тем, что он узнал. И Чалый, наступив на горло собственному «я», подчинился. Доверился. Хотя прекрасно понимал, какой безупречный инструмент для осуществления мести отдал в руки бывшей жены. Понимал... И безропотно шел на риск. Потому что чувствовал, что задолжал ей. Задолжал Сашке. Знал, что виноват перед обоими. И, чего греха таить, надеялся, что это как-то смягчит Лию... Смягчит! Позволит ему... Что позволит, он и сам не знал... Возможно, повернуть время вспять, нарушая законы физики.

Он терпел почти три недели! Три бесконечно долгие недели...

- Значит, я прошу у тебя прощения сейчас.

- А у мамы?

Лия ошарашено вскинула голову, у Александра дернулся краешек губы, будто бы он хотел что-то сказать, или улыбнуться.

- И у мамы прошу. Я был не прав.

Она открыла рот. Облизнула губы, так ничего и не сказав. Его извинения ровным счетом ничего не меняли. Она еле сдержалась, чтобы не сказать, куда он эти самые извинения может засунуть. Так что, не впечатлили его слова, абсолютно не впечатлили! А вот сам факт поразил. Извиняющийся Чалый - это что-то новенькое.

- Так, что... собирайся?

- Куда? - Саша подхватил свою пустую тарелку и пошлепал к раковине - мыть. Он сам так захотел. Помогать матери по дому. Лия понимала, что для него такое было в новинку, но он хорошо справлялся. Она восхищалась своим ребенком... Его основательностью... правильностью взглядов. И это не она таким его воспитала. Здесь Чалый постарался. И никто другой. Отрицать это она не могла...

- Как - куда, Сашка? Домой!

Саша оглянулся:

- Я уже дома. Мне нравится жить с мамой.

Чалый стиснул зубы, зыркнув на Лию. Та медленно покачала головой, давая понять, что не настраивала ребенка против отца. Он понял ее без слов. Поверил.

- Это глупо, Саша. Тебе удобнее со мной, черт... Да здесь у тебя даже комнаты нет!

- Ничего. Меня все устраивает, - буркнул Сашка, - меня другое удивляет... При разводе состояние делится пополам, ведь так? Почему же мама живет так бе... скромно?

Лия закрыла глаза. Было понятно, что Сашка хотел сказать «бедно», но вовремя удержался. И ей почему-то стало бесконечно стыдно. Стыдно за то, что она не могла дать сыну то, к чему он привык.

- Я сама так захотела, Саша... - зачем-то соврала она. А может, и не соврала, вполне возможно, что, если бы Чалый не выкинул ее из своей жизни, она и сама бы у него ничего не взяла. В их семье деньги зарабатывал Александр. Сама Лия ни дня не работала, а потому не считала для себя возможным претендовать на его капиталы. Беда в том, что он просто не оставил ей выбора. Лишний раз демонстративно указал на место. На пустое место, коим она и была в его глазах...

Чалый никак не прокомментировал ее ответ. Отвернулся только к окну, задумчиво сверля взглядом вечернюю серость. В одном из последних разговоров с психотерапевтом Лия сказала, что считает любую власть проказой, разъедающей личность. Якобы та убивает все хорошее, что есть в человеке. В одном - быстрее. В другом - медленнее. Александр хотел верить, что все еще жив внутри. Он хотел в это верить...

- Я могу купить вам новую квартиру, или дом и...

- Я не хочу! - тут же выпалила Лия, а потом подумала, что для Саши так, наверное, было бы лучше. И, скорее всего, ей следовало забыть о собственных принципах ради сына, возможно, ей стоило...

- Нам от тебя ничего не надо! - словно озвучивая ее мысли, отрезал Сашка. Хотела бы и она говорить с такой уверенностью. Вот только он и знать не знал, сколько, например, стоит его обучение в школе, которое Чалый исправно оплачивал.

- Это дурость, Саша! Ты ведешь себя, как обиженный ребенок!

Это замечание было ошибкой. Дети вообще не любят, когда их называют детьми. Парадокс. Сашка насупил брови и поплелся из кухни прочь. В глубине квартиры хлопнула дверь.

- Черте что! - вскочил Чалый.

- Не дави на него. Саше тяжело... Поставь себя на его место! У него земля ушла из-под ног... Его распрекрасный папочка оказался не таким уж прекрасным! Все, во что он верил - оказалось неправдой.

- А ты и рада, что все всплыло наружу!

Лия медленно покачала головой:

- Не суди людей по себе, Саша. Мне бы было гораздо спокойнее, если бы он перебывал в неведении. К черту правду, если она причинила ему столько боли.

- Я не хотел, чтобы все было так!

- Конечно... Ты хотел отомстить мне по-тихому.

Он ничего не ответил. Нечего было сказать. Ее слова были справедливы. Тогда... Но не сейчас. Все так изменилось. Встало с ног на голову. Вернулось с прежней силой. Или с еще большей... Чалый многое пересмотрел. И в себе, и в своем к ней отношении. Лия была твердо убеждена, что он ее не любил. И теперь он постоянно думал об этих ее словах... Подносил их к солнцу, вертел в руках, разглядывал под разными углами, но все равно не мог с ней согласиться. Возможно, его любовь и вправду была какой-то не такой... неправильной, что ли? Но откуда ему было знать, как надо любить? Чей пример он видел перед глазами? Не было... не было у него примера. И понимания, как надо правильно. Любил, как умел. Заботился. Покупал дорогие вещи, дом, машину, вкалывал, как раб на плантациях, только чтобы у них все было. У Лии и Сашки... Чтобы не так, как у него в детстве, чтобы... как надо! Чалый мало знал о тонких материях, у него была такая жизнь, что пришлось под стальную броню залезть - иначе не выжил бы. И тут уж не до сантиментов было. Но, скажем, если бы ей понадобилась почка, или сердце... Он бы отдал, не задумываясь. Он бы отдал... Это ли не любовь?

- Лия, подумай над моими словами, - вместо оправданий сказал Чалый, - я дал ему время, как ты и просила, но это не может так и дальше продолжаться. У него была налаженная жизнь, и то, что сейчас происходит - неправильно. Его дом не здесь... Помоги Саше это уяснить. Ты ведь и сама понимаешь, что так будет лучше.

- Ему хорошо со мной! - ощетинилась Лия.

- Я с этим не спорю. Слушай... Переезжай к нам. И ничего не поменяется... Только Саша будет в привычной обстановке.

Он ожидал чего угодно, но не ее звонкого смеха:

- В качестве кого? - поинтересовалась она между приступами хохота. Это надо было такое придумать. Переезжай! - Нет, ты серьезно вообще?!

Чалый нахмурился. Смех Лии резко оборвался, потому что он был серьезен, как сердечный приступ.

- Подумай над этим, - сказал он, вставая со своего места. - Сашка, я ухожу. Завтра заеду в восемь. Не опаздывай!

Чалый распрощался с сыном в тесном коридоре, кивнул напоследок бывшей жене и вышел за дверь. Ему было физически плохо.  Все эти дни в тишине опустевшего дома, все эти чертовы дни он искал выход из сложившейся ситуации. И, наверное, убегал от правды. Но она, как пуля, настигала его, и от этого было больно где-то в области сердца. Лия его не простит. Чтобы он ни сделал, как бы себя ни повел дальше - она не сможет его простить. Потому что такое простить невозможно. Он и сам себя не простил, твою ж мать... А еще перед глазами стоял их последний вечер. Лия, непривычно налегающая на вино, ее шершавые губы под его губами, тонкие линии ключиц... И понимание того, что она совершенно его не хочет. Что ТЕРПИТ его, ради сына. Осознание этого пригвоздило. Так, должно быть, чувствует себя улетевший в нокаут боксер. Ему стало противно до отвращения. От самого себя противно...

В последнее время Чалый практически не садился за руль. Он то и дело выпадала из реальности, и всерьез волновался о том, что не справится с ситуацией на дороге. Обычно путь до дома занимал около часа, но пробок не было, и в тот вечер они добрались немного быстрее. Без Сашки было непривычно пусто. Александр старался не выходить из своего кабинета, чтобы оставалась иллюзия присутствия сына... Он из последних сил сдерживался, чтобы его не вернуть. Пусть даже силой. Кто его остановит? Но понимая, что такой поступок станет последним гвоздем в крышке его же гроба, отгонял эти мысли прочь. Он учился терпению, мать его... Он учился не наседать. Лия говорила Реутову, что сила его личности так сильно над ней довлела, что в какой-то момент она потеряла себя. Чалый теперь постоянно об этом думал...

Он погрузился в свои мысли и не сразу услышал тихую телефонную трель. С удивлением бросил взгляд на часы, покосился на дисплей. Вскочил, мазнув по экрану пальцем намного сильнее, чем следовало:

- Да!

- Саша...

- Да. Это я! Что-то случилось?

Конечно же, да! Он в этом не сомневался. Ничто бы не заставило Лию позвонить ему просто так! Ничто бы ее не заставило!

- Приезжай, пожалуйста... Саша... он весь горит! А я не знаю, что делать... Вдруг его болезнь вернулась?! Приезжай, Саша, пожалуйста, приезжай...

Глава 22


Он несся, как угорелый. Мощный мотор ревел, рвал вперед по чуть подмёрзшей корке на асфальте. О том, что ему не следовало садиться за руль, Чалый уже даже не думал. Не было времени ждать, когда отпущенный до утра водитель вернется. Педаль в пол -  от скорости вжимает в сиденье... Скорее туда, к ним. Находясь в гуще событий, появляется иллюзия контроля над ситуацией. Иллюзия того, что ты хоть на что-то можешь влиять. Вдали же - невыносимо... А потому не позволит больше! Не позволит так... В стороне!

Пусть виноват. К черту! Он давно уже это признал... «Подвигов» за ним, пожалуй, больше, чем за Гераклом... Только... Ну, не может он так. Не может! Он должен быть рядом. Должен держать руку на пульсе. Чалый надеялся, что теперь Лия не станет противиться. В конце концов, она никогда не была глупой.

Откуда выскочил тот парнишка, Александр так и не понял. Он только резко выкрутил руль, в попытке избежать столкновения. Секунды... какие-то доли секунды, а впереди - отбойник. И непонятно, чем все закончится для него. Удар, скрежет, искры, вздувшиеся паруса подушек безопасности... Скорость большая, и ее не удается сразу погасить. Педаль в пол, до начала легкой вибрации, и не отпускать - пока не остановится... Вроде жив. И тот... обдолбанный, что ли? Как ни в чем не бывало, пошел... побежал дальше, и даже не оглянулся. Адреналин пульсировал вместе с бешенным ритмом сердца. Наверное, нужно было догнать урода, и навалять ему по самое не хочу... Но вместо этого Чалый опустил голову на руль, прямо поверх сдувшейся подушки безопасности и медленно-медленно выдохнул. Слишком много всего всколыхнулось в душе. Так много, что его рвало на куски. Может быть, это - инфаркт? Потирая грудь, Чалый дернул дверь. Ту заклинило. Чертыхаясь, он перелез на пассажирское сидение и выбрался наружу. Ребра болели просто адски. Кровь заливала лицо. Александр осторожно коснулся пальцами раны на брови. Красавец... Достал платок, оглядывая повреждения, полученные автомобилем. Пожалуй, можно попробовать завестись... Прижал тряпку к лицу. Вернулся в салон. Не с первой попытки (будь проклята слишком умная электроника!), но получилось... Мотор заурчал.

Доехал, с горем пополам. На чистом везении. Бросил машину во дворах, и все же позвонил Толику. Без колес сейчас точно не обойтись. Бегом по ступенькам - лифт не работал, звонок в дверь.

- Открыто... - крикнула Лия.

Сашка лежал на разобранном диване и то ли спал, то ли бодрствовал... Непонятно. Лия сидела возле него. Растрепанная со сна и совершенно невменяемая. Рядом на столике лежали градусник и обычный парацетамол в таблетках.