Доктор Нонна - Все дороги ведут в Иерусалим

Лиза молчала – ей было все равно теперь…

– Лизонька, не молчите, прошу вас. Пожалуйста, скажите хоть что-нибудь! – в отчаянии воскликнул Юрий Александрович. Ему было страшно видеть девушку в таком состоянии.

– А похороны? – наконец прошептала она.

– Лизонька, вас могут задержать как подозреваемую, несмотря на то, что все скажут, что вы были у нас в клинике. Ему вы уже, к сожалению, ничем не поможете… А ребенка вам надо сохранить, ради него… Ради продолжения его рода… Он так хотел его…

Лиза опять расплакалась:

– Я хочу попрощаться с ним.

– Вам не надо прощаться, он живет сейчас под твоим сердцем. И его надо сохранить.

– Спасибо вам, Юрий Александрович… Вы так помогаете мне…

– Это мой грех, и он всю жизнь будет висеть на мне – я должен был выполнить свою клятву Гиппократа, а не идти на поводу у Бенедикта.

– Почему грех?

– Потому что надо было поместить Еву в психиатрию, тогда бы все были живы…

Лиза снова всхлипнула…

Света сошла с трапа и ступила на святую землю Израиля. Она не знала, куда ей идти и что делать дальше, поэтому решила, что нужно найти мужа. Но как это сделать, не зная языка и не имея даже представления о том, в каком городе его искать. 500 евро заканчивались слишком быстро…

– Мне надо найти хоть какую-нибудь работу, – обратилась она к русскоговорящей соседке, которая снимала вместе с ней квартиру в маленьком домике.

– Нелегал? – сразу определила молодая израильтянка.

– Наверное, – пожала плечами Светлана. Она не разбиралась в таких тонкостях и в общем-то не собиралась вникать. – Вообще, у меня муж где-то здесь, в Израиле, но я не знаю, где он…

– Ну мужа найти тебе я не смогу, – усмехнулась девушка, не поверив словам русской блондинки. – А вот на работу, наверное, устрою…

– Спасибо вам большое, – в глазах Светы загорелась надежда.

Через несколько дней девушка уже работала по ночам на рыбном заводе. Это был адский труд, который к тому же мало оплачивался. Денег, чтобы продолжить снимать ту милую маленькую квартирку, у нее уже не было, поэтому она начала искать что-то иное… Ей помог случай: она работала в одну смену с Ритой, 45-летней русской женщиной, которая давно жила в Израиле.

– Ты чего с вещами приперлась? – спросила та, увидев девушку с чемоданчиком. – У тебя же все шмотки рыбой провоняют!

– Да я и так вся провоняла уже, – горько усмехнулась Светлана. – Хуже не будет.

– Вместо парфюма используешь? – зло пошутила Рита и засмеялась своей шутке.

– Нет, – девушке было не до смеха. – Идти некуда. Из той квартиры выселилась, а новую пока не нашла.

– Что, прям квартира целая нужна? – Рита вмиг стала серьезной. – Или комната подойдет?

– Чем дешевле, тем лучше, – простонала блондинка и повязала на волосы косынку.

– Со мной жить будешь? – напрямик спросила женщина. – В одной комнате. Платим пополам.

– Буду, конечно. – Света была рада любой крыше над головой. Вариант Риты был для нее идеальным.

– Хорошо, соседушка, въезжай!

– Спасибо, – Светлана кивнула головой и приступила к работе.

Так прошло три месяца. Денег ни на что не хватало, постоянно хотелось есть и спать.

– Я домой хочу, – часто говорила она Рите. – Я устала и больше не могу.

– А ты думала, что ты в рай попала? – хохотала она. – Деньги нигде легко не даются.

– В России мне они явно легче давались. – Девушка уныло посмотрела на свое отражение в зеркале – оттуда смотрела бледная, худая женщина, со спутанными волосами, синяками под глазами, потрескавшимися губами. – Да, на меня теперь точно никто не посмотрит. Ну вот, а еще говорят, что Израиль – святая земля. Я тут сгнию заживо!

Если бы она знала, какими пророческими окажутся ее слова!

Через две недели, придя утром со смены домой, Света уставилась на свою руку – она опухла и приобрела красный оттенок.

– Ну вот, еще и рука страшная теперь, – пробормотала девушка и расстроенная легла спать.

Через два часа она встала – рука ее беспокоила уже сильнее. «Ну что с ней делать? – подумала она, разглядывая бордовую кисть. Опухоль стала подниматься к локтю. – Кремом, что ли, ее помазать?» Не придумав ничего лучше, она взяла Ритин крем для ног, так как своя косметика у нее давно кончилась, и толстым слоем нанесла на то место, где горело больше всего. «Хм, у Ритки даже не спросила разрешения…» – пробормотала девушка и снова завалилась спать.

Ближе к вечеру, когда пора уже было собираться на завод, Света открыла глаза – ее бил озноб. Она закуталась в простыню еще плотнее.

– Свет? Ты чего разлеглась, вставай! – Рита вышла из душа и надела нижнее белье.

– Я заболела, – девушка чуть не плакала.

– Да ты вся горишь, родная, – женщина дотронулась ладонью до лба Светланы.

– Посмотри, – слезы покатились из глаз блондинки, когда она вытащили из-под простыни сине-фиолетовую руку огромного размера.

– Срочно в больницу! – заметалась женщина. – Давай свои документы и одевайся. Я тебя соберу.

– Паспорт в тумбочке, – еле слышно пробормотала Света.

Рита рывком схватила документ и уставилась в него.

– Ты в своем уме? У тебя туристическая виза! Только на три месяца, которые уже закончились!

Света, которая с трудом поднялась, чтобы одеться, повалилась на подушки опять.

– Ты чего разлеглась? В больницу! Срочно! – Рита орала не своим голосом – ей очень было страшно за эту непутевую девушку.

– Меня оттуда депортируют, – прошептала больная.

– Уж лучше депортируют, чем на тот свет! Ты ж все равно домой хотела – вот и отправишься!

Через двадцать минут Свету везли в больницу. В машине она несколько раз теряла сознание, потом приходила в себя и снова теряла сознание… Наконец они въехали в ворота и остановились. Санитары вывезли девушку на каталке и стали закрывать дверь автомобиля. Вдруг Света услышала родной голос:

– Светочка! Светуля!

«Боже, я, наверное, умираю, – подумала она. – Это Валера, мой муж. Что он тут делает?»

– Вы ее знаете? – раздался незнакомый мужской голос.

– Меня депортировали? – почему-то спросила Светлана, не открывая глаз. – Я в России?

– Ты в Израиле, девочка моя! – снова зазвучал голос Валеры. – Прости меня.

«Какой-то бред», – успела подумать девушка и потеряла сознание.

Валера работал охранником в этой больнице и вышел покурить именно в тот момент, когда его жену доставили в приемное отделение.

Свету увезли, и он бросился было за ней, но потом вспомнил, что не может оставить пост. Молодой врач, быстро вникший в ситуацию, через час подошел к Валере и спокойно произнес:

– Я не знаю, кем вам приходится наша пациентка, но, если вам интересна ее судьба, можете зайти ко мне в ординаторскую после того, как закончится ваше дежурство. Я работаю до девяти утра.

– Спасибо вам, – Валерий крепко пожал руку доктору, после чего тот сразу ушел.

Он осторожно постучался в дверь и тут же зашел. Доктор Вайнберг сидел за столом и что-то писал.

– Что со Светланой? – сразу перешел к делу встревоженный муж.

– У нее сепсис. К сожалению, с поражением миокарда, почек, селезенки… Появились гнойные очаги в средостении.

– Она выживет? – Валера сжал кулаки от напряжения.

– Я не знаю. Мы делаем все, что можем, но…

– Доктор, спасите ее! Мы… Мы потерялись, это моя жена. Я без нее жить не могу, пить стал. – Мужчина начал рыдать.

– Еще раз повторяю, мы делаем все, что можем, – доктор Вайнберг терпеливо повторил сказанное. – Кстати, раз уж вы ее муж, то именно с вами я, видимо, могу обсудить ее медицинскую страховку, вернее, ее отсутствие.

– Я достану деньги! – уверенно сказал Валерий. – Скажите, сколько. Я все оплачу. Это моя жена.

– Хорошо, зайдите в бухгалтерию и подпишите гарантии оплаты лечения. Это важно!

– Вы ее спасете? – его волновало только здоровье Светы.

– Обещаю, что сделаю все, что в моих силах. На остальное – воля Божья!

– Спасибо, – ответил Валерий и вышел. Он твердо знал, что теперь никуда и никогда не отпустит свою милую девочку, которую Бог привел только Ему ведомыми путями в Израиль.

Через три недели состояние Светы стало улучшаться. Счастливый муж не отходил от ее кровати.

– Я не вернусь к тебе, – девушка отвернулась к стене.

– Я умру без тебя, Светочка, – он целовал ее тонкие белые руки. – Ты мне нужна.

– Я тебе целый год не была нужна, не умер же! – огрызнулась Светлана.

– Умер! Я был мертвым, но сейчас ожил! Ты моя законная жена! Я уже дошел до министра абсорбции[2]. Я сделаю для тебя все… Я люблю тебя… Я так сильно люблю тебя, Светуля! Я чуть с ума не сошел, когда увидел тебя там, на каталке, без сознания…

Света устало откинулась на подушки, и слезы потекли по щекам прозрачными ручейками.

– Не плачь, любимая, – Валерий целовал ее мокрые щеки и гладил по грязным спутавшимся волосам. – Теперь мы вместе! И у нас будет ребенок, вот увидишь! – Он сказал это, хотя знал, что если и раньше ее беременность была под большим вопросом, то теперь-то вообще вряд ли возможна – доктора молчаливо пожимают плечами и отводят глаза: болезнь дала слишком серьезные отклонения.

Света перестала плакать и крепко обняла своего мужа, в ее сердце вновь возродилось чувство любви к родному для нее человеку, только теперь это была не любовь глупой несмышленой девчонки, а взрослой и самостоятельной женщины:

– Ты мой ребенок, – ласково улыбнулась она. – Ты ведешь себя как мальчишка!

Валера с нежностью посмотрел на супругу и понял, что он по-настоящему счастлив.

Через две недели после этого разговора Валера привез жену в отдельную квартиру, которую снял в Ашдоде, чтобы любимая могла пешком ходить на море… Каждый день Света смотрела на волны, облизывающие ее ноги как преданный пес, и оживала. У нее снова появился румянец, появились мечты, надежды… И появились желание и готовность действовать – она хотела детей, но теперь она точно знала, что, если Бог не дает ей забеременеть, значит, она выбрана Им для того, чтобы стать матерью сироты и одарить любовью и заботой чье-то одинокое сердечко.

Света, уже получившая гражданство, взялась за дело и скоро, обойдя кучу инстанций, применяя и дар убеждения, и свою женскую привлекательность, удочерила пятилетнюю девочку из русскоговорящей семьи, где отец на почве ревности убил свою жену и теперь отбывал срок за совершенное преступление.

В этот вечер Валера вернулся домой в десять вечера. Он работал почти без выходных, чтобы выплатить банку деньги, взятые им на лечение Светланы. Он очень уставал, но был счастлив, потому что именно теперь понял, что жив и что несет ответственность за эту прекрасную девушку, которая досталась ему в жены.

Валера положил ключи и ждал Свету, которая всегда встречала его у порога, однако легких шагов жены не услышал, но услышал другое – мягкое щебетание супруги:

– Спи, Уличка, девочка моя, спи, моя девочка!

Валера прислушался – девичий голосок жалобно произнес:

– А ты теперь моя новая мама?

Мужчина распахнул дверь и увидел двух самых дорогих для себя женщин…

Валя открыла глаза от грохота – молодой израильтянин, распахнув ногой дверь, крикнул:

– Вставай, корова! Пойдешь со мной!

– Она моя жена, – тут же вскочил Иван.

– Иди работать, ублюдок! Там товар привезли, – парень заорал на мужчину.

Валя покорно встала и пошла, еще раз напоследок взглянув на любимого.

Ее привели в какой-то шикарный дом.

– Шалом! – сказал израильтянин невысокому полному мужчине. – Это твой хозяин, – парень теперь обратился к Валентине.

– Проходи, красавица! – Мужчина, приторно-сладко улыбаясь, протянул к женщине руки.

Валя обернулась в поисках поддержки у парня, который привез ее, но он будто испарился. Она попятилась, но толстячок успел поймать ее за руку. Его ладони были горячие и потные, и Валентине сразу захотелось вымыть руки. Она брезгливо дернулась, мужчина чуть оскалился, но потом сказал:

– Идем, я покажу твою комнату.

– А что, я одна буду работать у вас? – Она задала вполне закономерный вопрос, так как ни одного человека, кроме так называемого хозяина, на территории не было.

– Нет, что ты, – мужчина снова схватил Валю за руку. – Дом большой, так что работников много. Просто сегодня пятница, и все уже уехали. Но вообще с тобой будет еще кухарка Анат, только она по-русски не говорит, лишь иврит, и Сэм, негр, говорит по-английски.

Валя поморщилась – у нее не оставалось никого, с кем она могла бы пообщаться.

– Меня зовут Илиагу, по-русски – Илья, – продолжил хозяин и посмотрел на женщину снизу вверх так заискивающе, что у Валюши защемило сердце от неприятного предчувствия.

– А отчество? – спросила она, желая отделаться от ощущения мерзости.