Но почему не вспоминала о нем потом? Тогда, всякий раз, когда открывалась дверь в больничную палату, сердце его начинало усиленно биться в надежде, что это она. Потом были обида и желание забыть ее.

Теперь же все в его душе немного улеглось и успокоилось. Он убедил себя в том, что всему виной какие-то неизвестные обстоятельства, и почти простил Маргариту. Даже попытался ее разыскать. Поиски в социальных сетях закончились неудачей. Маргариты Северовой больше не существовало – даже в мире виртуальном.

Встреча с Николаем Петровичем в Москве его огорчила, но не внесла ясности в мучившие его вопросы. Более того, возникли и новые поводы для мучительных раздумий. Ему было трудно представить, как за три неполных года Маргарита Северова умудрилась встретить новую любовь (то, что она способна выйти замуж без любви, он категорически отвергал) и произвести на свет «малых детей». Как минимум двоих. По его мнению, это было решительно невозможно. Или почти невозможно. Ведь, в конце концов, существовала какая-то вероятность, что этот избранник был ее старым знакомым. Но кто он? Американский жених Гарри, еще раньше добивавшийся ее руки? Отчаянный авантюрист Фредерик?

Или кто-то еще, ему неизвестный?

Анализируя сложившуюся, прямо скажем – неутешительную, ситуацию, Иван Иноземцев пришел к следующему умозаключению. По всему выходило, что у него так на роду написано: те, кого он любит всем сердцем, его слишком быстро забывают. Причем как-то вдруг, нечаянно-негаданно. Увы, уже во второй раз те же самые ржавые грабли.

И все же, несмотря на сделанные выводы, временами в его душе начинала теплиться какая-то глупая надежда. А вдруг Маргарита несчастлива со своим мужем? Что если разочаровалась в своем выборе и ждет своего милого Ваню как спасителя? В такие каверзные моменты Иван был уверен, что все сложится и образуется, что она вернется к нему, что наконец-то заживут они вместе, счастливо. В своей способности полюбить ее детей он нисколько не сомневался. Ему даже казалось, что он их уже полюбил. Раз и навсегда.

Елизавете Алексеевне, безусловно, материнский инстинкт недвусмысленно указывал, из-за чьих чар ее единственный сын бобылем ходит, но большей частью она по этому поводу не выступала, крепко удерживала свое мнение при себе. Но, бывало, все-таки не вытерпит и ляпнет что-то хлесткое вроде: «Надеяться и ждать – одураченным стать». Хоть сказано грубо и в точку, но результат никакой. Хозяйничать и двигать мебель в своей душе Иван Иноземцев никому не позволял. А потому по-прежнему на что-то надеялся и упорно чего-то ждал.

А пока теплилась эта надежда, пусть пустая, Маргарита продолжала безраздельно восседать и властвовать в его сердце, не подпуская соперниц и на пушечный выстрел. Грешным делом Иван даже задумал было поехать в Бостон с заездом в Кейп-Код. Конечно же, ему были неведомы ее адрес и новая фамилия, но он был уверен, что сердце подскажет, непременно выведет его на Маргариту.

Но как нарисовал в своем воображении эту «теплую» встречу, так и содрогнулся от тихого ужаса. Одно дело столкнуться с гнусным предательством Зинаиды Лавровой – там все было не так запущено. А вот как представить такую сцену: идет он по искрящимся на солнце белым дюнам Кейп-Кода и натыкается на Маргариту в обнимку с молодым мужем, любящим и любимым. Рядом малые детки резвятся. В такой ситуации у него, очередного «поклонника-прилипалы», выход будет только один – пойти и тотчас же утопиться в Атлантическом океане. Тем более что океан рядом, далеко идти не надо. А вот этого совсем не хотелось. Поэтому твердо решил за океан не лететь, от греха подальше. Что же касается его сердца, оно по-прежнему томилось, ждало хоть какого-то утешения и облегчения. И хоть какой-то ясности.

Одним словом, Иван Иноземцев продолжал жить в Вольногорах своей обычной холостяцкой жизнью, пока однажды утром его не посетило необъяснимое желание немедленно отправиться в Лондон. Он не хотел каким-либо образом связывать свое желание с тем, что в том городе когда-то жила Маргарита. Он просто захотел туда поехать. Что ж? Свободный человек со средствами, имеет полное право. И никому ничего объяснять не обязан, даже самому себе. Так-то.

Через две недели Иван Григорьевич уже выходил из самолета в аэропорту Хитроу британской столицы. В Лондон он наведался впервые, но отчего-то сразу у него возникло ощущение, что все здесь какое-то нечужое, будто бы раньше виденное и полюбившееся. Долго терзать голову размышлениями на эту тему не стал, лишь мысленно улыбнулся: видать, глубоко засел в мозгу лондонский лингафонный курс.

Поселившись в отеле напротив Кенсингтонских садов, он каждое утро гулял по его аллеям. Всякий раз с завистью взирал на молодых отцов, играющих с детьми, и печально констатировал свою семейную неустроенность.

Пытаясь себя успокоить, начинал перечислять и безусловные плюсы холостяцкой жизни. Избавлен от семейных дрязг и треволнений. Как говорится, одинок да холост горюет в одну голову. Это во-первых. Во-вторых, никакой дополнительной ноши на плечах. Ну и наконец сам себе полнейший хозяин. С высказыванием Цицерона «Нет ничего приятнее свободной постели»[26], к сожалению, согласиться не мог, а посему к плюсам холостяцкой жизни этот аргумент категорически не относил. Вот, собственно, и все. Никаких других плюсов не находилось.

Погожим воскресным утром он следовал по своему обычному лондонскому маршруту. Перед входом в парк, недалеко от ноттингхиллских ворот, остановился двухэтажный автобус, на котором было крупно написано Oxford Tube. Недолго думая, Иван вскочил в него, еще раз категорически отказываясь признаться самому себе в том, что ездит по местам, связанным с Маргаритой.

Оксфорд поразил его, подавил своим великолепием и необычностью. Иноземцев бродил по его улицам как завороженный. Обедать не стал: есть не хотелось. Заглянул в кондитерский магазин Thornton’s, купил пакетик шоколадных конфет – вместо обеда. В поисках книжного магазина забрел на Хай-стрит и, готовясь перейти улицу, чтобы попасть на Сент-Олдейтс, уперся взглядом в объявление на столбе, каким-то изувером вывешенное прямо на уровне его глаз:

East Meets West

exhibition of Chinese export porcelains

Curator of the exhibition Margarita Inozemtseva[27]

Смешное совпадение, решил он. Скорее грустное, очень грустное. Выставку по понятным причинам проигнорировал.

Но от этой бумажки на столбе что-то изменилось внутри, будто хрустнуло. Вдруг перестал бороться с мыслью, что он здесь из-за нее.

Заплатив шесть фунтов, зашел в колледж, где она когда-то училась. Следуя за толпой японских школьников вдоль длинного стола обеденного зала, он дотрагивался до спинки каждого стула в надежде на то, что на одном из них когда-то сидела она. Думая о Маргарите, он пытался вновь собрать по крупинкам счастье, равного которому не знал ни до встречи с ней, ни после расставания.

Выйдя из колледжа, сорвал на клумбе несколько цветков пахучей лаванды – на память. На огороженном лугу перед колледжем паслось стадо коров. Рядом, на лужайке, лежали изможденные туристы. Почувствовав усталость, Иван Иноземцев лег под дерево, чтобы передохнуть, но вынужден был тут же привстать, потому что в бок ему уперся какой-то коварный сучок. Посмотрел – вроде как палка, только необычная: с виду корявая, но прочная и определенно ухоженная, выбеленная. По его представлению, с такими палками в старые времена шествовали по России – от монастыря к монастырю – загадочные странники. Но только вот откуда эта палка здесь? Впрочем, над этим вопросом Иван Иноземцев мучился совсем недолго, потому что попросту заснул. Правда, сначала уважительно положил эту палочку у себя под боком. Пусть себе лежит – никому ведь не мешает.

С момента приезда в Лондон его посещали замечательные сны. Сейчас же ему снилось, что кто-то гладит его по щеке и нежно зовет: «Ванечка! Ванечка!»

Он открыл глаза. Перед ним было заплаканное лицо Маргариты.

– Ванечка, так ты жив? Папа сказал, что ты умер.

– Только если чуть-чуть, но теперь воскрес. Ты замужем? – он сам не понял, прозвучало это как вопрос или утверждение.

– Нет, и не была никогда, – ответила она, наконец-то позволив себе улыбнуться, а затем зачем-то добавила. – Если только чуть-чуть.

– Как это? – Ванины глаза расширились. Впрочем, ей к этому было не привыкать.

– Не успев выйти замуж за тебя, я все-таки решила взять твою фамилию.

Затем, как будто вспомнив о чем-то, продолжила:

– Как я могла выйти замуж за кого-то другого? Ведь за мной неусыпно следил твой медальон. – Только сейчас он заметил у нее на шее свой подарок. – Ты знаешь, удивительнее всего то, что на медальоне я обнаружила потайную крышечку. Она случайно открылась на прошлой неделе, а там написано: Margaret & John.

Продемонстрировав свое случайное открытие, она вытерла ладошкой слезы, которые категорически отказывались останавливаться. Потом спросила:

– Почему ты здесь?

– Я хотел увидеть место, где выросла Маргарита, став такой, как сейчас.

А затем, прильнув к ее уху, на одном дыхании прошептал:

– Берегись… Если ты не прогонишь меня сейчас же, я предъявлю на тебя свои права самым решительным образом… Скажи мне сразу, если я должен уйти…

Спустя несколько мгновений радостной тишины он продолжил:

– Два дня назад я видел замечательный сон. Ты держала на руках младенца, нашего младшего сына. Трое старших детей бегали вокруг. Девочки больше на меня похожи, а старший пацан – твоя копия, только характером скорее в меня, шалопаистый. Так вот, он стал приставать к сестрам, а ты мне говоришь: «Да сделай ты с Петей что-нибудь!»

– И ты справился с Петей? – спросила она улыбаясь.

– Обязательно справлюсь. Обещаю.


Лондон – Оксфорд – Москва, 2012