Жаклин Брискин - Все и побыстрее

— О, непременно, Гидеон, непременно.

Кубики льда звякнули в бокале, когда Гидеон ставил его на стол. Он подошел к стоящей у окна Кристал. Руки его дрожали.

— Кристал, пусть тебя не беспокоит отсутствие любви ко мне: моей хватит на нас двоих. Я обожаю тебя.

Когда Гидеон взял ее руки в свои, она уже не испытывала отвращения к нему. Кристал поцеловала его в щеку, затем в сухие, потрескавшиеся губы.

Ответный поцелуй Гидеона оставил ее равнодушной.

Двенадцатого декабря, в день бракосочетания Гидеона и Кристал, Джоселин проснулась очень рано. Часы показывали пять минут пятого. За окном шел сильный дождь.

Горящий ночник, который помогал ей справиться с ночными страхами, бросал тусклый свет на висящее на шкафу платье подружки невесты. Джоселин с отвращением посмотрела на него. Она была уверена, что все люди, собравшиеся в Кафедральном соборе, будут открыто смеяться, сравнивая красавицу-невесту Кристал и ее безобразную сестру, окутанную облаком голубого тюля.

Даже сейчас, спустя три месяца после помолвки, при мысли о том, что ее сестра выходит замуж, Джоселин начинала волноваться и плакать. Сознание, что Кристал будет заниматься «этим» с человеком, который годится ей в отцы, вызывало у нее чувство тошноты. Гидеон, сменив свой обычный деловой костюм на смокинг, который делал его похожим на неуклюжего пингвина, добросовестно играл роль жениха, сопровождая Кристал на все приемы, устраиваемые в их честь.

Чтобы избежать лишних разговоров, он переехал жить в клуб, а его кабинет заняла высокая, нещадно поливавшаяся духами француженка с противным именем мадам Мак-Клоски. Весь стол был завален пригласительными билетами, образчиками тканей, вырезками из газет и журналов. Мадам Мак-Клоски часами совещалась с флористами и поставщиками провизии, поток которых увеличивался с каждым днем. Она повесила на стену большой календарь, где отмечала дни, оставшиеся до свадьбы. В доме царили суматоха и нервозность. Создавалось впечатление, что идет не подготовка к свадьбе, а репетиция новой пьесы театра «Комеди Франсез».

Кристал по привычке иногда пререкалась с Джоселин, но новая жизнь уже затягивала ее: она спала до одиннадцати, завтракала в постели и надолго исчезала из дому, оставляя за собой шлейф из запаха дорогих духов и беззаботного смеха. Она разрывалась между завтраками, чаепитиями, коктейлями, представлениями и совместными с Имоджин походами по магазинам. Одна из гостевых комнат была завалена ее покупками, среди которых находилось и серебристое норковое манто.

Дождь усилился, и Джоселин начала волноваться, что лужи на улицах помешают церемонии. Что, если она поскользнется и упадет? Или заляпает грязью юбку? Или машина попадет в аварию?

Страхи Джоселин все усиливались, и она не могла больше спать.

Надев очки, она на цыпочках подошла к двери и осторожно выглянула. В коридоре было темно и страшно. Тихо закрыв дверь, она зажгла свет и подошла к комоду. Там, под стопкой белья, лежала сафьяновая шкатулка для драгоценностей. Достав ее, Джоселин вернулась в постель и открыла шкатулку. Внутри лежал мятый конверт с адресом: Мистеру Л. Силвандеру, эсквайру, для передачи мисс Джоселин. Обратный адрес гласил: Миссис Курт Айвари, дом 12, 1415, Чероки-авеню, Голливуд, Калифорния.

Джоселин вынула Из конверта три потертых листа дешевой бумаги, исписанных почерком Гоноры. Джоселин нежно погладила их, как гладят пушистую шкурку кролика. Она помнила содержание письма наизусть.

10 сентября

Милая Джосс!

Я отдала бы все на свете, чтобы лично сказать тебе эти слова, но Гидеон запретил мне общаться с тобой и Кристал. (Мне жаль, что я начинаю письмо с этой неприятной новости.)

Мы с Куртом поженились.

На следующий день после того, как меня выгнали с Клей-стрит, мы уехали на озеро Тахо, город Стейтлайн, штат Невада. Фронтон мэрии, где был зарегистрирован наш брак, украшала забавная роспись, совсем как в парке аттракционов. Джосс, мне так хотелось, чтобы ты, Кристал и папа были со мной, тогда бы мой отъезд не выглядел как бегство. Мы живем в Голливуде. Здесь очень тепло. Перед нашим окном растет грейпфрутовое дерево. Запах грейпфрута — это запах Калифорнии. У нас в доме встроенная в стену кровать, и каждый вечер мы выдвигаем ее.

Говорил ли когда-нибудь Гидеон, что в строительной индустрии начался кризис? Никто не создает новых проектов, и ведущие фирмы сокращают своих рабочих, поэтому у Курта большие трудности с работой. Как только он найдет что-нибудь подходящее, мы заберем тебя к себе. Джосс, как же я соскучилась по тебе!

Уверена, что ты полюбишь Голливуд. Во время премьер новых фильмов в Голливуде устраивается парад звезд, и мы все можем видеть их. Я уже видела Джоан Фонтейн, Кларка Гейбла и Рейн Ферберн. Вчера я ходила в китайский театр Граумена и, как дура, сравнивала размеры своих рук и ног с отпечатками рук и ног известных звезд — мои ноги того же размера, что и у Бетт Дэвис, а руки, как у Нормы Шеарер.

Я живу как в сказке. Как я тебе уже говорила, погода здесь чудесная, и я провожу все свое свободное время на улице. Сижу под грейпфрутовым деревом и читаю, но чаще всего просто мечтаю.

Курт шлет тебе большой привет.

Джосс, Гидеон строго предупредил меня, чтобы я не смела общаться с вами, поэтому, пожалуйста, не говори никому об этом письме. Пожалуйста!

Второе «пожалуйста» было дважды подчеркнуто. Письмо заканчивалось многочисленными поцелуями.

Джоселин тяжело вздохнула, желая всем сердцем тоже оказаться под грейпфрутовым деревом или вместе с Гонорой и Куртом глазеть на голливудских кинозвезд.

Джоселин спрятала шкатулку и ключик от нее в разные места.

За окном занимался рассвет. К шуму дождя примешивался шум работающего пылесоса.

Джоселин крепко заснула.

Четверть четвертого Кристал, несмотря на совместные неоднократные напоминания миссис Экберг и мадам Мак-Клоски, что им пора в церковь, еще не выходила из своей комнаты. Кроме того, все ждали Ленглея. Джоселин примостилась на подоконнике лестничного окна и смотрела на мокрую улицу. Дождь шел все сильнее. Из-за холма выехала желтая машина, и Джоселин, подобрав юбку, бросилась вниз по лестнице, чуть не сбив с ног зеленщика.

— Папа! Наконец-то!

Ленглей приподнял котелок и поклонился ей.

— Ты выглядишь, как принцесса.

И хотя Джоселин была уверена, что она безобразна, комплимент отца был ей приятен.

— Как я могу хорошо выглядеть в такое позднее время! — воскликнула Джоселин.

— Я говорю от чистого сердца. — Ленглей приложил руку к груди. — А где же невеста? — спросил он.

Джоселин закатила глаза, выражая удивление.

— Когда это Кристал была готова вовремя?

— Ужасная погода для такого дня, — сказал отец, снимая плащ. Визитка и серые в полоску брюки сидели на нем безукоризненно. Ленглей всегда умел носить одежду.

— Как тебе идет костюм! — воскликнула в восхищении Джоселин.

Лицо Ленглея погрустнело.

— Все идет к чертям собачьим, — заметил он грустно. — Мою бедную португалочку выгнали, как нерадивую служанку. — Ленглей уже давно простил свою старшую дочь, и письма летали между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом почти ежедневно. — Кристал выходит замуж за человека, который годится ей в отцы. Как я жалею, что мы уехали из Англии!

— Многие принцессы выходили замуж за старых королей, — напомнила Джоселин.

Ленглей поцеловал дочь в щеку, обдав ее запахом мятных лепешек. Значит, он и сегодня пил. Угадав ее мысли, Ленглей попросил:

— Мне необходимо чего-нибудь выпить, чтобы взбодриться.

— На кухне есть кофе, — ответила Джоселин.

— Кофе? — Ленглей презрительно скривил губы. — Сегодня, когда я похоронил все свои мечты?

Джоселин повела отца в буфетную, где в ведерках с колотым льдом стояли бутылки шампанского.

Ленглей приканчивал второй бокал шампанского, когда в буфетную ворвалась мадам Мак-Клоски. Лицо ее было перекошено от страха.

— Все пропало! — закричала она. — Мы должны были быть в церкви еще час назад, а Кристал все еще вертится перед зеркалом.

Кристал стояла, склонившись над умывальником. Вырез роскошного, отделанного жемчугом бархатного платья позволял видеть ее маленькие упругие груди, которые сотрясались от глухих рыданий. Однако в глазах ее не было слез.

Время, прошедшее с того жаркого сентябрьского дня, когда она согласилась стать женой Гидеона, подтвердило правильность ее решения с материальной точки зрения: на ее пальцах сверкал бриллиант в пять карат в окружении изумрудов и усыпанное бриллиантами платиновое кольцо, на запястье красовался дорогой браслет с бриллиантами и изумрудами, на кровати лежала серебристая норка.

Обхватив руками фарфоровую раковину, Кристал раскачивалась взад-вперед, пытаясь сдержать душившие ее рыдания.

— Меня тошнит от его запаха. Он пахнет старостью… — Эти мысли вихрем проносились у нее в голове. — И всю жизнь мне придется спать с этим запахом старости.

В дверь осторожно постучали.

— Кристал! — позвала Джоселин. — Крис?

Услышав голос сестры, Кристал оторвалась от раковины.

— Впусти меня, Крис, — умоляла Джоселин, — я хочу помочь тебе.

Кристал сбросила дверной крючок, впустила сестру и снова его накинула. Джоселин оглядела сестру: ее прекрасное английское личико было в красных пятнах, глаза припухли, прическа растрепалась. Всю жизнь Джоселин мечтала увидеть поверженной свою красавицу-сестру, но сейчас, при виде ее страданий, она почувствовала глубокую жалость.

Джоселин протянула руки, и Кристал упала в ее объятия. Несчастье объединило их. Все мелкие размолвки и обиды ушли на задний план.

— Я не вынесу этого, Джосс, я не вынесу, причитала Кристал. — Я не смогу пройти через все это…

— Тише…

— …Если бы Гонора была здесь… она бы помогла мне…

Джоселин гладила вздрагивающие плечи сестры.

— Не плачь, Крис.

— Я уверена, Гонора сказала бы мне, что, если я не люблю Гидеона, я не должна выходить за него замуж. Как ты думаешь, Джосс?

— Я не знаю, Крис. Мне ведь только десять. — Джоселин поцеловала сестру в мокрую от слез щеку. — Но если ты не хочешь выходить замуж за Гидеона, так еще не поздно. Пусть тебя ничто не беспокоит. Я на твоей стороне.

Кристал села на край ванны и закрыла лицо руками.

— Возможно, Гонора и права, убежав с любовником…

Джоселин не могла не защитить свою любимую старшую сестру:

— Ты ошибаешься, Крис, они не любовники. Они поженились. А ты со временем пожалеешь, что вышла замуж из-за денег, ведь тебе придется всю жизнь спать в одной постели со стариком.

Кристал бросила на сестру ненавидящий взгляд.

— Кто тебе рассказал о Гоноре?

— Она написала мне письмо. Гонора безумно счастлива.

Кристал вскочила, сжав кулаки. Сердце ее бешено колотилось. Сейчас она была на грани истерики. Так Гонора написала Джоселин! Она отдернула занавеску и уставилась в окно. На улице хлестал дождь. Когда она заговорила, ее голос был спокойным и твердым:

— Гонора не вышла замуж.

— Вышла, — как можно мягче сказала Джоселин, боясь разозлить сестру.

— Нет. Гидеон нанял детектива, чтобы проследить за ними. Он бы не позволил им пожениться. То, что она написала, — сплошная ложь. — Кристал была немного бледна, но совершенно спокойна. «Какие у нее крепкие нервы», — подумала Джоселин и сказала:

— Может, ты отложишь…

— Почему? Мне вовсе не обязательно спать с ним в одной кровати. — Кристал взяла бумажную салфетку и вытерла растекшуюся под глазами тушь. Напудрила нос, поправила прическу, и вот уже перед Джоселин стояла не маленькая плачущая девочка, а красивая, уверенная в себе невеста. — Идем, труба зовет! — Кристал гордо вскинула голову.

Небольшая, состоящая преимущественно из женщин группа гостей с интересом наблюдала, как Джуан помогал невесте выйти из машины. За ней вылезли Джоселин и Ленглей.

Имоджин Бурдеттс, главная подружка невесты, одетая в бархатное голубое платье и высокий тюрбан, встретила Кристал на пороге Кафедрального собора.

— Кристал, дорогая, ты сказочно выглядишь! — воскликнула она. — Уже все начали волноваться, но я их успокоила, сказав, что ты просто не можешь не опаздывать. Однако должна сказать, что Гидеон чуть не умер от волнения.

Раздались звуки органа, в которые вплелись мальчишеские голоса хора, и церемония началась. Исполнялся свадебный марш из оперы «Лоэнгрин». Кристал в сопровождении подружек плавно шла по украшенному цветами центральному проходу. Было двадцать минут пятого.