– Прошел только месяц или около того. И поверь мне, никто тебя не забыл, – поддразнила ее Рэд.

– Но я даже не знала, что отец Кейси здесь!

– Он прилетал по делам на пару дней и позвонил мне.

– А как, интересно, он узнал твой номер?

– Полагаю, Кейси дал ему. Джез, это был только дружеский ленч. В конце концов, у нас с ним есть только ты и Кейси.

– Ленч. Любопытно, почему в данном случае это слово звучит более значительно, чем даже «обед»? – Джез была заинтригована.

– Только не надо, – предупредила ее Рэд.

– Забудь, что я сказала! Еще слишком рано, чтобы даже думать об этом!

– Да уж, – мрачно согласилась Рэд.

– Не знаю, что это на меня нашло.

– Считай, что твои извинения приняты.

– А куда он тебя водил? О чем вы говорили? Симпатичный он? Ты еще с ним увидишься?

– Джез!

– Ну, мне просто любопытно, я ведь его совсем не знаю, мы только виделись однажды. Как бы то ни было, Рэд, что плохого в том, если у тебя появится новый друг? Ты ведь сама сказала, жизнь продолжается...

– Отправляйся домой, а не то я тебе всыплю.

– И правильно. Правильно! Уже ухожу.

Джез вернулась домой в девять. Проскочив на кухню, она обнаружила там включенную лампочку над плитой, горшок с соусом чили и колкую короткую записку от Сьюзи, что перед уходом она оставляет еду на всякий случай, хотя никто, кажется, больше не желает питаться дома. От Кейси никакой записки не было, и никаких признаков жизни не подавали комнаты огромного жилища; никаких ваз с цветами, ни зажженного камина в гостиной, где во мраке выделялась массивная испанская мебель. Она открыла дверь на веранду, но даже ночь с ее таинственными звуками, вздохи листьев, свод звездного неба казались далекими и не то чтобы враждебными, но как будто не имеющими к ней никакого отношения.

Сидя на кухне в кресле, Джез пыталась сопоставить факты, которые неожиданно приобрели зловещее звучание. Здесь, в Калифорнии, находился отец Кейси, но Кейси не обмолвился ей ни словом. За последнюю неделю Кейси несколько раз проводил целый день по делам в Лос-Анджелесе, но она до сих пор этого даже не замечала. Сегодня он исчез безо всяких объяснений и даже не попрощавшись. Вот уже несколько ночей он спит в одной из гостевых спален, она даже точно не знает, как давно. Ей было все равно.

Кейси! Весь ее путь в поисках карты и Трех Стражей он был рядом с ней. А в награду она обошлась с ним так наплевательски. Свою бессильную ярость на приговор собственных адвокатов она излила на него. Она вела себя с ним так, как если бы он был виноват в том, что она проиграла. Свое поражение она не захотела разделить с ним – только свой триумф. Кому, как не Кейси, знать, что победу можно отмечать с кем угодно, даже с незнакомым человеком, но, когда терпишь фиаско, обращаешься только к тому, кто тебя любит.

Почему она вычеркнула Кейси из своей жизни именно тогда, когда больше всего нуждалась в нем? Джез сидела в темной кухне, и слезы катились по ее лицу. Она мучительно пыталась разобраться в себе. Медленно, неохотно, внутренне сопротивляясь из последних сил, она с болью поняла, что хотя она уже и выросла, но по-прежнему страшится доверяться кому бы то ни было так, как она хотела бы довериться Кейси. Он не разочаровал ее пока, но что, если она ошибается в нем? Что, если Кейси когда-нибудь оставит ее? С другими это случалось. Может быть, безопаснее расстаться с ним, пока этого не произошло?

Но она спрашивала себя, сможет ли выжить, если перестанет верить всем людям, особенно теперь, когда умер отец. Может быть, лучше попытаться – пускай она даже ошибется, – чем жить, полагаясь исключительно на себя? Неужели одно опасение, что ее могут когда-то бросить, настолько важно для нее, чтобы определить всю ее жизнь, подобно тому как оно омрачило ее прошлое?

Джез решительно поднялась. Она достаточно задала себе вопросов и даже наспех набросала для себя кое-какие ответы, но на сегодня самокопания было достаточно. Сейчас ей нужен был только один ответ на жизненно важный вопрос. Где факс Кейси?


Часом позже, когда Кейси наконец-то открыл парадную дверь, единственным ярко освещенным местом в гасиенде была по-прежнему кухня. Войдя туда, он увидел Джез. Она стояла у плиты и мешала длинной ложкой в горшке.

– Что это значит? – спросил он в изумлении.

– Я разогреваю этот чили. Я подумала, вдруг ты приедешь голодный.

– Да я уже давным-давно пообедал, – машинально ответил он.

– А тебе разве перед сном не хочется есть? Мне всегда ужасно хочется.

Джез быстро повернулась спиной к плите, являя собой потрясающе романтичную и пленительную фигуру в плиссированном длинном белом платье. Вокруг нее извивались десятки ярдов воздушного шифона, одно гладкое плечо было обнажено, а на другом развевалась широкая полоса летящей материи, как крыло воспарившего ангела.

– Какого черта?

Золотистые глаза Джез изумленно распахнулись, она тряхнула роскошными бронзовыми волосами с таким негодованием, что они засверкали от корней до кончиков.

– Это мое платье от мадам Грэс, разве ты не узнаешь? То самое, которое ты чуть не погубил. Оно снова в порядке. После фиесты мне пришлось послать его в Париж, потому что на всем белом свете осталось только четыре человека, умеющих чистить такие платья, и все они живут там. У них ушли на это многие месяцы кропотливой работы, не такой, конечно, как у реставраторов «Моны Лизы», но все же...

– Могу я полюбопытствовать, почему ты именно в этом платье стоишь у плиты?

– Мог бы и догадаться. Нет? Ну хорошо, придется объяснить. Когда ты снова обольешь его чили, – а ты непременно это сделаешь, по-другому ты просто не сумеешь, – тут я грациозно улыбнусь, как подобает леди, и скажу: «О, какие пустяки, дорогой, забудь об этом, это же не новое платье».

Она повернулась к плите и деловито продолжила мешать чили.

Кейси быстро подошел к ней и взял за плечи.

– Положи ложку, – скомандовал он с расстановкой, – и очень осторожно.

Едва Джез повиновалась, как он развернул ее и, пятясь, вывел из кухни, не отпуская рук до тех пор, пока они не оказались на достаточно безопасном расстоянии от плиты.

– Хорошо. Что случилось? – мягко спросил он.

Она сломалась от этого напряжения, промелькнула у него дикая мысль, нельзя было оставлять ее одну, как же он не видел, что это надвигается?

– Я подумала, что единственный способ наладить наши с тобой отношения – это начать все сначала, с самого начала, – сказала Джез очень спокойно, хотя глаза и выдавали ее нервозность. – А к тому же этот чили, он все равно пропадал зря, и это бесценное платье, которое я не ношу... Вот я и подумала, почему бы не показать Кейси, что я не такая плохая, как он думает? Дела говорят сильнее слов, сказала я себе, и когда он прольет чили на меня, как он сделал в тот первый раз, дабы привлечь мое внимание, то я буду выше этого. И не надо смотреть на меня как на сумасшедшую, я совершенно здорова!

– Я не обливал тебя чили!

– О, охотно верю. Вернее, я верю, что ты в это веришь, что, впрочем, одно и то же. Давай договоримся, что есть две версии одного и того же эпизода, и обе правомерны.

– Господи, прошу тебя, не дай этой женщине свести меня с ума, – взмолился Кейси, подняв взор к потолку.

– Но, дорогой, мне надо сделать что-то необычное, чтобы ты поверил, что я не такая плохая, – упрямо твердила Джез.

– Ты не нужна мне лучше, чем ты есть, иначе это будешь уже не ты, а другой человек, а мне нужна прежняя, неусовершенствованная копия, та самая – невыносимая.

– Но я все-таки нужна тебе, ты в этом абсолютно уверен? Тебе еще не пришло в голову – благодаря моим усилиям, – что будет лучше, если ты передумаешь? Я так себя вела! О, Кейси, как я ужасно себя вела с тобой! Какая я была ледяная, равнодушная – я вдруг пришла в ужас, что, возможно, оттолкнула тебя. И если бы только я не обнаружила, что твой факс по-прежнему включен, я подумала бы, наверное: ты решил, что с тебя хватит, и ушел.

В голосе Джез отразились все ее страхи и тревоги.

Кейси в замешательстве помотал головой. Она действительно не в себе. Хорошо, что это не заразно. Одного такого в семье вполне хватит.

– Джез, помнишь нашу помолвку? – сказал он как можно терпеливее, как говорят с маленьким ребенком. – Ведь это было не так давно, не правда ли? Скажи: «Да, Кейси, совсем недавно».

– Да, Кейси, совсем недавно, – повторила Джез с облегчением, хотя ее голос задрожал.

– Умница! А теперь скажи, разве я не говорил тебе, что хочу прожить с тобой до конца дней? Разве я не говорил, что ни за что не отпущу тебя? Если ты думаешь, что твоя рассеянность и отстраненность могут повлиять на мою любовь, то подумай еще раз хорошенько. Этого никогда не случится!

– Этого никогда не случится. – Джез обхватила его за шею, не обращая внимания на то, что сотни складок ее платья могут измяться и никто в Калифорнии не сумеет их отгладить. Она могла оставаться в такой позе часами, подумала она, доверив его сильному телу всю себя. Так спокойно... так надежно.

– Так-то лучше, – сказал он.

– Так-то лучше, – повторила она.

– Теперь можешь уже отпустить.

– А если я не хочу?

– И не вздумай.

В его голосе прозвучало серьезное предостережение.

– Что ж, ты хозяин, – поспешила она заверить его и отстранилась, вспомнив вдруг, что у нее на плите горшок. Он в самом деле ее любит, думала она, выключая огонь, но у нее создавалось впечатление, что он ее раскусил.

– Сейчас я разведу огонь в камине, а ты пойдешь со мной, – сказал Кейси, – и никуда не уйдешь, пока не покажешь мне, как высвободить тебя из этого мудреного платья.

Он провел ее в гостиную, твердой рукой усадил в кресло и нагнулся к очагу.

– Сперва скажи мне, где ты был весь день, – потребовала Джез.

– Господи боже мой! Ты так меня достала, что я забыл о самом главном! Есть только один способ спасти ранчо от продажи – это откупиться от твоих сестер, тогда отпадет угроза гонконгской сделки. Я всю неделю работал над этим планом. Из Нью-Йорка прилетал мой отец, и мы вели переговоры с нашими банкирами здесь и на Востоке, и кажется, все вырисовывается.

– Откупиться от моих сестер, – машинально повторила Джез.

– Да, конечно, а потом построить новый город. Мы с отцом и один наш партнер внесем треть суммы наличными, банки согласны ссудить нам еще одну треть, а оставшаяся треть – твоя в любом случае.

– Но ведь твой отец занимается буксирными судами, – произнесла Джез в оцепенении, мучительно пытаясь осмыслить поразительный ход событий.

– Буксиры – это лишь незначительная часть того, чем он занимается. Он готов переключиться на что-то новое. Ему нравится перспектива. К тому же в Нью-Йорке ему одиноко, и он даже подумывает перебраться в Калифорнию.

Кейси поправил большое полено, так что огонь запылал жарче.

– Но, Кейси, как же ты? Ты ведь всегда хотел иметь большое ранчо, – сказала Джез смущенно. – По скотоводческим меркам это будет совсем маленькое.

– Да, я всегда хотел заниматься скотоводством, но теперь, побыв немного главным ковбоем, я понял, что из меня никогда не выйдет настоящего пастуха – мне в седле не хватает факса. – Повернувшись, Кейси улыбнулся, удовлетворенный разгоревшимся вовсю огнем. – Есть и еще одна причина... и очень серьезная. Я полюбил эту землю, именно этот конкретный кусок земли. Здесь все напоминает о том, как я тебя люблю и как я отношусь к твоему отцу, как мы с тобой говорили об истории этой земли и как вдвоем пытались ее спасти. Я просто не могу теперь представить, как это – вдруг взять и уехать в какое-то другое место.

– Но, Кейси, дорогой, я...

– Джез, ты помнишь тот вечер, когда вслух мечтала о новом городе, когда мы нашли Трех Стражей? Эта твоя идея настолько захватила меня – как ничто другое! Я имею деньги в десятках крупных дел, но это – единственное, куда бы я лично действительно хотел вложить капитал! Послушай, Джез, не подумай, что я готов сделать это из одной любви к тебе. Ни один бизнесмен не поставит на карту столько денег и не пожертвует своим временем ради проекта, в будущем которого он не вполне уверен.

– И у вас с отцом есть такие деньги, чтобы выкупить треть участка?

– Ну, с небольшим участием еще одного парня – в общем, да.

– Я и не знала... то есть ты никогда не говорил... ты настолько богат?

– В некотором смысле – да. У нас неплохие прибыли.

– А что, если бы тебе не нужно было ни от кого откупаться? Что, если бы ты просто мог пойти и построить новый город, не платя за землю?

– Лучшего помещения капитала нельзя было бы и желать. Чем меньше занимаешь... Но зачем мучить себя несбыточными предположениями?

– Ну... – Глаза Джез сверкнули озорством. – Ну...

– Ну? Никогда ты не говорила этого слова таким тоном... как курица размером со слона, несущая золотые яйца... – Он с сомнением посмотрел на ее торжествующее лицо.