Джил Мансел - Все кувырком

– Сюрприз, – шепнул ей на ухо Алан. – Надеюсь, ты проголодалась.

Невероятно тронутая его жестом, Дженни смогла только кивнуть. Вот, напомнила она себе, за что я его люблю.

– Прости меня за утро. – Он за руку подвел ее к столу. – Дурацкая ревность. Но я все компенсирую. Садись. Я же говорил, что мы отметим мое возвращение шампанским.

Взглянув на этикетку, Дженни поняла, что это всего лишь «шипучка». Но оно ведь почти не отличается от настоящего…

Когда он начал откупоривать бутылку, она затаила дыхание, как всегда в предвкушении оглушительного хлопка. На этот раз все произошло совсем не так здорово. Пробка, вместо того чтобы отскочить от потолка, уныло плюхнулась на пол. Кругом стояла оглушительная тишина.

Алан выглядел расстроенным.

– Вечная история, – уныло сказал он. – Так и знал. Я всегда все делаю неправильно.

– Не будь глупым. – Глаза Дженни наполнились слезами, когда она встала и обняла его. – Ты все делаешь правильно. Ты приготовил первоклассный ужин, правда? Давай я быстро сбегаю в магазин за другой бутылкой, а ты пока накроешь на стол. Что скажешь?

– Будет лучше, – сказал он, – если ты дашь мне деньги, а я схожу за бутылкой. Ты пока взгляни на еду. Я старался как мог, но ты не единственная не Суперженщина, – добавил он с вызовом. – Это, может, и не важно…

Дженни улыбнулась.

– Что такое? В чем проблема?

– Ну, я не знаю… – Алан смущенно покачал головой. – Я раньше никогда не готовил дурацкого цыпленка. У него действительно в заднице должен быть пакетик с какими-то склизкими кусочками?

Дженни потрясающе выглядит, подумал Бруно, наблюдая за ней из дальнего угла, когда она пришла на вечеринку под руку с Аланом Синклером. Раньше он никогда не видел ее такой: одета с непринужденным шиком, в белой шелковой рубашке, заправленной в белые джинсы, и волосы распущены… Очевидно, возвращение мужа наполнило ее жизнь новым смыслом, решил Бруно, удивляясь этой волшебной перемене. Она ожила, словно засыхающий цветок, который наконец напоили водой.

Бруно взял себя в руки. Что с ним делается? Он никогда не увлекался сопливыми сравнениями. Скоро он превратится в анти-мачо…

Дженни выглядит хорошо, потому что она счастлива и влюблена, решил он, окончательно выбросив из головы все мысли об увядающих цветах. Все очень просто. Снизойдет ли она до разговора с ним, когда поймет, что он здесь, – тоже вопрос.

Обстоятельства не предоставили Дженни особого выбора. Не успела она решить, что будет игнорировать Бруно, как этот план в считанные минуты уничтожила Перл, притащив его на кухню. Дженни, прислонившись к холодильнику, ждала, когда Алан откупорит бутылку австралийского белого. Уставившись на календарь над плитой, она сделала каменное лицо. Но кухня была не очень просторная, а Перл трудно было заподозрить в особой деликатности.

–.. Я все равно тебе не верю, дорогой! – кричала она, повиснув у Бруно на руке и размахивая перед его носом указательным пальцем. – Можно сколько угодно говорить, что ты безумно влюблен в эту Максин, но значит ли это, что ты на самом деле собираешься хранить ей верность, отвергая всех остальных, и все такое прочее? Ты, разумеется, понимаешь, что весь город делает ставки на то, сколько ты продержишься, – весело добавила она. – Но пока никто не рискнул поставить на срок больше месяца.

У нее за спиной Алан взглянул на Дженни. Подняв брови, он произнес одними губами:

– Максин?

Кивнув, Дженни заставила себя улыбнуться, когда Бруно повернулся к ней. Иначе Алан наверняка заподозрил бы неладное.

– Я стал другим человеком, – усмехнулся Бруно. – Такое с кем угодно может случиться, даже со мной.

– Значит, ты и есть Бруно. – Шагнув вперед, Алан пожал ему руку. – Привет, я Алан Синклер, зять Максин. Я кое-что о тебе слышал.

– Какое совпадение, – заметил Бруно. – Я тоже о тебе слышал.

Перл, которая глотала одну за одной двойные порции текилы, празднуя успех своей вечеринки, изрядно набралась. Она до смерти любила Бруно – классный парень. С Аланом Синклером же она раньше знакома не была, но видела его среди прочих в клубе серфингистов, когда забегала оставить приглашения. То, что он тоже очень и очень симпатичный, она заметила еще тогда. Какая жалость, подумала Перл, что он явился с фигуристой белокурой подружкой на буксире.

– О Бруно все слышали, – со смешком сказала она Алану. – Может, я и не должна говорить это, раз ты родственник Максин, но это моя вечеринка, поэтому какого черта! Это плохой парень. Шикарный, – она схватила Бруно за руку и с чувством сжала, – но очень плохой… может быть, самый плохой в Корнуолле.

Дженни поежилась. Она до сих пор удивлялась, что не слышала никаких сплетен о Бруно, пока сама не стала с ним встречаться. Для всех остальных его похождения были практически легендами, с горечью подумала она. А Перл, которую она видит вообще первый раз в жизни, вот-вот пустится в самые интимные подробности…

– Вы смотрите на выдающегося соблазнителя, – продолжала тем временем та, не подозревая о страхах Дженни. – Он занимался этим долгие годы. Трудно представить, как он вдруг с этим покончит.

– Спасибо, – с напускной серьезностью сказал Бруно. У Дженни, стоявшей позади Алана, был совершенно убитый вид. Пожалев ее, он попытался перевести разговор на менее зыбкую почву. – Все это было в стародавние времена. С некоторых пор я стал другим человеком, клянусь. Как там твой папа? Удалось ему продать свою яхту?

Но Перл не собиралась сдаваться. Говорить о яхтах – такая скука. Куда веселее обсуждать Бруно Перри-Брента, решившего начать новую жизнь.

– В стародавние времена! – Она затряслась от смеха. – И давно у тебя был день рождения, старый мошенник? Я пропустила вечеринку, но Сюзанна все мне рассказала. Она сказала, что ты устроил потрясающую сцену какой-то бедняжке, с которой потихоньку встречался, до тех пор пока она не узнала, что ты на самом деле из себя представляешь. Сюзи говорила, как там ее звали, а? – Она затрясла головой. – Нет, сдаюсь. Давай, Бруно, напомни мне! Я не помню ее имени, но, кажется, у нее цветочный магазин на центральной улице…

– Ради всего святого, прекрати. – Дженни скинула одежду и оставила кучей валяться на полу спальни. По дороге в ванную она сердито добавила: – Мне все это тоже неприятно.

– Могу себе представить. – Алан злобно прищурился. – Посмешище на весь Трезайль… И ты надеешься, что я прошу тебя, вот так просто? Ты сказала, что такого другого не было, и я, как дурак, поверил. А теперь выясняется, что ты не просто трахалась с другим, – он с отвращением выплевывал слова, – ты трахалась с местным жеребчиком и при этом умудрилась еще выставиться полной дурой.

Дженни молча захлопнула дверь ванной и принялась так яростно чистить зубы, что в кровь стерла десны. Наконец, набрав полную грудь воздуха, она вернулась в спальню.

– Слушай, – сказала она, глядя на него с пренебрежением, – лучше бы это никогда не случалось, но теперь ничего не изменишь. И я не собираюсь извиняться. Я сказала, что другого не было, потому что ты хотел это услышать, но какого черта, ты думал, я буду делать?.. Надену пояс целомудрия и снова стану девственницей до конца своих дней? Приди в себя. – Ей уже было плевать, что он подумает. – Это ты меня бросил. И если отношения с Бруно сделали из меня посмешище всего Трезайля, что дальше? Я привыкла. Люди уже два года шепчутся у меня за спиной – с тех пор, как мой муж пропал неизвестно куда. Так что, если ты ждешь извинений, можешь забыть об этом, потому что за два года я переспала только с одним мужчиной. А если бы я знала, что мне тут придется выслушать, то переспала бы с пятьюдесятью.

Казалось, молчание будет длиться вечно. Алан таращился на нее, сидя в кровати. В конце концов он проговорил:

– Ты изменилась.

Было поздно, Дженни устала, но не хотела ложиться в кровать рядом с ним. Прислонившись спиной к стене, она ответила:

– Мне пришлось. Когда ты одна, нужно научиться заботиться о себе.

Алан покачал головой.

– И во всем этом виноват я. Прости, милая, я не смог сдержаться. Это был шок; я ужасно ревновал. Дженни, иди сюда. Пожалуйста.

Он протянул к ней руки. К ее стыду, физическая усталость, а не перспектива примирения подтолкнула ее к кровати. Она вяло ответила на его объятия.

– Нам понадобится время, – шепнул ей Алан, – чтобы научиться снова быть вместе.

– М-м-м…

– Что ты делаешь? – Он нахмурился, когда она сгребла подушки и повернулась на бок, спиной к нему.

Дженни закрыла глаза.

– Засыпаю.

– Нет, только не вы. – Вздохнув, Максин пожалела, что не проигнорировала звонок в дверь. – Меня чуть не вышвырнули с работы после вашей шутки.

Оливер Кэссиди улыбнулся.

– Мне очень жаль.

– Я охренительно надеюсь, что вам жаль. Гай от ярости готов был прошибить головой потолок. Меня просто чудом не вынесли на помойку в хозяйственной сумке, аккуратно разрубив на куски. Вам, между прочим, тоже здорово повезло, – добавила она. – Он был полон решимости позвонить в полицию. Вас могли упечь за похищение.

Она похожа на мать, понял Оливер. И хотя она хорошо изображала ярость, он подозревал, что это скорее для виду.

– Могли бы, – согласился он и улыбнулся шире, – но это было бы не совсем честно, не так ли? Похитители имеют привычку требовать выкуп. Я же сам дал Джошу и Элле деньги.

– Со мной чуть инфаркт не случился, – проворчала Максин, поежившись от холода, ее босые ноги заледенели от стояния на каменной ступеньке. – Вы не должны были врать мне, это был паршивый поступок.

– Состариться, так и не повидав внуков, тоже довольно паршиво. – Оливер, надежно защищенный от холода бежевым кашемировым пальто, тоже поежился. – Иногда приходится идти на отчаянные меры. Максин, я на самом деле сожалею, что вам пришлось пережить гнев моего сына, но… боже, ветер, похоже, крепчает, вам не кажется? Максин сумела сдержать улыбку.

– Наверное, у вас в машине уютно и тепло.

– Успокойтесь, – сказал Оливер. – Наслаждайтесь жизнью. Если вы пригласите меня на чашечку кофе, мы оба сможем расслабиться. Гай уехал, Джош и Элла еще в школе; никто даже не узнает, что я был здесь.

– Вы что, король коммивояжеров? – Максин рассмеялась. – Хорошо, можете войти. Только не пытайтесь продать мне какие-нибудь швабры.

– …Как видите, Гай никогда не мог простить, что я высказал тогда свое мнение, – говорил Оливер пятнадцать минут спустя. – Мне казалось, он слишком молод для того, чтобы жениться, что он совершает огромную ошибку, но он был слишком упрям, чтобы послушать моего совета. Когда Джош и Элла вырастут и он сам столкнется с теми же проблемами, возможно, он поймет, что я желал ему только добра. – Он пожал плечами и отставил пустую чашку. – Но тогда будет уже слишком поздно, конечно. Я уже умру.

Максин могла понять, что он чувствует. Разве Tea не отреагировала точно так же, узнав, что муж Дженни, это полное ничтожество, вернулся в Трезайль? И разве Дженни не отреагировала так же, как Гай, отказавшись хотя бы на секунду предположить, что мнение матери может быть правильным?

– Может, вы еще не умрете, – робко попыталась она сказать что-нибудь утешительное. – Послушайте, я вам сочувствую, но вы должны понимать, что я тут на птичьих правах. Я не смогу помочь вам. А если вы думаете, что мне удастся убедить Гая прислушаться к голосу разума, что ж… У меня примерно столько же шансов заставить его поверить в Дедушку Мороза.

– Я хочу еще раз увидеться с внуками, – сказал Оливер Кэссиди.

– Нет.

Он больше не улыбался. В его глазах таилась невысказанная печаль.

– Максин, выслушайте меня. – Он говорил лишенным эмоций голосом, положив руки на кухонный стол и откинувшись на спинку стула. – К тому времени, как Джош и Элла вырастут, я совершенно точно буду мертв. Если моему врачу можно доверять, я умру еще до Рождества. Я, конечно, ему не верю – он известный паникер, – но я согласен, что какой-то смысл в его словах есть. Может, на будущий год люди и смогут вычеркнуть мое имя из списков Рождественских поздравлений, но в этом году не стоит еще этого делать. – Он помолчал, потом пожал плечами. – Как бы то ни было, давайте не впадать в патетику. Я говорю это только потому, что хочу объяснить, зачем я так стремлюсь увидеть внуков еще раз. – Остановив на ней неподвижный взгляд, он добавил: – И почему мне нужна ваша помощь.

– Вот черт. – Максин в отчаянии покачала головой. – Теперь я жалею, что вы не коммивояжер. Тогда я могла бы сказать «нет».

* * *

Когда Бруно приехал в Трезайль-Хаус, Джош и Элла уже спокойно посапывали в своих кроватках. Учитывая, что представления Максин о романтическом ужине à deux[10] ограничивались обручальными кольцами из спагетти на тосте, он привез с собой все ингредиенты для приготовления приемлемого блюда. Пока он хлопотал на кухне, нарезая лук и грибы для бефстроганова, Максин сидела весело попивая пиво и пересказывая ему события дня.