В самом конце испытания, перед тем как начался постепенный вывод его из этого состояния, увидел Егор странную картину, размытую, как работы импрессионистов – впереди него, в нескольких шагах, сначала обозначилось яркое пятно, которое постепенно становилось все четче, пока он не увидел женщину в красном платье, стоящую к нему спиной. Она разговаривала с кем-то невидимым, наклонилась к собеседнику, и ее светлая, чуть растрепавшаяся коса медленно заскользила по спине и упала вперед. Женщина, не прерывая разговора, перекинула ее обратно на спину и выпрямилась.

И в этот момент Егор почувствовал совершенно непередаваемые, потрясшие его накалом и силой чувства и ощущения – он отчетливо понял, что эта незнакомая женщина является частью его души! Он чувствовал это так остро, до скрутившей в жгут внутренности боли – вот эту вырванную и разлученную с ним часть его «Я», его сущность, лучшую половину его души. Это была практически непереносимая боль, и Егор непроизвольно сделал несколько шагов вперед… Женщина так и не повернулась, и тут Егор почувствовал нахлынувшее, как омывшее водопадом, счастье, которое заполнило его полностью, каждую клетку тела. Счастье, гармония и чистая радость – эти чувства оказались такой невероятной силы, что тоже вызывали болезненные ощущения.

Он сделал еще шаг к ней и еще, а она, словно почувствовав его взгляд, начала медленно поворачиваться, и Егор точно знал, что в тот момент, когда она повернется и увидит его, он и обретет абсолютную гармонию жизни. И было в этом чувстве нечто возвышенное, так бывает, когда душа дотрагивается до Бога, прощающего все.

Но женщина не успела повернуться, картинка стала стремительно бледнеть, размываться и исчезать…

«Подожди!!» – мысленно прокричал Егор пространству. Ему хотелось понять и подняться до той высоты, кристальную чистоту и близость которой он уже ощущал. «Быстрее!!» – кричал Бармин женщине. Но картинка исчезала, истончалась и растворялась, а в ней женщина, продолжая медленно поворачиваться к нему, так и пропадала, и только последним штрихом растаял в небытие росчерк ее профиля.

Выскочив в реальность, Егор испытал самое страшное в своей жизни разочарование, опустошение и ощущение ужасной, непоправимой потери. Лицо заливали слезы.

Весь следующий день шаман объяснял видения Егора и все ипостаси, которые тот прошел, но вот женщину однозначно так и не смог объяснить.

– Твоя жизнь, тебе и разбираться, – туманно сообщил он. – Она уже на границе была, когда ты выходил из мира духов, вот там, на границе, и ищи.

– Что значит «на границе», это где?

– Это где смерть и жизнь, Великий Дух и Любовь, – окончательно запутал его шаман.

– Но кто эта женщина, зачем мне ее показали? – возмущался Егор.

– Придет время, поймешь, – не порадовал конкретикой старик и хитро спросил: – Помнишь, что чувствовал?

– Еще бы!

– Вот за этим и показали, чтобы знал, какой силы можешь чувства испытать.

– Спасибо, больше не хочется, – буркнул ученик.

– Не отрекайся, а то не получишь! – повысив голос, строго и резко отчитал шаман.

Больше они с Егором никогда про ту незнакомку не говорили, но Бармин на всю жизнь запомнил, а душа сохранила чувства и переживания невероятного уровня высоты и мощи. Может, он их и искал всю жизнь, попробовав-то разок?

Ну, пусть не такой силы, но хоть нечто подобное, чтобы вот так – часть души, до сладкой боли? Все этого ищут и хотят, но не зная, вслепую, лишь догадываясь, что так на свете случается. А ему дано было испытать и узнать, каково это пережить. Повезло ли? Большой вопрос. Скорее уж наоборот.

Ведь не сложилось ни разу, ни одна женщина не вызвала в нем и намека на такие переживания. А Егор ждал, хоть и не признавался себе совсем уж откровенно в этом, но ждал. Может, и на самом деле отрекся тогда по глупости пацанской.

Только Великий Дух и знает.

* * *

Вот уже две недели прошло, как Егор уехал. Начало августа, и погода выкидывает кренделя – то жара, то холод и дожди, утром уходишь на работу летом, вечером возвращаешься в осень.

Как и настроение Верочки, подходят они нынче с погодой друг другу.

С Барминым за эти две недели они разговаривали всего три раза по скайпу, не поверите: о погоде, о природе, о всякой ерунде. Вере становилось грустно совсем, она не очень понимала, что происходит. Уже никто не спрашивает настойчиво, что она решила, никуда не зовет и ничего не предлагает. И вообще господин Бармин все три раза выглядел озабоченным, деловым сверх меры и сохранял в разговоре сдержанный тон.

«Спокойно, милый, никто ни на что не претендует!» – мысленно почти посылала его подальше Верочка, непроизвольно реагируя на такую холодность. Работала и подсознательно, не отдавая себе отчета, считала дни, которые остались до крайнего срока, когда она еще может подать документы на восстановление в институт.

Это после разговора с Василием Николаевичем. Вера ему позвонила, туманное что-то произнесла про появившуюся возможность восстановиться и поинтересовалась: до какого срока она еще может подать документы. Ее замечательный преподаватель и декан так обрадовался, что занес ее в предварительные списки и назначил крайний срок подачи документов. Вот она и считала дни, неизвестно зачем.

А сегодня вечером нежданно-негаданно господин Бармин вдруг позвонил по телефону, когда она вошла в квартиру, только успела бросить сумку на полку и снять босоножки. Вера сначала не поняла, что это Егор – какой-то неизвестный номер определился.

– Да, – сдержанно ответила она.

– Привет, что такая строгая? – почти весело спросил Бармин.

– Номер неизвестный, – слегка обалдев от неожиданности, пояснила Вера.

– А… – Егор тут же перешел к делу, буквально ошарашив: – Вер, поехали со мной в Европу. У меня командировка неожиданно наметилась на несколько дней. Поехали вместе.

– У меня работа! – только и смогла сказать она.

– А мы тебя с нее отпросим, – как-то слишком оптимистично звучал его голос.

– У меня нет загранпаспорта, и у меня работа, с которой трудно просто так отпроситься.

– Тебе с нее не отпрашиваться надо, а увольняться и восстанавливаться в институт, все сроки пропустишь, – вдруг изменившимся тоном практически отчитал ее Бармин. – Подать документы и ко мне приехать.

– В Европу? – не удержалась Верочка от подначки.

– Хотелось бы и туда, но раз нет загранпаспорта, то сделать его мы не успеем, мне через три дня лететь, а так давно пора ко мне приехать, я бы тебе достопримечательности своей области показал.

– И в тайгу бы сводил, – подсказала Вера.

– Если захочешь, то и в тайгу, – и предложил еще одну замануху: – Хочешь, к шаману отвезу, он тебя от бед заговорит, амулеты сделает.

– Хочу, – вздохнув, честно призналась она.

– Тогда кончай страдать, подавай документы в институт и приезжай, – строго распорядился Бармин.

– Я еще не решила, – снова вздохнула Верочка.

– Решай. Теперь уже точно пора, – жестко сказал Бармин и прервал разговор.

Вера посмотрела на экран телефона и медленно положила его на тумбочку у кровати, на которой, оказалось, сидела, только сейчас поняв, что и не заметила, как прошла в свою спальную, так переживала этот разговор.

Он прав. Теперь точно пора решить: да – да, нет – тогда все! Нет!

Но она никак не могла сделать выбор.

Вера легла на кровать на бок, подтянула коленки повыше, обняла подушку и вздохнула пару раз, понимая, что больше откладывать решение нельзя.


Однажды, на третьем курсе института, у нее случилась страсть. Именно так – страсть! Не любовь, не влюбленность и не роман – безумная, ненормальная, больная страсть! Нет, ну, может, сначала и была влюбленность, ведь страсти на что-то надо было опираться, а потом уж она развернулась!..

Стояли жаркие, удушливые первые дни сентября, студенты еще ленились вовсю, оставаясь мысленно в раскрепощенном, свободном лете, преподаватели тоже не спешили сдаваться осени и работе. Вот один из них и выпал из расписания совершенно непонятным для кафедры образом – не то в пробке наглухо застрял, не то подевался куда-то. В спешном порядке его заменили, доверив прочитать лекцию молодому аспиранту.

Всю пару Верочка слушала, как однокурсницы вяло обсуждают этого аспиранта, Лапина Михаила Андреевича.

– А он ничего так, фактурный, – сказала Ленка Егодина.

– Даже очень фактурный, – подхватила Инга. – Достаточно высокий, и мускулатура имеется.

– Вот только простоват внешне, а так ничего, – отметилась и третья, самая разборчивая среди них на предмет мужской внешности, Ольга.

– Да ладно, – не согласилась Инга. – Глаза и губы, подбородок очень ничего.

– Ты что, на него запала? – заподозрила Ленка.

– А что, я бы с ним замутила. – Инга повнимательнее присмотрелась к объекту изучения и спросила: – А ты что думаешь, Вер?

– Вполне себе симпатичный мужчина, – вяло отметилась в разговоре Вера и пожаловалась: – Жарко.

Жарко. Учиться совершенно не хочется, девчонки разобрали все достоинства и недостатки аспирантика до мелочей, Вера в разговоре участия не принимала, пытаясь записывать лекцию. Когда прозвенел звонок, Михаил Андреевич, отпустив остальных, потребовал, чтобы вся их компания подошла к нему.

– Я как-то трудно для вашего понимания объясняю? – строго спросил он. – И вы пытались обсудить предмет моей лекции?

– Ну да, – подтвердила Ленка, не моргнув и глазом.

– Покажите ваши конспекты.

Пятисекундная пауза, за которой последовало покаяние.

– Ну, Михал Андреич, – заныла Инга. – Жарко, душно, мы не все записали…

– Если кто-нибудь из вас полностью записал лекцию, отпущу всех без вопросов, если нет, всем поставлю прогул.

В шесть быстрых девичьих рук Веру тут же вытолкали вперед. Он их отпустил, а ее попросил остаться, и строго попенял, когда за девицами закрылась дверь:

– Брацкая, вы не на менеджера тут учитесь, а на врача, и если будете прикрывать откровенных халявщиц и середнячков, то ничего толкового из вас не выйдет. Вы это понимаете?

– Вполне, но я и не прикрываю, это вы такие условия выдвинули. Вы ж не стали проверять конспекты у каждой из них.

Он внимательно посмотрел на нее и строго спросил:

– Брацкая, что вы делаете сегодня вечером?

– Ничего, – растерянно ответила она.

– Тогда встретимся в семь, у входа в первый корпус, – приказал он и вышел из аудитории, не дав ей ничего ответить.

В семь она ждала его, терзаемая смутными сомнениями, что испортит он ей жизнь студенческую своими придирками. Вот не понравилась она ему, видимо.

В первом случае угадала, во втором сильно ошиблась.

Он повел ее на свидание, почти классическое – кафе, прогулка по Москве, парк культуры. И поцелуй.

На этом классика закончилась. На поцелуе началось безумие.

Они оба не помнили, как оказались у него дома. Там тоже классика жанра – родители своей дачи не имели, но зато у них были хорошие друзья, на чьей даче они все еще и оставались, не закончив летний сезон.

Два дня Вера и Михаил просто не вылезали из кровати, даже не потрудившись придумать приличную отговорку для института, максимум, на что сподобилась Верочка, – это позвонить в общагу и предупредить соседок по комнате, что она жива и не пропала без вести.

И началось какое-то помутнение рассудка. Причем взаимное.

Им, как наркоманам, постоянно требовалось находиться рядом, дотрагиваться друг до друга и заниматься сексом! Где они только этого не проделывали! Уж в институте Вера узнала про такие укромные места и каморки, о существовании которых и догадаться-то было трудно. А им все пофиг – хоть в пыли, хоть в грязи!

Это было настоящее, стопроцентное помешательство. Вера забывала есть и пить, практически забросила учебу и неслась на свидания, вообще не замечая ничего вокруг, а заметив Михаила издалека, только на него и смотрела.

Она не могла долго находиться без Миши, у Верочки начиналась конкретная психологическая «ломка». В то время она очень сильно напоминала известную подопытную крысу, которой подвели электрод к той части мозга, что отвечает за удовольствие, и дали кнопку, активирующую электрод. И она жала, жала и жала, пока не умирала от голода и обезвоживания – ни о чем другом крыса не помнила, и ничего больше ей не надо было.

Вера не узнавала саму себя в короткие моменты просветления, но ничего не могла с собой поделать – это было сильнее ее. Сколько раз ее пытались остановить девчонки-соседки – бесполезно, она никого не слушала – к Мише!

Просто каким-то чудом не завалила сессию полностью. Преподаватели недоумевали – лучшая ученица потока, талантливейшая девочка, труженица, что с ней такое могло случиться?! И из жалости ставили тройки, и почти каждый из них рекомендовал Верочке обратиться к специалисту.

– Иногда так случается, – мягко пояснил ей один из них на экзамене, – некоторые студенты от слишком усердной учебы впадают в психический ступор. Вам надо, милая, обратиться к психиатру, это легко исправляется.