Это она так пошутила напоследок, он сделал вид, что понял шутку.

Вере казалось, что они, перестав быть парой и встречаться, остались хорошими друзьями, а мужчина, как выяснилось позже, сильно переживал, оказывается, его чувства к ней были намного глубже, чем Верочка предполагала.

А потом случилась та авария с мамой. И все, на этом ее личная жизнь остановилась.

Больше четырех лет у Веры не было никаких отношений с мужчинами, только работа, а все силы направлялись на исцеление мамы.

А теперь вот случилось.

Какая там страсть к Мише?! Ерунда, детские игры в песочнице, по сравнению с тем, что она переживала теперь. Никакие животные состояния, даже самые болезненные, не сравнятся с терзаниями души, которые Вера, пряча ото всех, испытывала сейчас, потому что понимала…

Она поднялась с кровати и отправилась в кухню, есть или пить чай – хоть что-то делать, занять себя. Милка вернулась неделю назад, и через пару дней снова уехала, на сей раз с Владом, на очередной курорт и Вера с большим удовольствием находилась одна в этой большущей квартире. Сегодня одиночество для нее так вообще стало благословением.

Курорт – это наверняка здорово, Вера не знает, не была никогда. Так получилось. Бармин вон тоже в Европу укатит через пару дней, может и не на курорт, но в Европу же.

Чай – решила она. С медом и сухофруктами. Да! Для радости и сладости.

Она прочла о Егоре все, что смогла найти в Интернете, – все статьи, все финансовые и политические обзоры, интервью, что он давал, – все. И только после этого осознала в полной мере, какого масштаба эта личность, Егор Денисович Бармин.

Только после изучения такого количества материала до нее дошло, что значит в двадцать семь лет, ну пусть в двадцать восемь, ему через пару месяцев исполнилось, возглавить строительство завода и инфраструктуры вокруг него! То есть ему было столько же лет, сколько ей сейчас, и он руководил строительством за-во-да! Пусть не гиганта мирового масштаба, но вдумайтесь – завода! Тысячи людей находились в его подчинении! А история с этим заброшенным и подчистую обворованным районом, который Бармин за три года (ТРИ!) вывел в передовые по краю и сделал центром туризма! Да просто дал людям, живущим там, возможность почувствовать себя частью большой страны, снова вернуть уважение к самим себе, к своим родным местам и почувствовать себя не на задворках осколков империи, а причастными к цивилизованному миру.

А сейчас эта область! Вера подумала, что срочно надо переходить с Барминым на «вы» и шепотом, когда прочитала, что он уже сделал, что внедряется сейчас и какие планы разработаны на будущее! Она очень ясно поняла весомость и значимость его власти.

Он не просто чиновник – это уже высшие эшелоны, он же не остановится. Его же двигать вперед обязательно будут! Вон в нескольких репортажах и статьях громко оповещается, что господин Бармин в бытность свою главой района имел встречу с президентом, который, находясь с рабочим визитом в крае, специально прилетел в его город, и долго о чем-то беседовал наедине с главой администрации Барминым.

В прошлом году президент снова беседовал с ним, но уже как с руководителем областной администрации. Масштаб его полномочий, авторитета и власти впечатляет.

По крайней мере, Вера сильно впечатлилась. А если ко всему этому социальному прибавить еще и то, насколько Егор Бармин мощная, неординарная личность, то можно комплекс своей простоты и незначимости на всю голову поймать.

И как-то трудно укладывалось в сознании одновременно несколько фактов – фигура Бармина в политическом и властном контексте страны и его личное участие в исторической реконструкции, и то, что он ездит по Москве за рулем машины сам, без водителя и охраны, и его помощь при аварии в метро, и отсутствие напыщенности, чванливости, завышенной самооценки, и замечательный юмор, и его странное отношение к ней.

Нет, как раз завуалированную форму шантажа и сильное заявление: «А вот хочу, чтобы была рядом», что-то из лексикона крутых дяденек: хочу и точка – это-то как раз понять можно и вполне совпадает с общим контекстом его финансов и должности. Но то, что он уговаривает женщину и ждет ее выбора, а не давит и не требует – это, из числа людей, обличенных властью, присуще, видимо, только Егору Бармину, нечто уникальное. И все же, как ни крути, а он сделал ей предложение покупки.

Да, это неординарный мужчина, он вызывает уважение. Но то, что он предложил ей, для Веры, как выяснилось, невозможно.

Вот так.

Постоянно думая об этом, прислушиваясь к себе, Вера поняла несколько главных и самых значимых вещей. Она его любит. Любит сильно, глубоко, так, словно любила всю жизнь, и прошлую и эту, так, словно он часть ее существа, ее души, так, словно всегда знала, что он есть на свете, и ждала его, и словно это единственно возможное и нормальное, естественное ее состояние – любить Егора Бармина.

Это первое. А второе – она не станет его оплаченной любовницей.

Если бы он только сказал: брось все и приезжай ко мне, хочу, чтобы ты была рядом, позвал, просто так, без покупного чека, она бы все бросила совершенно точно, а там будь что будет! И любое время, проведенное вместе, – месяц, полгода, год, – стоило бы каких угодно ее переживаний и страданий после того, как они бы расстались!

Но так, как он предлагал…

Купленная за мечту возможность быть с ним какое-то время рядом может уничтожить Веру как личность. Она потеряет внутреннюю свободу, уважение к себе, душевную силу, на которую опирается, и станет женщиной, зависящей от присутствия мужчины рядом. И самое главное, что вот эта возможность быть с ним, сняв все моральные ограничения с души тем, что уже продалась, это развращающий наркотик самой наивысшей пробы, такой, что никакая ее прошлая страсть и рядом не стояла, и попробовав который, можно не выйти из зависимости уже никогда!

Вера даже в глубине сознания не ставила условие: либо замуж, либо ничего – нет. Она точно понимала, что то чувство, которое она испытывает к Егору, не пройдет никогда, независимо от того, как сложится ее и его жизнь. Оно просто есть, как данность, как есть на свете сама Вера, и все. И дело не в компромиссах и не в том, что любви наплевать на все, лишь бы быть рядом, и не в социальных условностях, и даже не в том, что он ее не любит – она совершенно отчетливо понимает, что если согласится, то пропадет.

Совершенно и окончательно пропадет. Сразу, как только Егор поймет, что сделка состоялась, сразу, как только она станет купленной вещью. Все просто, это будет уже не Вера Брацкая. Даже для себя самой она уже не будет собой.

И жизнь переменится, обязательно.

Она приняла решение.

Чай давно уже заварился и остыл в заварочном чайнике, Вера, так и не налив его, бездумно крутила в руке пустую чашку, смотрела в ее дно и понимала, что вообще-то жизнь, наверное, не закончилась, ведь есть еще работа.

И разозлилась так внезапно! Так сильно! В секунду!

Да что такое?! Хватит! Закончит она этот институт и без благотворительностей всяких! Ничего! Поживут мама с бабушкой на пенсии и на мамину подработку, а она здесь найдет, где подрабатывать во время учебы! Ну поголодает, ничего, потерпит! Не так и долго – год всего! Потерпит! Главное, чтобы мама с бабушкой выдержали! Кредит возьмет в крайнем случае! Зато профессию получит! Хоть что-то у нее будет!

Хоть что-то!

И расплакалась, совершенно отчаянно и горько!


Бармин больше не звонил. Жизнь продолжалась и без его присутствия, как и предполагала Верочка, тянулась от одного дня к другому, понемногу и незаметно.

Три тошных, печальных дня.

Три дня она прощалась внутренне с Егором, и все больше укреплялась в мысли, что надо самой идти и доучиться. Вот только набраться решимости, поговорить с мамой и бабушкой – и подавать документы. Самой! И уцепиться за эту возможность, получить специальность, опереться на нее, как на протянутую ветку для спасения из трясины болотной, вытащить себя и жить!

А на четвертый день случилась удивительная, нечаянная радость.

– Верунчик, – довольный, вошел в ординаторскую Васильев, – иди в кассу, тебе там премию выписали.

– Откуда? – не поняла Вера.

– От бухгалтерии, – усмехнулся он и пошутил: – Не заставляй меня пошлить.

– Так вроде не с чего премию-то, Виктор Аркадьевич? – недоумевала Верочка.

– Да я пересмотрел графики, получилось, что у тебя много переработки, к тому же ты в отпуске не была, только три отгула брала за это время. Я их пересчитать заставил, вот и вышло вполне прилично. Иди, получай.

Пошла. Вера до последнего мгновения боялась, что все это ошибка, но получила деньги. И вполне прилично. Ну, надо же! Хоть какая-то радость на фоне беспросветной тяжести!

И мысли сразу разбежались веером – первая, само собой, как у вшивого про баню – раз решила учиться, надо эти деньги отложить. Вторая, из той же оперы – надо бы своим ремонт косметический сделать, давно просится. Ну, ремонт – это громко сказано, но хоть обои она им наклеит, покрасит-освежит, что требуется.

Вера вернулась с работы, скинула босоножки, прошла в кухню, попила воды, села за стол. Посидела так, потом встала, сходила в прихожую, взяла сумку, вернулась в кухню, достала из сумки пачку денег и положила ее в центр стола. Сложила одну на другую руки на столе, уперлась в них подбородком и смотрела на эту плотненькую пачечку купюр.

Она не хотела откладывать эти деньги. И ремонт на них делать не хотела.

Всю рабочую смену, помня о том, что у нее в сумочке лежит премия, Вера, запрещая себе, где-то на краю контролируемого сознания, крутила мысль о том, что больше всего ей хотелось бы сделать. На что их потратить.

Неразумно, расточительно, попросту впустую.

Она упиралась подбородком в сложенные ладони, смотрела на эту пачку и чувствовала, как ширится и укрепляется в ней решимость сделать именно то, что ей хотелось больше всего.

Поехать в тот районный центр, который возглавлял Бармин, и своими глазами посмотреть на «Северное чудо», как называют его журналисты. Посмотреть, какой он сотворил новый город, его отреставрированные дома, площади и улицы, новые гостиницы и торговый центр, сходить в известный уже на всю страну «Народный парк», который местные называют Барминка, а там в столь же известный ресторан национальной кухни народов Севера, съездить с экскурсией… Да все, что рекламируют и предлагают туристические фирмы! А потом отправиться в областной центр, которым он руководит сейчас, и посмотреть на изменения, о которых пишут в прессе и показывают в экономических передачах, просто пройтись по улицам.

Вера сидела, смотрела и понимала, что сделает это, и никакой зеленый ограничитель, именуемый «жаба», ее не остановит, и никакие действительно необходимые и важные житейские траты тоже. Не тот случай.

Эта поездка станет ее прощанием с Егором Барминым.

Она не примет его сделку, а он ничего больше не сможет предложить.

«Не совпали наши идеалы». И не состыковались наши жизни. Бывает.

Вера вздохнула, откинулась на спинку стула, достала из сумки сотовый и позвонила Васильеву выпрашивать неделю отгулов.


Добраться до разрекламированного многочисленными туристическими фирмами «центра туризма на Крайнем Севере» оказалось не такой легкой задачей. Сначала рейсом из Москвы в областной город, а потом малой авиацией уже в район. И состыковать эти рейсы с минимальным ожиданием в аэропортах брались турфирмы.

В их услугах Вера не нуждалась, пришлось самой просидеть полночи в Интернете в поисках более дешевых билетов, состыковывая рейсы, и пытаться бронировать номер в гостинице. А вот с этим оказалась засада.

Дело в том, что Верочка выбрала для поездки не самый удачный момент. Или наоборот – самый удачный? На следующий день после ее прилета в городе начинался праздник – День города.

По летописям и документам даты основания города как таковой никто точно не знал. Город образовался на большой равнине между тремя холмами, на которой еще в давние времена традиционно раз в год собирались семьи и роды коренных жителей со всех стойбищ, для того чтобы провести в эти дни какой-то замысловатый народный праздник. Даже скорее не праздник в современном понимании этого слова, а нечто вроде общего сбора перед зимой.

Как-то так.

Они обменивались новостями и товарами, устраивали соревнования всяческие, торговали, сватали молодых, договаривались о местах охоты и совместных политических и стратегических планах. В общем, люди решали серьезные вопросы на уровне глав родов, а заодно праздновали и веселились несколько дней подряд.

Потом на месте этого общего таежно-тундрового сбора образовался небольшой поселок, в котором останавливались закупщики и заготовители пушнины и оленины. Поселок расширялся, и постепенно из него вырос город, но вот точной даты, когда он появился и что считать началом города, так и не выяснили, решили проще – вот когда традиционный сбор должен состояться, тогда и День города. А то, что этот сбор проходит не в один и тот же день из года в год, а как-то там определяется по природным явлениям и календарям и попадает в разброс до двух недель, придаст и празднику, и городу своеобразие.